Судья: Сегодня мы рассматриваем дело Леонардо да Винчи, который обвиняется по следующим пунктам:
- Чрезмерное высокомерие по отношению к другим людям.
- Изготовление орудий убийства и надругательство над верой людей в бога.
- Служение разным правителям, что приводило к конфликту интересов.
- Издевательство над животными.
- Желание изображать ужасные, страшные вещи, чем вызывать у людей суеверный страх.
- Неумение и нежелание передать свои знания ученикам.
- Картины Леонардо да Винчи – это дань математике.
- Медлительность и незаконченность заказов.
- Двойственность души.
- Леонардо да Винчи погубил в себе живописца.
Обвинитель: Мы не оспариваем определенной
гениальности этого человека в некоторых
областях. Но дар ли это божий, а может
сатанинский?
Великое знание, которым обладал светлейший из
херувимов Люцифер внушило ему не смирение, а
гордыню, за которую он был свергнут в
преисподнюю. Может и Мастер идет этим же путем?
«Царь животных, но лучше сказать, царь скотов, так
как сам наибольший из них мешок для пропускания
пищи и производства дерьма», [1] – вот слова
самого Леонардо да Винчи Говоря такие слова о
людях, окружающих его, уж не преисполнен он
непомерной люциферовской гордыни, ведь к числу
скотов он себя не причислял?
Защитник: Вспомним, что Мастер произнес эти
слова, проходя мимо мясной лавки и с отвращением
указывая на туши телят, овец и свиней на
распорках. Сам же он не позволял причинить какой
– либо вред живым тварям, даже растениям и верил,
что придет время, когда все люди, подобно ему,
будут довольствоваться растительной пищей,
полагая убийство животных преступлением.
Леонардо да Винчи глубоко верил в родство всего
живого, великую космическую миссию человека быть
покровителем живых существ, нуждающихся в его
охраняющей любви. Он уклонялся от вражды и
споров, был со всеми мягок и кроток. Леонардо
писал, что тело человека ничто по сравнению с
душой, которая обитает в нем и в которой есть
нечто от божества –душа творит тело. Мастер
хотел видеть человека не царем, а другом всего
живого.
Обвинитель: А что такое естествоиспытатель?
Защитник: Естествоиспытатель – человек, занимающийся исследованием природы.
Обвинитель: А есть ли сходство между естествоиспытателем и живодером? Грань столь тонка, что можно ее переступить. Вызывается свидетель Марко д Оджоне, ученик Леонардо. Что вы можете сказать об опытах над животными?
Свидетель: Мастер очень хорошо знает мышцы
и кости лошадей, если предпочитает обществу
людей общество животных. Живодер привозил трупы
животных, а Леонардо вываривал в котле кости для
анатомического изучения и показа. Дурной запах
распространялся в помещении и во дворе так, что
собаки и кошки сбегались с округи.
За небольшое вознаграждение сюда же привозили
всякую падаль и даже мертвых сородичей. Это
«анатомическое свинство» [2]. Он сговаривался с
монахами госпиталя и могильщиками, которые
привозили ему трупы.
Обвинитель: Вызывается следующий свидетель Иоганн-зеркальщик.
Свидетель: Ему нужны мертвецы – так думали все в округе. Он заставлял шевелить их ногами и руками и даже плясать. И употреблял в пищу человеческий жир.
Защитник: Ваше честь, я вынужден обратиться
к нравам того времени, в котором жил Леонардо, а
именно к нравам 15 века, когда святая инквизиция
могла сжечь на костре только за несколько
подозрительных слов, случайно вылетевших из уст
человека. У меня невольно возникает вопрос,
почему же среди кошек и собак, упомянутых
свидетелем, не было тайных осведомителей
инквизиции, коль все рассказанное имело место?
Леонардо подал повод к глупым сплетням в Риме,
препарируя в госпитале. В благородных целях
науки он изучал строение человека, и это могло
помочь в лечении многих болезней. В 20 веке, спустя
почти пять веков, были расшифрованы записи
Леонардо по анатомии и медицине, где точно и
подробно описывался метод хирургического
лечения сердца. Этот метод стал откровением для
современных врачей , которые стали применять его
при операциях и, удивительно то, что
выздоровление пациентов происходило в два раза
быстрей и безболезненней. Только одно это может
оправдать действия Мастера в глазах потомков.
Леонардо поражал спокойной миролюбивостью, он
отказывался от мясной пищи, так как считал
несправедливым отнимать жизнь у животных и нашел
особое удовольствие в том, чтобы покупать птиц и
отпускать их на свободу.
Обвинитель: И тем не менее, это не помешало ему сопровождать осужденных на казнь, чтобы изучать искаженные от страха лица. И я хочу вернуться еще к определению «живодер» – мучающий и убивающий животных. Вызываются свидетели из бара.
