Родился М.Ю.Лермонтов 15 октября 1814 года в Москве, погиб 15 июля 1841 года в Пятигорске.
Он обладал блестящими разносторонними способностями: поэт, художник, музыкант, мыслитель. Бабушка нанимала ему лучших учителей, поэтому он мог развивать свои таланты.
Мать Михаила умерла, когда мальчику было два года, с отцом его разлучила бабушка, как свидетельствует история.
В 1828 году Лермонтов поступает в Московский университетский благородный пансион, а в 1830 – в Университет. В 1832 году он почему-то уходит из университета, надеясь поступить в Петербургский. Вскоре появилось желание стать военным, и Михаил поступает в Школу гвардейских подпрапорщиков, которую закончил в 1834 году.
Литературные опыты начались очень рано. Излюбленный герой-герой активного действия. Познание и действие – вот два начала, которые соединил Лермонтов в своем лирическом “Я”. Его герой всесильный, перед его демонической силой все раскрывается, все рушится. Только за ним ничего нет и никого нет.
Когда-то Пушкин в своей поэме “Цыганы” сказал:
И от судеб защиты нет…
Эта трагедия века проходит и через творчество Лермонтова. Только он бросает вызов судьбе, борется с нею, сопротивляется.
Тургенев видел Лермонтова два раза и оставил портрет поэта, где Лермонтов не Мишель, не мрачный Демон, не гусар, а поэт. “В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое, какой-то сумрачной недоброй силой веяло от его лица, от его больших неподвижных глаз. И тяжелый взор странно не согласовывался с выражением почти детски-нежных губ. Внутренно Лермонтов, вероятно, скучал глубоко. На бале Дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали за руки, одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза”.
Как часто, пёстрою толпою окружён,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шёпоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски…
В 1838 году в “Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду” появилась без подписи автора знаменитая “Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова”. Сейчас она считается непревзойденным образцом проникновения поэта в тайны народной психологии, тайны народной речи. Можно сказать, что это чудо, непревзойденное, неповторимое.
Тоска по величию и героике заставили Лермонтова искать героическое в русской жизни….
О “Песне” писали много. И каждый видел свое. Одни восхищались покорностью Калашникова перед царем, другие, наоборот, восторгались смелостью и удалью Калашникова.Но Лермонтов, как будто современник той эпохи, принял условия ее, грубые и дикие, со всеми ее оттенками, как будто никогда не знал других. История в поэме проходит в богатстве и роскоши подробностей жизни и быта. В героях поражает сила характера. Грозный, Калашников, Кирибеевич – крупные люди, в них бушует, затихает и снова загорается пожар страстей. Горе, печаль, подозрение, радость, надежда, отчаяние, уверенность, страх – все это может пройти в герое за минуту.
Грозный у Лермонтова суров, остроумен, величественен, гневен, весел, спокоен, радостен, доверчив, подозрителен, жесток, но справедлив. Лермонтов показывает обстоятельства, сделавшие его таким. Грозный у Лермонтова отстаивает свободу чувства любви, он не хочет и не может порабощать любовь человека, любовь женщины.
Как полюбишься – празднуй свадебку.
Не полюбишься – не прогневайся.
Здесь все дышит историей. Маленькая деталь о пире Грозного. Только упоминание, кто где сидит, а этой детали уже достаточно, чтобы сделать выводы о сути политической борьбы.
Упоминание о торговле безданно –беспошлинно – расширение границ Руси.
Есть одно лицо, которому страшно не повезло в литературной жизни – это Алена Дмитриевна. Она для Лермонтова одна из главных фигур, она ведет великую тему поэмы – тему любви.
Была она сиротой, бесприданницей, жила у дальних родственников, которые мечтали поскорее ее пристроить. Высмотрел Степан Парамонович ее и женился на ней даже без приданного. Но нет никакой нежности и ласки от Калашникова, потому что люди купеческого звания видели унижение своего достоинства в этом: баловать жену нельзя! Поэтому она, сама того не понимая, потянулась к Кирибеевичу, запомнила его слова, потому что таких ласковых и волнующих слов от своего мужа она не слыхала.
Лермонтов и в мире героическом открыл трагедию любви. Она одна из главных тем поэмы.
У Лермонтова герои не делятся на положительных и отрицательных. Кирибеевич нагл, преступен, дерзок, но ласков, нежен. Готов на самопожертвование. Алена послушна, покорна, верна, но что-то в ней начинает бунтовать.
Семейство царя Иоанна IV Васильевича Грозного
Царь Иоанн IV Грозный. Гравюра 1850 г.
Царь Иоанн IV Грозный управлял Российским государством почти 50 лет. За это время произошло много событий. В 1550 г. был утвержден новый Судебник. В состав России были включены новые земли: в 1552 г. - Казанское ханство, в 1556 г. - Астраханское, в 1581 г. - Сибирское. Однако в то же время Россия проиграла Ливонскую войну и потеряла часть исконно Русских земель.
Семейство Иоанна IV Васильевича Грозного:
Супруги: Анастасия, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Юрьева; Мария Темрюковна, княжна Черкасская; Марфа Васильевна Собакина, дочь купца Новгородского; Анна Алексеевна Колтовская; Мария Федоровна Нагих.
Сыновья: Дмитрий; Иоанн, убит отцом; Федор; Василий; Царевич Дмитрий.
Дочери: Анна, Евдокия, Мария.
Детство и первая молодость Иоанна IV
1538-1546
Потерять родителей есть самое большое несчастье для ребенка. Почти никогда или очень редко встречаются такие люди, которые могли бы в полной мере заменить потерю родителей. Иоанн 4 даже на троне не нашел таких. О, как вы пожалеете о маленьком государе, когда узнаете, что было с ним после смерти матери!
Правление осталось тогда в руках Думы, или лучше сказать, у Шуйских. В день кончины матери Иоанна он велел схватить боярина Телепнева и сестру его, которая была любимой надзирательницей при Иоанна. Ни просьбы, ни слезы мальчика не спасли его любимцев. Ни Василий, ни три других Шуйских не думали о том, что счастье народа зависит от качества сердца и ума его государя. Они решили воспитать его так, чтобы он и в совершенном возрасте не входил в дела государства, поэтому содержали его в одних забавах и удовольствиях. Исполняя все его детские желания, они надеялись, что никого не будет он любить так, как их. Бояре каждый день забавляли маленького государя то новыми играми во дворце, то охотой в поле.
