Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих...
Евангелие. (Ин.15, 13)
В этом году смоляне отметили 70-ю годовщину освобождения Смоленщины от фашистов. Дата юбилейная, радостная, но сколько слёз и крови, настоящей, живой и тёплой, было пролито на нашей земле. Шёл 41 год. Всего несколько суток понадобилось фашистам, чтобы подойти к Москве на расстояние 200 километров. Именно здесь в наших местах, и именно в это время начались самые кровопролитные бои. Немцы шли к Москве по прямой, через нас. Фашисты заняли город Сычёвку и пытались полностью освободить для себя железку на Ржев. Именно от этого города до Москвы оставалось пара часов езды. Все операции нашего командования превращались в кровавое месиво.
Почти два года Смоленщина была под оккупацией фашистов.
Я, дочка фронтовика, всегда тяготела к этой теме, вот только материал собирать стала не так давно. Наверное, это произошло в тот период, когда я испугалась, что старые “уходят”, а молодёжь ничего не знает об этих кровавых событиях. Но не уйдёт история, и её не переделать.
Нами, ребятами, собран небольшой материал, проделана определённая работа, есть небольшой, но ценный для нас проектный продукт, в основном в виде интеллектуального, прошли презентации и самопрезентации в школе и в районе на историко-краеведческой конференции. Можно подвести итог и сдавать материал на конкурс.
Но я сажусь и вношу коррективы в свой проектный продукт. Сегодняшний день, 24 ноября, когда стана отмечает общественный День матери, внёс громадные коррективы и такие изменения, про которые я не хочу молчать. Не могу и не хочу я оставить свой сегодняшний день “на завтра”, ведь может просто не хватить жизненного пространства.
... Выходной день. Большая часть людей отдыхает, наверное. Надо бы и мне было дошить картину крестиком, ведь скоро будет проходить акция милосердия по Смоленской области “Моя Семья в Рождество”, а мы с детьми< рисунок 1> обязательно уже несколько лет принимаем в ней участие. Даже моя cемья вовлеклась в эту акцию. Моя дочка (в прошлом году студентка выпускного курса музыкального училища имени Глинки) посылала розочки из атласных ленточек < рисунок 2 >. Но я узнаю, что в ближайшие выходные закрывается “Вахта Памяти”, потом останки будут подниматься только в следующем году. Мы с домочадцами оставляем все дела и, созвонившись с поисковиком Ермаковым Евгением Николаевичем, уезжаем к нему в уже опустевший лагерь.
Рис. 1
Рис. 2
Много лет смоленская программа “Долг” проводит раскопки по поднятию останков погибших в Великой Отечественной войне в Сычёвском районе у деревни Хлепень и окружных урочищах. Евгений Николаевич ежегодно привозит сюда поисковые отряды юношей и девчат, упоминая в разговоре с нами о психологической подготовке будущих поисковиков. Школа, в которой работаю я, малокомплектная, небольшая. Старшим ребятам по 14-15 лет. Но вот мы с дочерью спешим записаться на “Вахту памяти” в следующем году.
Возвращаясь к свидетельствам очевидцев, жительницы нашего посёлка Ивановой Марии Григорьевны, представляется страшная картина. “Сразу по объявлении войны наших мужиков грузят по машинам и отправляют дальше, в районный центр Андреевское (ныне Днепровское), а оттуда за тридцать вёрст в Новодугинскую узловую, а там в Сычёвку и Вязьму. Практически, сразу почти все они попадают в лапы фашистов, невооружённые, необстрелянные, ошеломлённые и ничего не понимающие. Многие эшелоны гонят сразу в Германию. В районе Сычёвки и Вязьмы организованы концлагеря. Мария Григорьевна говорит, что её отец сразу попал в Сычёвский концлагерь, весточку как-то прислал, что фашисты грозятся перебить семьи тех, кто убежит из лагеря”. А вот по сведениям Евгения Николаевича (его отец тоже воевал) народ русский рассыпан был по лесам, немцы не знали, что делать, в день русских гибли по нескольку сотен человек. Мой отец тоже из Сычёвской стороны, значит где-то там, в деревне Починки тоже оставались мои бабушка и дедушка, младший брат отца Михаил, которому суждено будет погибнуть. Некоторые женщины умудрялись вначале вытащить кого-то из лагеря. Многие матери приходили сюда искать своих сынов и мужей. А вот моим бабушке и дедушке (по воспоминаниям двоюродной сестры) так “посчастливилось” найти своего девятнадцатилетнего сына: спасибо, кто-то прикопал в воронке не краю леса, хоть звери не будут таскать останки. Они раскопали могилку и хотели унести домой, на сельское кладбище, “к своим”, но развернулось такое сражение, что пришлось самим прятаться в сыновней могилке, собственными телами придавив сына. Только и смогли закопать получше, да едва уползти. В 50-х годах был Михаил перезахоронен в Братской могиле в нашем поселке, эту могилку я и посещала на 9 Мая вместе с отцом (который в то время был на фронте, о нём моя презентация) пока он был жив, это он мне её показал. Теперь наша семья старается подсаживать туда цветочки и следить за ней.
