Через страдания человека
Мы постигаем страдания народа -
страдания человечества.
А.И.Солженицын
Повесть А.И.Солженицына «Раковый корпус» - о больных онкологического диспансера в среднеазиатском городе (Ташкенте), в том числе ссыльных. О борьбе больных за жизнь, о страхе перед смертью. Автор показывает попытки осмысления жизни и смерти. Общественная обстановка после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни.
В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.
Сам раковый корпус является героем повести. Здесь всё напоминает о страшном неизлечимом заболевании - рак. «Слишком истертый ногами цементный пол крыльца; тусклые ручки двери, захватанные руками больных; вестибюль ожидающих с облезлой краской пола, высокой оливковой панелью стен (оливковый цвет так и казался грязным) и большими рейчатыми скамьями, на которых не помещались и сидели на полу приехавшие издалека больные». В повести Солженицына раковая болезнь еще и символ той злокачественной болезни, которая проникла в плоть и кровь общества.
В повести Солженицын не выделяет главного героя. Они все для него значимы и важны по-своему. Образ Костоглотова возник соединением жизненной биографии знакомого фронтового сержанта - и личного опыта автора. На первый взгляд повесть завершается счастливо: Костоглотов излечивается, скоро он будет освобожден от ссылки. Но лагеря и тюрьмы оставили неизгладимый след в его душе: Олег вынужден подавлять в себе любовь к врачу Вере Гангарт, так как понимает, что уже не способен принести женщине счастье.
«Прототип Русанова лежал в раковом корпусе в другое время», его больничное поведение взято автором из рассказов «однопалатников», а сам он списан с двух разных лиц - одного крупною «эмведешника» и одного школьного парторга.
Истинная медицинская история Вадима Зацырко совмещена с образом его здорового брата, которого автор знал. Таким же соединением двух лиц получен Ефрем Поддуев.
Дёмка слился из кок-терекского ссыльного ученика А.И.Солженицына и мальчика с больной ногой в ташкентском онкодиспансере.
Шулубин не имеет частных прототипов. Большинство же прочих больных списаны с натуры, и многие оставлены под своими именами. Шулубин, избежавший репрессий, но проживший всю жизнь в страхе. Лишь теперь, в преддверии тяжелой операции и возможной смерти, он начинает говорить правду о лжи, насилии и страхе, окутавших жизнь страны. Раковая болезнь уравнивает больных. Для некоторых, как для Ефрема и Шулубина, это приближение к мучительному прозрению. Для Русанова - возмездие, им самим не осознанное.
Также почти без изменений взяты те врачи, заведующие лучевым и хирургическим отделениями (истинные фамилии - Л.А.Дунаева и А.М.Статников).
Елизавета Анатольевна - «диковинная воспитанная санитарка «с лицом "полным быстрого смысла», прошедшая лагерь и ссылку, потерявшая там дочь. Она, «не побронясь ни разу», выполняла всю самую тяжелую, самую грязную работу: ползала под кроватями, мыла пол, панели, опорожняла плевательницы и начищала их до сверкания».
От самого человека, прежде всего, зависит отношение к своей работе: «Дежурная медсестра, Олимпиада Васильевна, пожилая, седоватая, очень осанистая женщина, с виду солиднее других врачей. Это была та сестра, для которой врачи - выше простых людей, которая знает, что врачи все понимают, никогда не ошибаются, не дают неверных назначений. И всякое назначение она вписывает в свой блокнот с ощущением почти счастья, как молодые сестры уже не делают».
«Рентгенолог Людмила Афанасьевна Донцова - опытнейший и самоотверженный врач, заведующая лучевым отделением. Она охватывала рентгенодиагностику и рентгенотерапию. Между собой Донцову три ее ординатора называли мамой. Людмилу Афанасьевну саму настигает трагедия: начинается лучевая болезнь и, как следствие, - рак. Во время последнего врачебного обхода перед отъездом в Москву, где ей самой предстояла операция, Людмила Афанасьевна держится с поразительным самообладанием». (164) Г.Резниковский рассказывает, что в подобной ситуации действительно оказалась Лидия Александровна Дунаева, послужившая прототипом Донцовой. Однако все обошлось благополучно: диагноз оказался неверным, Лидия Александровна проработала рентгенологом до последнего месяца жизни, умерла она в 83 года .