Охота, во время которой люди с таким весельем убивают невинных животных, располагает сердце к жестокости, и дети, так легко воспринимающие все впечатления и не имеющие рассудка взрослых, никогда не должны видеть охоту, а не то что в ней участвовать. Так для Иоанна сделалось удовольствием мучить домашних животных.
Жестокость царя постепенно увеличивалась, и через несколько лет ему захотелось мучить людей. Для этой забавы он держал медведей, и часто, когда народ сходился посмотреть на надежу-государя, - этот государь приказывал выпускать двух-трех медведей, которые бросались на всех, кто не успевал убежать. Так царственное дитя, одаренное от природы редким умом и великими способностями, проводило драгоценное свое время. Шуйские, видя, что Иоанн сближается с умными и порядочными людьми, уничтожали их.
Такое положение двора продолжалось до тринадцатилетия Иоанна.
29 декабря 1543 года Иоанн без предупреждения собрал бояр и объявил, что, видя, как бессовестно распоряжаются в государстве Шуйские, он решил их наказать. Вид государя был грозен, все молчали, не прекословили. В тот же день Шуйские и их приверженцы были заключены в темницы или сосланы в отдаленные места. Народ радовался, но места Шуйских заняли Глинские, дядья царевича. Начались новые расправы.
Чудесная перемена 1547 год
Было утро 16 января 1547 года. Яркие лучи солнца осыпали алмазными блестками снег, покрывавший московские улицы. По узким улицам, застроенным бревенчатыми домами, толпился народ в праздничном наряде, ехали бояре в разукрашенных санях, шло войско, храброе, усердное к Отечеству, верное государю.
Все люди были веселы. На их лицах написано приятное ожидание. Был праздник большой, торжественный, драгоценный для народа русского: венчание на царство государя.
Все надеялись, что перед престолом Божьим государь примет на себя вместе с царским венцом святые обязанности заботиться о людях своих. Итак, первый государь русский, удостоившийся венчания короной Мономаха, был Иоанн 4. Венчание сильно подействовало на душу юного царя, и, выходя из церкви, он истинно мечтал сделать всех счастливыми.
Многие государи не желали брать в жены иностранок, поэтому за несколько недель до коронования были свезены в Москву самые прекрасные дочери дворянские. Царь выбрал самую лучшую, хоть и небогатую – дочь вдовы Захарьиной. Благочестие, ум, кротость – все соединялось в супруге государя. Нежное и сострадательное сердце Анастасии совершило счастливую перемену в Иоанне. Жестокость его уменьшилась, а потом и совсем исчезла.
После коронования царь мало думал об управлении державой, представив все дела на волю Глинских.
Москва в те времена была деревянной и горела часто. За два месяца 1547 года она горела трижды. Царь пережидал пожар в Воробьевом. Впечатленные сказкой про Анну Глинскую, которая вынимала сердца у мертвых, клала их в воду и кропила ими город, от того он и горит, толпой отправились на Красную площадь, требуя выдачи Глинских. Страшный бунт и грабительство распространились по всему городу.
Царь в Воробьевом дворце не знал, что делать. Священник сказал, что Господь наказывает людей за вину государя, не исполняющего свои обязанности. Горькие слезы побежали по лицу царя. Он не захотел расстаться со священником и взял его к себе в наставники. Звали священника Сильвестр.
Примирясь с Богом и совестью, государь хотел показать свое исправление не только перед Москвой, но и перед Русью. Он созвал со всей Руси выборных людей, выйдя на Лобное место , сказал перед ними такие слова: “Забудьте, чего уж нет и не будет! Соединимся любовью христианской! С этого дня я ваш судья и защитник!”
“…В огромной двусветной палате стояли длинные столы в три ряда. Для царя стояли отдельные столы в конце палаты. Скамьи были покрыты парчою и бархатом, государевы резные кресла убраны жемчужными и алмазными кистями. Два льва заменяли ножки кресел, а спинку образовал двуглавый орел, золоченый и раскрашенный. ..
…Чинно вошла в палату блестящая толпа царедворцев и разместилась по скамьям. Опричники уселись, но не начинали обеда, ожидая государя. Наконец загремели трубы, зазвенели дворцовые колокола, и медленным шагом вошел сам царь, Иван Васильевич.
…Он был высок, строен, широкоплеч. Длинная парчовая одежда его ,испещренная узорами, была окаймлена вдоль разреза и вокруг подола жемчугом и дорогими каменьями. Драгоценное перстяное ожерелье украшалось изображением Спасителя, Богоматери, апостолов, пророков. Высокие каблуки красных сафьяновых сапогов были окованы серебряными скобами. Страшную перемену увидел в Иоанне Никита Романович. Правильное лицо все еще было прекрасно, но черты обозначались резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем, и на челе появились морщины, которых не было прежде. Всего более поразили князя редкие волосы в бороде и усах. Иоанну было от роду 35 лет, но ему, казалось, далеко за 40. Выражение лица его совершенно изменилось. Так изменяется здание после пожара. Еще стоят хоромы, но украшения пали, мрачные окна глядят зловещим взором, и в пустых покоях поселилось недоброе.
Правда, когда Иоанн взирал милостиво, взгляд его еще был привлекателен. Улыбка его очаровывала даже тех, которые хорошо его знали. С такой счастливою наружностью Иоанн соединял необыкновенный дар слова. Случалось, что люди добродетельные, слушая царя, убеждались в необходимости его ужасных мер и верили, пока он говорил, справедливости его казней.
С появлением царя все встали и низко поклонились ему. Царь медленно прошел между рядами столов до своего места, остановился и, окинув взором собрание, поклонился на все стороны, потом прочитал вслух длинную молитву, перекрестился, благословил трапезу и опустился в кресла. Все последовали его примеру.
Множество слуг стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушаньями…”. (А.Толстой. Князь Серебряный)
Казаки 1547-1552
Вместе с нравом Иоанна переменилось и его окружение. Теперь он каждый час употреблял на что-нибудь полезное. Во время отдыха наслаждением его были беседы с умным другом Адашевым.
Иоанн принялся за самое важное дело для государства – законодательство. И в 1550 году издал книгу законов – “Судебник”. Для лучшего образования юношества приказал завести училища.
Тревожили Русь крымские ханы. Построив новую крепость для защиты подданных своих от нападений казанцев, главной защитой сделал неустрашимый народ, который назвался казаками. Это были искусные в сражениях, ловкие, проворные верхом на маленьких своих лошадях,люди.