Жестокие и лютые бои не давали возможности сформироваться ополчению. Под Вязьмой ополчения создавались, но тоже уже никто не скажет, какой ценой? До сих пор Вяземский мясокомбинат стоит на человеческих останках, все знают, государственные люди знают, и мало кто что делает. От “такого” милосердия хочется просто умереть. Когда же мы научимся мерить людскую жизнь человеческими ценностями? При таком положении вещей, человечество не сможет выжить, это моя субъективная точка зрения. Если только Господь смилуется. Но разве есть за что? Многое тогда решалось на направлении Вязьма-Ржев. Наши солдаты частично перехватывали железку, но такой плацдарм покрыт был человеческими трупами. Наши воины вооружались, кто чем мог: от лопаты до винтовки. Слышала где-то мнение, что даже винтовок не хватало, но Евгений Николаевич говорит, что были и винтовки, и автоматы, а у немцев чаще ручные пулемёты. При захвате железки счёт шёл на часы.
В соседнем урочище, со стороны Вазузы, где закрепились наши и фашисты пытались любой ценой вырвать из-под нас эту землю, против фашистов вышли во весь рост безоружные два десятка девчат. Там и полегли. Когда поднимали их останки, все кости были женские. Что это было? Кто-то послал искупить кровью или ненависть к врагу была сильнее жажды жизни? Вот где на поле остались нерождённые дети и девчонки, не успевшие стать матерями.
Мы стоим у ямы, из которой было поднято более 50 останков бойцов, она уже заросла травой и кустарником. Нет уверенности в том, что под нами тоже нет убитых. Евгений Николаевич говорит о карте, по которой работают, места захоронения отмечены красными точками, практически, красный лист. Теперь мы подходим к лагерю, в котором обычно располагаются поисковики. Ничего необычного. Нет даже домика маленького, где можно укрыться во время холода. Одно время даже была одна палатка для всех. Свои продукты, свои запчасти, свои вещи и своё большое человеческое сердце, наполненное огромной человеческой любовью к ...костям?! Такое может понять только тот, кто хоть раз увидит. Плохой погоды тут не бывает. И работать будем до последнего. Иногда находят и немцев, но такие перезахоронения проводятся в районе Сычёвки, на немецком кладбище. Кстати, современные немцы помогают ухаживать и за нашим. Но вот родилась большая проблема, которая, Слава Богу, решается Епархией: негде складировать останки! Обещают найти место в церкви в Хлепне. Мы стоим в лагере, на небольшом клочке своей родной, политой кровью земле и видим три каски, в которых торчат свечи. Поисковик нам объясняет, что найдены останки ещё четырёх бойцов, но поднимать их будут весной. С разрешения нашего руководителя мы пытаемся зажечь свечи в них хотя бы на секунду, но они быстро гаснут от ветра. У Светланы Копыловой, все православные знают этого поэта-барда, есть “Баллада о матери”. Здесь, в этом святом для каждой матери и сестры, жены, девчонки и сестрёнки месте, мы с моей дочерью Оксаной Юрьевной, преподавателем Новодугинской школы искусств, в память о всех погибших, не вернувшихся, известных и безымянных, как можем, простите нас, исполняем “Балладу о Матери” < приложение 1 >. А вокруг нас огромное поле, похожее на громадный курган. Почему-то вспоминается песня в исполнении Марка Бернеса: “ Здравствуй, русское поле, я твой тонкий колосок...” Вспоминается ещё Концерт без зрителей, звучавший около деревни Красный Холм, в вяземской стороне, где в “вяземском котле” погиб первый Государственный духовой оркестр Союза ССР. Эту тему взяла для будущего исследования моя дочь Оксана.
Так что же такое милосердие? Правильно ли мы понимаем это слово? Пока есть такие мужественные люди, как Ермаков Евгений Николаевич и другие, такие же, как он, они всегда смогут поправить нас, если мы ошибёмся. Это и есть высшая степень Милосердия, в первую очередь, к павшим, перед которыми мы в неоплатном долгу. О таких людях стоит писать книги, пусть наши мальчишки читают ту литературу, которая научит их быть мужчинами, защитниками Отечества. На груди у нашего героя мы видим много наград. Среди них есть награда < рисунок 3> Всепрощающая, Всёпобеждающая и Всехспасающая – это медаль Ильи Муромца (686), награда тому, кто работает ради Спасения всех нас. О многом ещё побеседовали, вспомнили, заехали в д. Аристово, где захоронено около 10.000 советских воинов в тот период.
Рис. 3
На мой вопрос: “А стоит ли тревожить прах в земле? Как вы считаете?” Я получила исчерпывающий ответ в виде (теперь уже) крылатой фразы: “Это надо не мёртвым, это нужно живым...” Конечно, ответ на такой вопрос знает каждый человек, ведь занимаясь воспитанием учащихся, ты не престаёшь думать о том, чтобы ещё сделать для них, чтобы не корысть и стяжательство, а долг и мужество становились главными чертами их характеров. И пока они не превратились в современных монстров, надо и нам, учителям, не жалея ни сил, ни времени, учить их быть благородными и неравнодушными к своей истории
Рис. 4
Прохладная погода подсказывает о себе: поздняя осень, скоро начнёт темнеть, пора собираться домой, но Евгений Николаевич занимается поиском круглый год, отмечает определённые места, а останки поднимаются в весенне-летний период. От такого человека не хочется отходить. Рядом с ним сам становишься чище и мужественней. Он берёт металлический щуп, и, проводив нас до дороги, уходит на курган. Там его ждут...