Урок нравственности «Совесть, или суд над собой» по рассказу Н.Б.Васильевой «Полынья»

Веснушчатое Васькино лицо до ужаса хитрющее, и по нему сразу видно, когда очередная каверза в голове зреет. Дразнилки из него, как из рваного мешка, сыплются одна хлеще другой. И драчун, каких свет не видел! То кого-нибудь из малышей носом в снег ткнёт, то головой вниз за ноги потрясёт или подзатыльником уму-разуму научит. И только Пашка, который был младше Васьки на пять лет, не нюхал Васькиных кулаков.

Валерка с Лёшкой Синяковых не больно-то жаловали. Но жили в одном дворе. Куда денешься? Над Лёшкой Синяк любил измываться. Это он его Лунатиком и прозвал. Лёшка и правда, был немного странным. Даже на горке кататься не любил. После школы на лыжи - и один в лес уходит. Возвращается затемно. Смотришь: то какую-то звероподобную корягу оттуда тащит, то шишку величиной с ладонь, то камень причудливой формы. Дома у Лёшки много интересного: и аквариум самодельный с озёрными рыбками, и лук из вереска с железными наконечниками у стрел, и энциклопедий всяких. Бывать у Лёшке Валерке очень нравилось. Начнёт Лёшка что рассказывать - так распишет, будто своими глазами видел. И добычу жемчуга, и землетрясения, и сталактитовые пещеры. Лёшка привык, что ему не верят. Сидит и в ус не дует!

Про издыхающую на льду рыбу Лёшка Валерке на перемене рассказал. Договорились пойти на речку сразу после школы. Ранцы дома побросали, и вперёд. Лёшка, правда, ещё банку трёхлитровую с собой прихватил. К реке вообще-то родители ходить запрещали: зима мягкая, лёд тонкий. Но впереди выходной, уроков делать не надо - авось не хватятся. По дороге Васька с Павликом навязались.

Около деревянного, вмёрзшего до черноты в лёд плота была прорублена большая полынья. Снег вокруг неё до черноты пропитался водой. Из него клыками торчали осколки льда. Здесь, посреди реки, стоя на деревянном настиле, женщины обычно полоскали бельё. Сейчас же от полыньи несло рыбой. На воде у брёвен, лёжа кверху брюшком, скопились мальки. В снегу вокруг полыньи их тоже было порядком.

Присев на скользкий плот, Лёшка принялся выбирать из рыбёшек тех, что подавали слабые признаки жизни. Он осторожно брал их в руки и опускал в банку с чистой водой. Рядом суетилась Жулька - преданнейшее Лёшке существо, щупленькая рыжеватенькая собачонка с узкой лисьей мордочкой и необыкновенно тоненькими лапками. Спала Жулька в подъезде. Играли с ней во дворе многие, но стоило на улицу выйти Лёшке, она крутилась только возле него.

Поторчав у плота некоторое время и не проявляя большого интереса к бредовой Лешкиной затее, мальчишки, от нечего делать, пошли измерять глубину лунок, просверленных рыбаками в небольшой заводи.

Надрывный Жулькин лай привлёк их внимание не сразу. Обернувшись, увидели, барахтающегося в воде Лёшку. Жулька повизгивая металась по краю полыньи и всё норовила ухватить Лёшку за воротник куртки. Валерка c Пашкой так и застыли, открыв рты, а Васька злорадно хохотнул:

- Во Лунатику мамаша ради праздника всыплет за дохлых рыбок! Нашёл время купаться!

- А вдруг он того… тонет? - еле вымолвил Валерка.

- Выкарабкается… - не совсем уверенно протянул Васька, и мальчишки не сговариваясь, всё же припустили к плоту.