Первые казаки – беглецы, оставившие свою родину и жившие всякими несправедливостями. Этот народ нанимали князья во время своих междоусобных ссор. Жили они в низовьях Днепра и Днестра. Владения их дошли до Азовского моря. Они так бесстрашно нападали на своих неприятелей, так ловко защащались, так проворно скрывались, что предки наши не могли надивиться их искусству.
Казаки не признавали над собою никакого государя. И только когда короли польские стали притеснять их, согласились назваться подданными Иоанна 4. Правда, они желали только его покровительства, а покоряться ему в полностью не собирались. Только одно приказание царя казаки исполняли в полной мере: приказание защищать границы его государства. Видя их усердие, Иоанн даже не наказывал их за своевольства.
Опричники и Александровская слобода 1560-1569
Это ужасное место в нашей истории. До сих пор все государи любили народ свой и заботились о нем. Но теперь предки наши видели видели перед собой государя, который был жесток не к врагам, а к подданным своим. Добрая Анастасия, жена Иоанна, могла удерживать его крутой нрав, а после кончины ее все переменилось: пылкая душа Иоанна, потеряв единственное существо, имевшее власть над ней, пришла снова в то состояние, в каком была за тринадцать лет перед тем, и еще хуже: ожесточилась так, что Иоанна уже не могли умолить никакие просьбы и смягчить никакие слезы.
Народ и бояре ожидали чего-то страшного. Вскоре услышали, что царь с двором уехал в Александровскую слободу. Все напуганы - царь бросил государство на произвол судьбы. Тогда стали умолять его вернуться. Как бы мимо воли Иоанн согласился, но предупредил, что собирается учредить новых телохранителей. Конечно, все были согласны, но когда узнали, что это будут за телохранители, ужаснулись.
Иоанн объявил своей собственностью 19 городов, выбрал 6 тысяч человек из князей, дворян, дал им поместья в этих городах, назначил себе несколько улиц, особенных чиновников, дворецкого, казначеев, велел построить себе новый дворец за Неглинкой. Вот это все и получило название ОПРИЧНИНА (от слова кроме).
Новые ужасы начались вместе с новыми порядками. Царь взял клятву с опричников служить верой и правдой. За это он отдал им в жертву всю Россию. Они получили знаки отличия: собачьи головы и метлы, привязанные к седлам в знак того, что они грызут злодеев царских и метут Россию. По крайней мере, по этим знакам можно было заранее узнать злодеев и укрыться от них.
Уныние и пустота сделались в Москве. Разбои в окрестностях Москвы особенно умножились с тех пор, как опричники вытеснили целые села.
“…Князь Серебряный слез с коня.
- Коли милость твоя нами не побрезгает, - обратился пожилой крестьянин, - просим покорно, садись на завалину, а мы тебе, коли соизволишь, медку поднесем, уважь, боярин, выпей на здоровье!
- Дуры! - продолжал он, обращаясь к девкам, - чего испугались? Это боярин со своей челядью, а не какой-нибудь опричник! Как настала на Руси опричнина, так наш брат всего боится, житья нету бедному человеку!
-Какая опричнина? - спросил князь.
- Да провал их знает! Называют себя царскими людьми. Мы-де люди царские – опричники! А вы-де земщина! Нам вас грабить да обдирать, а вам терпеть да кланяться. Так царь указал!
Князь Серебряный вспыхнул.
- Царь указал обижать народ?! Ах, они окаянные! Как вы их не перевяжете!
- Перевязать опричников! Эх, боярин! Видно, ты издалека едешь, что не знаешь! Вон наехало их десять на двор к Степану Михайлову. Степан в поле был, они к старухе его: давай то, давай другое. Денег давай! Заплакала старуха, отперла сундук, подает два алтына. А они говорят: мало! Да как хватят ее в висок, так что и дух вон. Приходит Степан с поля. Видит, лежит его старуха с проломленным виском, не выдержал, да и давай ругать царских людей: Бога вы не боитесь! А они ему, сердечному, петлю на шею, да и повесили на воротах.
Закипело сердце от ярости у Никиты Романовича.
- И старшие у них есть, знаки носят: метлу да собачью голову, - подтвердил мужик.
- Ума не приложу, - подумал князь, - особые зники? Опричники? Что за слово такое? Как приеду в Москву, обо всем доложу царю.
В знаменитой трагедии А.С.Пушкина “Борис Годунов” есть рассказ одного старца-монаха о тогдашней жизни Иоанна:
Царь Иоанн искал успокоенья
В подобии монашеских трудов
Его дворец, любимцев гордых полный,
Монастыря вид новый принимал:
Кромешники в тафьях и власяницах
Послушными являлись чернецами,
А грозный царь игумном богомольным…
…здесь видел я царя,
Усталого от гневных дум и казней…
Но напрасно молились монахи, характер царя не исправлялся. Может быть, в наши дни искусство врачей открыло бы причину жестокости, возможно, это была какая-то болезнь тела или расстройство души, слишком пораженной утратой любимой супруги, но тогда не думали того, что сильная горесть могла повлиять на здоровье человека. Предки наши присоединяли его к числу ужасных правителей, каких иногда посылает Бог для наказания народов.
Марк Антакольский “Иван Грозный”
1584 ГОД МАРТ 17. “Сего дня волхвы предсказали мне смерть. Они, верно, лгут. Я чувствую себя как никогда хорошо. Я зарою живыми этих колдунов за лживые предсказания”.
Тургенев писал: “Сегодня я познакомился с молодым скульптором из Вильни, отмеченным исключительным талантом. Он изваял статую Ивана Грозного. Я нахожу эту статую шедевром по историческому проникновению, психологии и прекрасному выполнению. И это сделал маленький человек, бедный, как церковная крыса, начавший работать и выучившийся чтению 22-х лет. Его имя Антакольский. Это имя не забудут”.
Об Иване Грозном писали много. Одни видели его положительную роль в истории, другие - только патологическую жестокость. Антакольский перечитал все, что можно было достать об Иване Грозном, но готовых оценок так и не нашел – оставалось только думать и самому вывести заключение.
У художника Шварца Иван Грозный – уставший, немощный отец у постели умершего сына. У Васнецова – подозрительный и сосредоточенный жестокий царь. У Антакольского – один на один с собственной совестью.
“Тело мое изнемогло, болезнует дух, раны душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы исцелил меня”.