Палатный лечащий врач - Вера Корнильевна Гангарт. Коллеги высоко ценят ее как прекрасного диагноста. «Самым главным, опасным и наименее исследованным здесь было, - пишет Солженицын, - следить за верной дозировкой облучения. Не было такой формулы, по которой можно было бы рассчитать интенсивности и дозы облучения, самые смертоносные для каждой опухоли, самые безвредные для остального тела». Никакой врач не любил исписывать разграфленные бланки, но Вера Корнильевна примирялась с ними за то, что эти три месяца у нее были свои больные - не бледное сплетение светов и теней на экране, а свои живые постоянные люди, которые верили ей, ждали ее голоса и взгляда. И когда ей приходилось передавать обязанности лечащего врача, ей всегда было жалко расставаться с теми, кого она не долечила. Драматично складывается личная жизнь Веги (романтическое имя, составленное из первых слогов имени и фамилии). Этим литературный персонаж отличается от реальной Ирины Емельяновны Мейке - лечащего врача А.Солженицына, которой писатель адресовал дарственную надпись на «Роман-газете» с повестью «Один день Ивана Денисовича»: «Врачу моему, помешавшему мне умереть». «Ирина Мейке, многие годы проработавшая врачом-онкологом в клинике Ташкентского мединститута, в последние годы живет вместе со своей многочисленной семьей в Финляндии. О том, что именно она была лечащим врачом Солженицына в 1954 году».
Главный хирург - Лев Леонидович. Один из героев повести - Олег Косоглотов, вчерашний заключенный, крайне недоверчиво относящийся к людям, размышляет: «…это - деловой мужик». Вся его внешность, «эта при всей его силе и грозности шутливая манера разговаривать с больными - все очень располагало к нему, и захотелось потолковать с ним …». Завязавшийся разговор был прерван сестрой, позвавшей главного хирурга, так как "первые перевязки своих операционных он смотрел всегда сам»(186). Солженицын подробно описывает, как Лев Леонидович ведет себя во время обхода, когда перед ним стоит задача и успокоить больных и быть совершенно верно понятым коллегами: полтора часа «актерской игры, совмещенной с деловыми размышлениями».
О старшем хирурге пишется: «У Евгении Устиновны… не было почти ни одного обязательного хирургического признака - ни того волевого взгляда, ни той решительной складки лба, ни того железного зажима челюстей, которые столько описаны. На шестом десятке лет, если волосы она убирала во врачебную шапочку, видевшие ее в спину часто окликали: «Девушка, скажите, а …?» Однако она оборачивала лицо усталое, с негладкой излишней кожей, с подглазными мешками». «Эта узенькая постаревшая женщина делала все операции, за какие бралась их клиника - пилила конечности, вставляла трахеотомические трубки в стенку горла, удаляла желудки, добиралась до всякого места в кишечнике, разбойничала в лоне тазового пояса, а к концу операционного дня ей доставалось как работа уже несложная и виртуозно освоенная, удалить одну-две молочные железы, пораженные раком». Большинство пациентов отличается настороженностью, обострившийся восприимчивостью и наблюдательностью. Например: «Раковый корпус» носил No13. Павел Николаевич Русанов никогда не был и не мог быть суеверен, но что-то опустилось в нем, когда в направлении ему написали: «13 корпус». В приемном покое «один русский парень лежал, занимая целую скамейку, в расстегнутом, до полу свешанном пальто, ...с животом опухшим и непрерывно кричал от боли. И эти его вопли оглушили Павла Николаевича и так задели, будто парень кричал не о себе, а о нем».
Персонажи повести Солженицына сталкиваются, правда, не с равнодушием, а с невнимательностью со стороны медицинского персонала (что для больного равнозначно). «…Сгусток опухоли …рос не по часам - но врачи не считали часов: от самого обеда и до ужина никто не смотрел Русанова и никакое лечение не было применено. А ведь доктор Донцова заманила его сюда именно экстренным лечением. Значит, она совершенно безответственна и преступно-халатна»,- так совершенно ошибочно истолковал Русанов отношение к нему Донцовой. Хотя на самом деле, она - всецело преданный своему делу человек, каких мало».
Находясь на стационарном лечении, больной испытывает огромное влияние со стороны окружающих его пациентов. Чаще всего поток информации, обрушивающийся на голову "новичка "со стороны "старожилов "палаты, неблагоприятен - рассказы в большинстве случаев об ухудшении состояния после лечения либо о его бессмысленности. Солженицын, пройдя через это, передает возникающие чувства: «В первый же вечер в палате за несколько часов …стало жутко …Уже не выбрать было, что слушать, а надо было слушать нудные разговоры этих… людей».
Герои Солженицына очень разные и по-своему интересные. Повествование Солженицына подобно хору, в котором авторский голос звучит приглушенно. Писатель избегает прямых оценок, давая выговориться персонажам.