Лёшка не кричал. Закоченевшими руками цеплялся он за острые глыбы по краям полыньи, силясь подтянуться на локтях. Ледяной край обломился в тот момент, когда мальчишки были уже в трёх-четырёх шагах. Лёшка с головой ушёл под воду. Мальчишки как вкопанные застыли на месте, с ужасом глядя на чёрную пузырившуюся поверхность полыньи. Лёшкина коричневая спортивная шапочка, как пробка, вновь выторкнулась из воды, и дикий, совсем не похожий на Лёшкин крик ударил ребятам по ногам. В ту же минуту подхваченное течением тело скрылось под обледенелыми брёвнами плота, из-под которого доносилось приглушённое: «Бу-бу-бу-бу-бу!»

Мальчишки рванули на берег. Валерку трясло, и ноги никак не хотели держать. Пашка по-рыбьи глотал воздух. Васька прерывисто шептал:

- Тикай! Дураки! И дома ни слова?!

- Вась, а может маме Лёшкиной скажем? - икая, спросил Пашка.

Брат изо всей силы смазал ему по затылку.

- Заткнись, уродина! Чем ты ему теперь поможешь?! Мы не были здесь, понял?! С горки катались, ясно тебе! И смотри!.. - потряс он кулаком перед Пашкиным носом. - Я тебе сопли-то утру. Я те мозги-то вправлю!

Домой приплёлся Валера еле живой. Он прошёл в свою комнату, быстро разделся, выключил свет и юркнул под одеяло.

Поздно вечером к ним в дверь позвонили. Сердце у него ёкнуло: тётя Валя, Лёшкина мать! Прислушиваясь к возбуждённым голосам в прихожей, он изо всей силы вжимался в подушку. Мама вошла в комнату и, не включая свет, осторожно потрясла его за плечо.

- Валера, проснись! Ты Лёшу Лебедева сегодня после школы видел?

- Не… - притворившись сонным, пробормотал он. - Мы с Васькой на горке катались.

Тётя Валя всхлипывала:

- Не знаю, у кого спрашивать теперь. С ним что-то случилось! Он никогда не задерживался так поздно.

Мама утешала её, советуя не расстраиваться раньше времени. Отец звонил в милицию и в больницу.

Чего только не передумал Валерка в эту ночь! А к утру начал бредить. Вскакивая с кровати кричал: «Тащи его, Жулька, тащи! Держись, Лёха!»

А после праздника на переменах в классе царила непривычная тишина. О происшествии уже знали все… Ребята собирались по углам групками и шептались про мёртвого Лёшку, про водолазов… Валерка уходил в коридор. А на уроках всё время оглядывался на пустующее Лёшкино место и всякий раз вздрагивал, когда открывалась дверь, в надежде, что вот сейчас на пороге, наконец, появится угловатая Лёшкина фигура, и он с виноватой улыбкой на лице, как обычно, извинится за опоздание. Но Лёшка не появлялся.

В день похорон уроков в классе не было. Все ходили прощаться. Валерка с ужасом смотрел на то, что когда-то было Лёшкой, а теперь недвижно лежало в гробу, почему-то в белой нарядной рубашке. Валерка поежился: ему ведь холодно! Всё это не укладывалось в Валеркиной голове!

- Мать-то еле откололи. Два дня не поднималась…и так извелась, что думали, руки на себя наложит, - донёсся из-за спины чей-то старушечий шёпот. - Совсем одна осталась, бедняжка! Три года назад мужа потеряла, теперь вот сыночка…

- Говорят, что мужчина с рыбалки шёл, видел, какие-то мальчишки в тот день у реки, как угорелые мчались… Матери и сказал.

Валерка съёжился. А уши так и ловили чужой разговор:

- Кто их знает. Может, и нарочно толкнули… Хулиганья теперь сколько хочешь… Чего от них хорошего ждать можно?!

Валерка боком стал выбираться из плачущей и вздыхающей толпы. Никто его не окликнул, но Валерке казалось, что все с немым осуждением смотрят ему в спину, а горький шёпот преследует по пятам: «Такие никого не жалеют!»

Вечером его вызвал на улицу Васька.

- Никому не проболтался? - озираясь по сторонам, спросил он.