Пасмурным было утро 18 марта 1548 года. Исчез из жизни человек, соединявший в себе разительные противоположности хорошего и худого. Вспомнив обо всех добрых и дурных свойствах его, зная из летописей о его превосходном уме и твердости духа, нельзя понять его настоящего характера и можно думать, что этот необыкновенный государь был послан в отечество наше с какой-нибудь особенной целью, неизвестной нам.
Предки наши забыли все жестокости и помнили только одни славные дела его: три покоренных царства – Казанское, Астраханское, Сибирское, новая книга законов – “Судебник”, новые учреждения по делам церковным и гражданским, новые училища для образования народа, множество новых городов, выгодная торговля русских с иностранными государствами. И потому не удивительно, что называли его не МУЧИТЕЛЕМ, а только ГРОЗНЫМ.
Так ли плох был Домострой
“Домострой” - одно из выдающихся произведений 16 века. Это основной свод нравственных норм и правил многих поколений российского православного общества. Оно содержит в себе полезные советы, поучения, наставления и мужу, и жене, и детям, и слугам.
“Домострой” поможет понять и произведение, написанное М.Ю.Лермонтовым в 19 веке “Песня про купца Калашникова”.
Авторы “Домостороя” отнюдь не стремились закрепостить женщину, сделать ее рабыней. Наряду с перечислением обязанностей жены, дочери, работницы, есть глава “Похвала женам”. Эта маленькая поэма в прозе, пронизанная любовью к женщине, признанием ее доброго вдохновляющего и созидающего начала.
Наставление отца сыну
Благословляю я, грешник имярек, и поучаю, и наставляю, и вразумляю сына своего имярек, и его жену, и их детей, и домочадцев: следовать всем христианским законам и жить с чистой совестью и в правде, с верой творя волю Божью и соблюдая заповеди его, и себя утверждая в страхе Божьем, в праведном житии, и жену поучая, также и домочадцев своих наставляя, не насильем, не побоями, не рабством тяжким, а как детей, чтобы были всегда упокоены, сыты и одеты, и в теплом дому, и всегда в порядке. И отдаю вам, живущим по-христиански, писание это на память и на вразумление вам и детям вашим. Если этого моего писания не примете и наставления не послушаете и по нему не станете жить и поступать так, как здесь написано, то сами за себя ответ дадите в день Страшного суда, я к вашим проступкам и греху не причастен, то вина не моя: я ведь благословлял на благочинную жизнь, и думал, и молил, и поучал, и писание предлагал вам; если же это мое простое поучение и слабое наставление в этом писании примите вы со всею чистотою душевной, прося у Бога помощи и разума, насколько возможно, и, коли Бог вразумит, в дело его претворите, - будет на вас милость Божья, и пречистой Богородицы, и великих чудотворцев, и наше благословение отныне и до скончания века, и дом ваш, и чада ваши, и имение ваше, и богатство какие вам Бог даровал от ваших трудов, - да будут благословенны и исполнены всяческих благ во веки веков. Аминь. (...)
Древнерусский костюм
Нижнюю мужскую одежду и царя и простолюдина
составляли рубаха и порты. Рубахи шили длинными,
почти до колен. Подол, низ рукавов и ворот
украшали вышивкой. Это делалось не только для
красоты. Считалось, что орнамент с изображением
птиц, животных, солнца оберегает человека от
нечистой силы. На спину и грудь, места наиболее
подверженные потению, подшивали подкладку —
подоплеку.
Мужские штаны в старину чаще называли порты или
портки. Богатые люди надевали по двое порток и по
две рубахи.
Верхней мужской одеждой в средние века служил
кафтан. Шили его длинным, почти до щиколоток.
Некоторые кафтаны имели высокий стоячий богато
украшенный воротник — козырь.
Разновидностью легкого кафтана служил зипун. Его
длина доходила только до колен. В отличие от
обычного кафтана, становой шили по фигуре, стану.
Несколько становых кафтанов, принадлежавших
Петру I, хранятся в Оружейной палате Кремля. По
длине одного из них — 160 см — можно судить об
огромном росте царя.
Бояре носили особый вид кафтана — ферязь. Ее
отличительной особенностью были длинные, почти
до самой земли рукава. Иногда, чтобы рукава не
мешали, их завязывали на спине узлом: для рук
имелись особые прорези. Ношение такой одежды
было привилегией знати.
Придворный обычай обязывал бояр в самые большие
праздники надевать золотую ферязь. Если кто-то из
придворных не имел достойной случая одежды, ему
на время выдавали ее из царской казны.
Шуба с царского плеча. Исконно русской одеждой
была шуба — вещь, незаменимая зимой. Крестьяне
шили дешевые овчинные шубы, знать предпочитала
собольи, лисьи, писцовые. Особенность
средневековой русской шубы заключалась в том,
что шили ее мехом вовнутрь, а сверху покрывали
нарядной тканью.
Шуба служила также парадной одеждой. Ее
надевали в особо торжественных случаях даже
летом. Нередко бояре сидели на царских пирах в
дорогих шубах. Шубой как ценным подарком
награждали за хорошую службу. Особой милостью
считалось пожалование шубы с царского плеча.
Важным предметом средневекового русского
костюма был пояс. В древности ему, как и вышивке
на одежде, приписывались магические свойства.
Считалось, что пояс оберегает человека от
нечистой силы. Сорвать с человека пояс значило
жестоко оскорбить, обесчестить его.
На свадьбе московского князя Василия II произошел
такой случай. Двоюродный брат князя, Василий
Косой, надел драгоценный пояс, принадлежавший
некогда Дмитрию Донскому. Мать Василия II считала,
что пояс по закону принадлежит ее сыну и публично
сорвала его с Василия Косого. Оскорбление было
столь велико, что послужило поводом к войне между
братьями.
Пояс выполнял много полезной работы: к нему можно
было подвесить кошелек, чернильницу, заложить
плеть, ложку, нож.
Важную роль в мужском наряде играл головной убор.
Знать носила так называемые горлатные шапки,
сшитые из горловой части меха куницы или
чернобурой лисы. По форме шапки эти напоминали
расширяющийся кверху цилиндр, высота которого
достигала полуметра.
В торжественных случаях боярин надевал сразу
несколько шапок: тафью — маленькую шапочку
наподобие восточной тюбетейки, поверх нее
островерхий колпак, и, наконец, горлатную шапку.
Знатный боярин не снимал шапки ни за столом, ни
даже в присутствии царя.
По шапке всегда можно было догадаться о
происхождении и достоинстве человека. Возможно,
в те времена и родилась поговорка: “По Сеньке и
шапка”.
По достатку выбирали и обувь. Крестьяне ходили в
лаптях, которые плели из липового лыка или
бересты. Надевая лапоть, крестьянин
предварительно обматывал ногу куском ткани —
онучем и обвязывал ее крест-накрест двумя
длинными шнурами. Лапти были дешевы и достаточно
удобны. Правда, изнашивались очень быстро.
Горожане носили преимущественно сапоги. Знать
могла позволить себе сапожки из мягкой цветной
кожи, расшитой жемчугом, на высоком каблуке.
Наряд знатного человека дополнял посох — знак
важности и степенности.
Самые богатые одежды носил царь. Их
изготавливали из шелковых тканей, расшитых
золотом волоченым (металлической нитью толщиной
с человеческий волос) и пряденым (шелковой нитью,
окрученной тончайшей золотой или серебряной
проволокой). Первые ткани назывались алтабасами,
вторые — аксамитами. Их украшали жемчугом,
драгоценными камнями, нашитыми золотыми
пластинам.
Не уступали царю по богатству одежды патриарха.
В Оружейной палате хранится редкой красоты
саккос — парадное облачение патриарха Никона.
Аксамитная ткань саккоса была привезена из
Италии, Драгоценными камнями, жемчугом и
золотыми пластинами ее украсили в Москве. После
этого саккос стал весить 24 кг!
В качестве головного убора митрополиты,
патриархи использовали митру — шарообразную
шапку, усыпанную драгоценными камнями и
жемчугом.
Какова она, древнерусская красавица? Испокон
веку на Руси ценились женщины дородные: высокие и
полные. Именно эти достоинства должен был
подчеркивать средневековый женский костюм.
Русская красавица, стремясь выглядеть “хорошо”,
надевала на себя много разной одежды.
Праздничные платья дополняло большое количество
драгоценностей. Вот почему костюм боярыни мог
весить 15—20 кг! Известно, что свадебный наряд
Натальи Нарышкиной, невесты царя Алексея
Михайловича, был столь тяжелым, что у нее
разболелись ноги. Из-за множества тяжелых одежд
походка русской женщины была медленной, плавной,
а осанка прямой и горделивой, что очень ценилось.
Состоятельные женщины носили две длинные рубахи
— нижнюю, полотняную, и верхнюю, шелковую. В XVII в.
в моду вошел сарафан, который женщины надевали
поверх рубахи. Сарафан держался на двух коротких
лямках и расширялся книзу. Заменить сарафан
могла понева — подобие современной юбки.
В средние века можно было легко отличить
замужнюю женщину от незамужней.
Девушки на голове носили венец, богато
украшенный вышивкой, жемчугом. Венец оставлял
волосы открытыми. Замужние же женщины носили
кику — небольшую шапочку, полностью скрывавшую
волосы.
Древнерусский костюм просуществовал много
столетий. Лишь в начале XVIII в. он был заменен
западноевропейским. Правда, в деревнях крестьяне
еще долго ходили в рубахах и портах, сарафанах и
лаптях.
Древнерусские украшения (Приложение)
Русские украшения – с глубокой древности не имеют себе аналогов во всём мире. Каждое украшение – это целая эпоха, история русской древности. Древнерусские украшения вмещают в себя широкий спектр особенностей и таких функции – как оберегов, амулетов и талисманов.
Головные уборы на Руси
Головные уборы Древней Руси:
а - крестьянина; б - горожанина; в - боярина
Шапка Мономаха. Рисунок начала 1830-х годов, Ф. Г. Солнцев
Святослав Ярославич с семьёй. Миниатюра из Изборника 1073 года
“Портрет крестьянки”. Художник Иван Петрович Аргунов, 1784 год
Портрет В.С. Мамонтовой (в однорогом
кокошнике),
Виктор Михайлович Васнецов, 1884 год
При изучении головных уборов надо учитывать, что древние изображения не могут дать сколько-нибудь исчерпывающих сведений, так как иерархические представления того времени заставляли художников изображать мужчин по большей части без головных уборов, в особенности если на рисунке был и князь, которого обязательно рисовали в шапке. Исключение делалось для некоторых церковных иерархов, которые изображены в клобуках. Важно изображение скоморохов на фресках лестницы Софийского собора в Киеве. На головах двух музыкантов островерхие, с несколько свисающими назад концами колпаки. Подобный же колпак — на голове гусляра, изображенного на одном из браслетов XII в. Среди археологических находок есть валяная темно-серая шапка из города Орешка и плетенная из сосновых корней летняя круглая шляпа с плоской тульей и довольно большими полями из Новгорода, напоминающая более поздний украинский бриль или модную в начале XX столетия шляпу — канотье. Но эти находки относятся к более позднему периоду — XIV—XV вв. Можно лишь предположить, что крестьяне и рядовые горожане носили шапки меховые, валяные и плетеные и что фасоны головных уборов были разнообразны.
Хорошо известны по многочисленным изображениям древнерусские княжеские шапки — этот важнейший признак феодала-сюзерена. Форма их — полусферическая тулья из яркой материи с меховой (по всей вероятности — собольей) опушкой — оказалась чрезвычайно устойчивой. Первые изображения русских князей в таких шапках относятся к XI в. В XIV в., получив в подарок золотую восьмиклинную тюбетейку бухарской работы, московский князь велел приделать к ней соболью опушку для сходства с традиционной княжеской шапкой, и только тогда она стала великокняжеским, а потом и царским венцом. Это и есть знаменитая “шапка Мономаха”. Цари венчались ей до конца XVII в.
Древнерусский женский головной убор изучен лучше, чем мужской, благодаря обилию археологических находок. Обычай, согласно которому замужняя женщина должна была тщательно закрывать свои волосы (“простоволосая баба” могла якобы как-то вредить окружающим, “светя волосом”), очевидно, уходит своими корнями далеко в глубь веков, в дохристианские времена. Девушки в древней Руси, как и позднее, могли ходить без такого головного убора, который закрывал бы все волосы. Распущенные по плечам или заплетенные в одну или две косы волосы зачастую придерживались венчиком — узкой полосой металла или яркой материи, охватывавшей голову и скреплявшейся или завязывавшейся на затылке. Более сложный, богато украшенный венчик назывался коруной. Известны остатки таких корун, сделанных на проволочном каркасе, в киевских кладах домонгольского времени. Видимо, украшенная коруна была атрибутом богатой городской девушки и ценилась высоко. Несколько более скромные, но тоже снабженные металлическими украшениями венчики носили, по-видимому, и крестьянские девушки в северных русских землях. Венчик и коруна не закрывали ни темени, ни спускавшихся на плечи волос девушек.