- Уйди! - У Валерки прямо руки чесались съездить по Васькиной физиономии. Тот отпрыгнул.

- Эй! Не дури! Пойдём лучше ко мне с воздушки постреляем. Батя вчера с работы принёс…

- Вот и иди! И стреляй! А от меня отцепись, понял? - Валерка решительно направился к своему подъезду.

Поднимаясь по лестнице, он на одном дыхании пролетел мимо второго этажа, косясь на двери Лебедевых. До смерти боялся столкнуться с Лёшкиной мамой. На похоронах её вели под руки.

И всё же через несколько дней Валерка прямо-таки налетел на неё у крыльца.

- Здрасте… - прошептал он и зачем-то остановился, будто к полу прилип.

- А… Валера? - не сразу узнала она его. - Давно тебя видеть хотела… У Алёши было мало друзей… Я уезжаю скоро. Тяжело мне здесь. Хочу тебе на память Алёшин аквариум отдать. Он всё твоего дня рождения ждал, хотел подарить.

- Не надо! Я… я… я не могу! - вырвалось у Валерки.

Если бы тётя Валя заметила, как хочется ему сейчас всё рассказать ей! Но она устало и даже как-то безразлично стала уговаривать:

- Ты не стесняйся, возьми. Алёша о тебе столько хорошего рассказывал. Зайдём к нам.

На одеревенелых ногах поплёлся Валерка за тётей Валей. Понять не мог: зачем идёт? Но не идти тоже не мог.

Вешая его пальто, тётя Валя тихо сказала:

- Ты пройди в Алёшину комнату. Аквариум там же на окне. Я пока чай поставлю…

Валерка открыл знакомую дверь… да так и отпрянул: со стены, с большого портрета в чёрной рамке на него смотрел Лёшка, словно говорил: «Ты, Валера, аквариум возьми. Я ведь правда хотел его подарить…» И вдруг мурашки поползли у Валерки по спине: вспомнилась полынья. Доверчиво улыбающиеся Лёшкины глаза стали превращаться в те, обезумевшие от ужаса, какие видел он посреди зловещей черноты полыньи. В голове у Валерки надрывно гудело: «Бу-бу-бу-бу-бу!»

Пришёл он в себя только на улице. Пальто и шапка были на нём, а шарф и рукавицы, видимо, остались у тёти Вали. Он поднял мокрые глаза к небу: сколько на нём было звёзд! Лёшка бы выискивал знакомые созвездия. Андромеда. Кассиопея… Он, Валерка, кроме Ковша, никаких и не знал больше. Сейчас ему казалось, что он один в этом бесконечном пространстве холодных мигающих светлячков. Так тоскливо и худо Валерке ещё никогда не было!

И вдруг он почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение.

- Жулька! - вырвалось у него. - Откуда ты взялась?

Опершись передними лапками о его колено, Жулька преданно заглядывала ему в глаза.

- Жулька! Жуленька! - лаская её плакал Валерка. - Будешь у меня жить? Ты не думай, мама разрешит, я уговорю… - И он осторожно взял трясущуюся собаку на руки.

1. О чем думал Валерка в ночь гибели Лешки? Давайте поставим себя на место Валерки и представим ход его мыслей.
2. Почему ему казалось, что все, кто был на похоронах, смотрели на него?
3. Почему он боялся встретиться с Лешкиной мамой?
4. Как отнесся Валерка к приглашению Лешкиной мамы прийти к ней домой и взять в память о Лешке его аквариум?
5. Почему он испытал страх, когда он увидел портрет Лешки в траурной рамке?
6. Виноват ли Валерка в гибели Лешки? Если нет, то почему он так страдает? Что он сделал не так?
7. Как вы относитесь к главному герою?
8. Можно ли было спасти Лешку? Как?
9. Какое чувство гложет главного героя? Почему? (Его мучит совесть, он не смог помочь другу, испугался, проявил слабость).