Женский головной убор — повой, судя по изображениям, был полотенчатым, о чем говорит и встречающееся в летописи упоминание в связи с головным убором слова “убрус” — полотенце. Он обвивался вокруг головы, закрывая целиком волосы женщины, спускался иногда и на плечи, оба конца могли свисать на грудь. Человек, который сорвет с женщины повой и она окажется простоволосой, наказывался в Новгороде в XII в. высоким штрафом, вдвое выше, чем за повреждение плаща, поскольку в этом случае женщина считалась опозоренной.
Археологические находки позволяют реконструировать и более сложные формы древнерусских женских головных уборов. Еще А.В. Арциховский отмечал в вятичских погребениях Московской губ. XII—XIII вв. остатки головного убора в виде расположенных по сторонам лица рядов шерстяных лент с бахромой (вроде распространенной позднее в Рязанской губ. увивки, ширинки, кистей или тамбовской мохры). В крестьянских погребениях X—XI вв., раскопанных в Вологодской области, найдены остатки, принадлежавшие, по мнению М. А. Сабуровой, как к полотенчатым головным уборам — покрывалам с оттянутым книзу специальными грузиками концами, так и к расшитым бляшками кокошникам. Расшитый мелкими стеклянными бусами край матерчатого головного убора, закрывавший лоб женщины, прослежен нами в крестьянском погребении XII в. к северу от Москвы, у современной станции Поворовка. Более определенно восстанавливают головной убор горожанки по материалам клада, найденного в старой Рязани, В.П. Даркевич и В. П. Фролов. По их мнению, зажиточная горожанка носила в XIII в. “рогатую” кику с вышитыми золотом кринами на очелье. Головной убор горожанки из московской знати XII в. реконструировала Н. С. Шеляпина по данным археологических наблюдений в Московском Кремле. Это также кичкообразный головной убор с богато вышитым очельем. Не занимаясь специально реконструкцией головного убора в целом, Б. А. Рыбаков показал способ ношения черниговских колтов тоже на каком-то расширяющемся кверху кичкообразном головном уборе с орнаментированной передней частью.
Таким образом, в рассматриваемый нами период, по-видимому, можно проследить все три типа женских головных уборов, которые развились в более поздние времена: полотенчатый (повой), кичкообразный и твердый кокошник. Ареалы их не могут быть точно зафиксированы ввиду редкости находок, но интересно отметить, что кокошник встречен на Севере, кичкообразный убор — в древних Рязанской и Черниговской землях; повой, кажется, был наиболее распространен — он встречается и в северных и в южных русских землях.
В обычное время на улице мужчины и женщины бывали в головных уборах. Но мужчина должен был “ломать шапку” в знак почтения перед встречными более высокого социального положения. Поэтому мужчины и изображены на большинстве миниатюр Радзивилловской летописи без шапок. Женщины же по причинам, изложенным выше, всегда оставались в головных уборах. Неприкосновенность повоя замужней женщины охранялась, как уже сказано, законом, нарушение этой неприкосновенности каралось высоким штрафом. Головные уборы русских в XIII—XVII вв. были весьма разнообразны. Их состав и конструкция отражали как древние традиции, так и различные влияния. Наиболее традиционным был, пожалуй, женский головной убор. Его состав и конструкция были продиктованы тем, что (как уже сказано в предыдущей главе) издавна считалось, что замужняя женщина никому не должна показывать свои волосы, а если она будет “светить волосом”, то от этого может произойти даже какой-либо вред для окружающих. “Спаси меня от колдуна и от девки гладковолосой и от бабы простоволосой”,— гласил старый заговор. Но девушкам, независимо от того, были ли их волосы кудрявыми или гладкими, полагалось дома, а в летнюю пору и на улице ходить с открытой головой (точнее — с непокрытым теменем). “Девушки ходят с открытой головой, нося только укрепленную на лбу богатую повязку; волосы девушек спадают до плеч и с гордым изяществом заплетены в косы”,— писал иностранец в 1698 г. В XVI—XVII вв. девушки нередко и завивали волосы (возможно, чтобы не быть “гладковолосыми”), носили их распущенными или заплетали в косу (причем старались заплетать возможно слабее, чтобы коса казалась толще) и перевивали пряди нитками. Девичью косу украшал косник или накосник — вплетенная в нее золотная нить или чаще — треугольная привеска, обычно на жесткой основе, богато расшитая нитками и жемчугом, окаймленная кружевом или металлическими пластинками. Вокруг головы (заплетала ли девушка косу или носила волосы распущенными) была перевязка — шелковая лента, а у богатых — и из золотых нитей. Украшенная на лбу шитьем (иногда — жемчугом), она называлась также челом или челкой; если орнамент шел по всей окружности — венком или венцом.
Женский головной убор отражен в источниках довольно подробно. Основные части его перечислены в свадебном чине, рекомендованном в XVI в. Домостроем. При приготовлениях к свадьбе предписывалось на блюдо возле “места” молодых в доме невесты “положити кика да положити под кикой подзатыльник, да подубрусник, да волосник, да покрывало”. Подубрусник или повойник представлял собой легкую мягкую шапочку из цветной материи; под него и убирались заплетенные в две косы волосы женщины. Сзади повязывался для той же цели одинаковой с повойником расцветки платок — подзатыльник. Поверх всего надевала убрус — полотенчатый, богато вышитый головной убор, закалывавшийся специальными булавками (другое его название — шлык), или волосник— сетку с околышем из золотных или вышитых золотом материй. Археологические находки волосников (в погребениях знатных женщин) датированы XVI и XVII вв. в Москве на территории Знаменского монастыря под надгробной плитой 1603 г. найден волосник, на околыше которого вышиты изображения единорогов — символ смерти. Возможно, этот волосник был заготовлен хозяйкой специально, как смертная одежда. По мнению И. Е. Забелина, волосник надевали иногда вместе с убрусом — под убрус или поверх него.
Наконец, главной частью головного убора была (очевидно, в тех случаях, когда поверх волосника не надевался убрус или шлык) кика или кичка — символ замужества. Кика имела мягкую тулью, окруженную жестким, расширяющимся кверху подзором. Она была крыта яркой шелковой тканью, спереди имела расшитое жемчугом чело, у ушей — рясы, сзади — задок из куска бархата или собольей шкурки, закрывавший затылок и шею с боков. Поверх кики надевался иногда еще платок, так что оставалось видно чело. Кроме кики, источники XVII в. называют еще сороку и (чаще) кокошник, но исследований конструкции этих уборов нет. Сам же характер упоминаний не позволяет судить об этом. Исследователи отмечают связь упоминаемых в XVI—XVII вв. кики, сороки и кокошника с женскими головными уборами, бытовавшими у крестьян и даже у горожан еще в середине XIX в. “В некоторых захолустьях,— писал П. Савваитов,— еще и в настоящее время можно видеть не только у крестьянок, но даже у горожанок головной убор, похожий на бурак или кузовок, иногда с рогами, сделанными из лубка или подклеенного холста, обтянутый позументом или тканью яркого цвета и украшенный разными вышивками и бисером, а у богатых баб — даже жемчугом и дорогими камнями”. Но разницы между кикой, сорокой и кокошником Савваитов не видел. В. И. Даль в середине XIX в. писал о сороке: “Это некрасивый, но самый богатый убор, уже выходящий из обычая; но мне самому еще случалось видеть сороку в десять тысяч рублей”. Богато вышитую свадебную сороку — золотоломку, которую молодуха носила по праздникам и в первые два-три года после свадьбы и в XIX — начале XX в., отмечает Г. С. Маслова.
Головные уборы и их части перечислены обычно в составе приданого. В 1668 г. в г. Шуе описано три волосника: “Волосник с ошивкою, ошивка низана зерны (жемчугом.— М. Р.) половинчатыми с каменьи и с изумруды и с яхонты и с зерны; волосник золотный с ошивкой, ошивка шита битным золотом обнизаная; волосник золотный, ошивка шитая волоченым золотом с зерны; ошивка цепковая двойная”. В том же городе в 1684 г., по-видимому, в семье феодала было дано в приданое три кокошника: “кокошник низан по червчатому атласу; кокошник шитой золотом по тафте; кокошник тафтяной с галуном серебряным”. В 1646 г. в составе имущества посадского человека — шуянина было, между прочим, “8 сорок шиты золотом... кичка дорогильна зелена, очелье шито золотом”. В 1690 г. в одном московском завещании упомянут “кокошник низаной с яхонты с изумрудом”. В 1694 г. в городе Муроме среди приданого девушки из рода Суворовых — “кокошник низаной, 5 кокошников шитых с галунами, 5 подбрусников атласных и камчатых, ошивка низаная, ошивка цепковая”. В 1695 г. А. М. Квашнин давал за дочерью 11 кокошников — 3 парадных и 8 попроще. Кокошник получила в приданое и дочь А. Тверьковой из города Кашина. В 1696 г. гость И. Ф. Нестеров дал за дочерью “кокошник жемчюжен с каменьем”. Различия здесь, скорее, социальные, чем территориальные: сорока и кика— у посадских людей, кокошник — у феодалов и высшего слоя купцов. Если вспомнить, что в середине XVII в. Мейерберг изобразил московскую крестьянку в кичкообразном (расширяющемся кверху) головном уборе, то можно предположить, что в центральных русских землях — бывших Московском и Владимирском княжествах — по крайней мере в XVII в. был женский кичкообразный головной убор. Кокошники же были принадлежностью туалета знатных и богатых женщин повсеместно. Ранее мы говорили, что в северных русских землях какие-то уборы на жесткой основе существовали и до XIII в. Но кика и сопровождавшие ее части головного убора, о которых говорилось выше, вероятно, имели большее распространение и поэтому еще в XVI в. вошли в такое общерусское руководство к устройству семейной жизни, каким был Домострой. Итак, традиционный, очень сложный по составу головной убор, который не снимали и дома, был характерен для всего рассматриваемого нами периода и удержался у некоторых социальных слоев также значительно позднее, еще почти на два столетия. Выходя на улицу, женщина надевала поверх этого убора платок или (у зажиточных слоев населения) шапку или шляпу. Источники знают, помимо общего названия шапка и шляпа, также специальные термины, обозначавшие женские уличные головные уборы различных фасонов: каптур, треух, столбунец и даже чепец. Женские шляпы были круглыми, с небольшими полями, богато украшались шнурами из жемчужных и золотых нитей, иногда — драгоценными камнями. Шапки были меховыми, по большей части — с матерчатым верхом. Шапка столбунец была высокой и напоминала мужскую горлатную шапку, но суживалась кверху и имела дополнительную меховую опушку на затылке. Каптур был круглым, с лопастями, закрывавшими затылок и щеки, треух напоминал современные ушанки и имел верх из дорогих тканей. Иногда платок — фата — повязывался поверх меховой шапки, так что угол его свешивался на спину.
Мужские головные уборы также претерпели в XIII—XVII вв. существенные изменения. Изменилась и сама прическа. В XIII в. в моде были распущенные волосы, подстриженные чуть выше плеч. В XIV—XV вв. на севере Руси, по крайней мере в Новгородской земле, мужчины носили длинные волосы, заплетая их в косы. B XV— XVII вв. волосы подстригали “в кружок”, “в скобку” или стригли очень коротко. Последнее, видимо, было связано с ношением дома небольшой, закрывавшей только макушку круглой шапочки вроде восточной тюбетейки — тафьи или скуфьи. Привычка к такой шапочке уже в XVI в. была так сильна, что Иван Грозный, например, отказывался снимать тафью даже в церкви, несмотря на требования самого митрополита Филиппа. Тафья или скуфья могли быть простыми темными (у монахов) или богато расшитыми шелками и жемчугом. Пожалуй, наиболее распространенной формой собственно шапки был колпак или калпак — высокий, кверху суживавшийся (иногда так, что верх заламывался и отвисал). Внизу у колпака были узкие отвороты с одной-двумя прорехами, к которым прикреплялись украшения — пуговицы, запоны, меховая оторочка. Колпаки были распространены чрезвычайно широко. Они были вязаные и шитые из разных материй (от бели и бумаги до дорогих шерстяных тканей) — спальные, комнатные, уличные и парадные. В завещании начала XVI в. раскрывается любопытная история о том, как русский князь Иван взял у своей матери — Волоцкой княгини — “во временное пользование” разные фамильные драгоценности — в том числе серьги из сестриного приданого — и пришил себе на колпак, да так и не отдал. Должно быть, этот колпак был очень нарядным головным убором щеголя. Столетием позже среди имущества Бориса Годунова упомянут “колпак саженой; на нем 8 запон да на прорехе 5 пуговиц”. Колпак или, как его тогда называли, клобук был распространен на Руси и в древности. Разновидностью колпака был в XVII в. науруз (само слово иранского происхождения), имевший, в отличие от колпака, небольшие поля и также украшенный пуговицами и кистями. Поля науруза были иногда загнуты вверх, образуя острые уголки, которые любили изображать миниатюристы XVI в. Г.Г. Громов считает, что при этом татарский колпак имел также заостренный верх, тогда как русский головной убор был сверху закруглен.
Мужские шляпы имели круглые поля (“полки”) и были иногда валяными, как позднейшие крестьянские шляпы. Такая шляпа со скругленной тульей и небольшими, загнутыми кверху полями, принадлежавшая, по-видимому, рядовому горожанину, найдена в городе Орешке в слое XIV в. Среди зажиточных слоев населения в XVII в. были распространены мурмолки — высокие шапки с плоской, суживающейся кверху, наподобие усеченного конуса, тульей и с меховыми отворотами в виде лопастей, пристегивавшихся к тулье двумя пуговицами. Мурмолки шили из шелка, бархата, парчи и украшали дополнительно металлическими аграфами.
Теплыми головными уборами мужчин были меховые шапки. Источники называют треух или малахай — шапку-ушанку, такую же, как и у женщин. Наиболее парадной была горлатная шапка, которая делалась из горловины меха редких зверей. Она была высокая, расширяющаяся кверху, с плоской тульей. Наряду с горлатными шапками упоминаются также черевьи, т.е. сделанные из меха, снятого с живота зверя. Подобно тому как принято было надевать при парадных выходах одну одежду поверх другой (например, зипун — кафтан — однорядку или шубу), надевали и по нескольку шапок: тафью, на нее колпак, а поверх него еще горлатную шапку. Особые головные уборы (разного рода клобуки) были у духовых лиц различных рангов. Важной регалией властителей оставалась княжеская шапка.
Настоящая московская одежда 16 века
Взгляните на москвича 16 века: он кажется с ног до головы одет по-самаркандски. Башмак, армяк, зипун, кафтан, очкур, шлык, башлык, колпак, клобук, тафья, темьяк – таковы татарские названия различных предметов его одеяния.
Настоящие московские уроженцы обыкновенно небольшого роста, но хорошо сложены, крепки, сильны, с очень белым лицом, зелеными глазами и длинною бородой, короткими ногами и порядочным брюшком.
Мужская одежда состояла из следующих предметов: прежде всего тафья – маленькая шапочка, покрывавшая совершенно выбритую голову. Волосы отращивались только в знак траура или немилости. Тафья у вельмож была из парчи, украшена жемчугом. Поверх нее надевалась другая шапка в виде тиары, в персидском вкусе. Шапка отделывалась дорогим мехом чернобурой лисицы. Рубашка без воротника оставляла шею открытой, но ее украшало широкое, пальца в три, дорогой работы колье. Рубашка делалась из дорогой материи и покрывалась вышивкой. Летом она служила домашней одеждой. Зимой поверх нее одевали легкую, обыкновенно шелковую, застегивавшуюся спереди и спускавшуюся до колен, одежду. Затем одевали кафтан – длинная узкая одежда до щиколотки. Кафтан перетягивался поясом, на котором висели кинжал и ложка. Потом надевалась вышитая спереди, широкая, длинне кафтана однорядка из шелковой материи с меховой опушкой. Наконец, для выхода – охабень. Дополнением к костюму были сафьяновые сапоги, вышитые жемчугом.
Нечего и говорить, что женский гардероб был еще сложнее. Общей чертой являлась роскошь и обилие одежды. Черная или красная сетка на волосах летом прикрывалась тонким батистовым платком, вышитым жемчугом, завязывающимся под подбородком, зимой – шапкой из золотой парчи, усеянной жемчугом, с опушкой из красивого меха. Широкое платье обычно с рукавами до земли. Затем невероятное множество одежд, надевавшихся одна на другую: широкая и узкая, из парчи и шелка.Одна усеяна камнями, другая подбита мехом. Потом еще целый ларец ожерелий, браслетов. Обутая в башмаки с жемчугом, знатная москвичка с трудом могла держаться на ногах под этой грудой сокровищ. Таков был гардероб знати.
Одежда народа была гораздо проще. У мужчин – рубашка и пара сапог летом, женщины из скромности надевали две рубахи. Зимой одежда из белого или синего сукна, спускавшаяся ниже колен, и овчинный полушубок. К этому еще прибавлялись крест на шее у женщин и в ушах серьги в виде колец, головной убор был проще, чаще это был платок.
Одежда московских государей, конечно, была скорее византийской, чем самаркандской. Все европейские государи одевались так.
Без сомнения, румяна и белила, пользовавшиеся таким почетом у московских щеголих, были византийского происхождения. Это подарок Ольги, жены Игоря. Отправляясь в Константинополь, она взяла с собой многочисленную женскую свиту, которая даром времени не теряла. Для Европы средних веков Константинополь заменял современный нам париж. Покрывая зубы черным лаком и придавая каким-то непонятным образом окраску даже белку глаза, женщины стремились проявить идеал красоты. Спутницы Ольги привезли с собою из заморских стран кику – головной убор, ставший головным убором московских государей.
Кика или кичка
Словарь (Приложение)
Вопросы к игре по теме “Песня про купца Калашникова в культурно-историческом контексте”:
- Как звали невинноубиенного сына Ивана Грозного? /Дмитрий
- Каким Иоанном по счету был Грозный? /4
- Фамилия бояр, опекавших Ивана Грозного /Шуйские
- В каком возрасте венчался на царство Иван Грозный? /В 17
- В каком соборе проходило коронование всех царей? / В Успенском
- В каком возрасте изображен Иван Грозный на картине Васнецова? / 35 лет
- Как стали называться беглецы, поселившиеся по Днепру на Украине? /казаками
- В какой монастырь ссылали за самые громкие преступления при Иване Грозном? / В Соловецкий
- Перевести слово “ОПРИЧЬ” / Кроме
- Имя скульптора, увековечившего Ивана-4 / Антакольский
- Основоположница косметики на Руси / Княгиня Ольга
- Как назывался документ, в котором были собраны все наставления? / Домострой
- Назвать автора “Песни про купца…” / М.Ю.Лермонтов
- Назвать имя главного опричника в поэме / Кирибеевич
- Повторить полное название поэмы / “Песнь про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова”
- На карточках написаны и разрезаны названия древнерусской одежды (раздел “Словарь”). Соедините их, чтобы можно было прочитать верные наименования.