Свидетель: Оперируя живую ящерицу, приделав ей хирургически перепончатые крылья и шипы, он превратил ее в чудовище. Он держал ее в клетке и пугал людей.
Защитник: Созерцание мастера было редкостным сочетанием, порой по-детски непосредственного и первобытно – наивного восприятия мира с работой ума, постигающего суть. Взрослый Леонардо вообще оставался во многих отношениях ребенком. Страстная любовь к новизне, а творчество и есть рождение новизны, видна и в серьезном и несерьезном, так и новизна в этой ящерице, ставшей диковинным инопланетным существом.
Обвинитель: Можно ли оправдать подобную
жестокость, мотивируя разрушительным детским
любопытством то, что проделал Леонардо с живым
существом?
Можно ли объяснить патологическую тягу к
ужасному? Была ли у Мастера тягу к изображению
ужасных и искаженных вещей? Вызывается свидетель
– Джованни Бельтраффио.
Дж. Бельтраффио: «Вечером показывал мне множество карикатур не только людей, но и животных – страшные лица, похожие на те, что преследуют больных в бреду. В зверском мелькает человеческое, в человеческом – зверское, одно переходит в другое легко и естественно, до ужаса. Я запомнил морду дикобраза с колючими ощетинившимися иглами, с отвислой нижней губой, болтающейся мягкой и тонкой, как тряпка, обнажавшей в гнусной человеческой улыбке продолговатые белые зубы. Я также никогда не забуду лица старухи с волосами, вздернутыми кверху в дикую, безумную прическу, с жидкой косичкой сзади, с гигантским лысым лбом, расплющенным носом, крохотным, как бородавка, и чудовищно толстыми губами, напоминающими те дряблые, ослизлые грибы, которые растут на гнилых пнях. И всего ужасней то, что эти уроды кажутся знакомыми, как будто где – то уже видел их, и что – то притягивает, как бездна. Смотришь, ужасаешься и нельзя оторвать от них глаз так же, как от божественной улыбки Девы Марии». [3]
Защитник: Универсальность живописца заключается в том, чтобы все видеть в мире: и ужасное, и прекрасное, все понять и запечатлеть. В Леонардо гений естествоиспытателя соединился с гением художника, метод которого точно выражают стихи Б. Пастернака:
«Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней, до сердцевины». [4]
Ставя опыты, он нес их «царице искусств» – живописи. Он отдавал этой царице все сокровища, найденные им во всех областях жизни.
Обвинитель: В поисках этих « сокровищ» Леонардо постоянно искал лучшего места, лучшего и щедрого мецената и заказчика, не особенно задумываясь над моральной стороной своих действий. Вызывается свидетель – герцог Моро. Правда ли то, что Леонардо в своем прошении на службу писал несколько пренебрежительно об инженерах вашего двора?
Герцог Моро: Да. На что я ответил:«Хотя ты предупреждаешь о нежелании повредить другим инженерам, все же, обещая устраивать вещи необычайные, ты причиняешь им великий урон». [5]
Обвинитель: Что же нового ввел мастер Леонардо? Были ли похвалы в свой адрес оправданы?
Герцог Моро: Это неоцененные Лоренцо Медичи работы: чертежи мельниц, сукновальных машин и приборов, которые пускались бы в действие силой воды. Проект механической самопрялки, проект системы каналов.
Обвинитель: Может ли, Ваша Светлость, объяснить, что такое «Дионисиево Ухо»?
Герцог Моро: Это слуховое окно, канал, который ведет во все покои, чтобы я мог слышать о чем говорят мои придворные. Это проектировал Леонардо да Винчи.
Обвинитель: Был ли Леонардо недоволен или обескуражен Вашим заказом?
Герцог Моро: Нет.
Обвинитель: Это было слуховое отверстие,
которое привело к аресту некоторых придворных,
которые посмели высказать что – то неугодное
герцогу Моро: летописца Мерупы, поэта Беллинчоне.
Что, интересно, думал Леонардо, устраивая
Дионисиево Ухо, не помышляя о добре и зле, изучая
любопытные законы звука, шутя и играя? Здесь
явное надругательство над жизнью и смертью
людей.
А это еще одно свидетельство того, что, шутя и
играя, он делает орудия убийства. Вот описание
одного из них: «…боевая колесница с громадными
железными косами на всем скаку врезается во
вражье войско. Огромные стальные серпообразные
острые, как бритвы лезвия, подобно лапам
исполинского паука, вращаясь в воздухе, должно
быть, с пронзительным свистом, визгом и скрипом
зубчатых колес, разбрасывая клочья мяса и брызги
крови, рассекают людей пополам. Кругом валяются
отрезанные ноги, руки, головы, разрубленные
туловища». [6]
А вот и надругательство над верой людей в бога. Разрывные ядра, из которых при взрыве вылетает пламя. Бомба взрывается, стоит только прочитать молитву «Ave’ Maria». Именем Девы Марии прикрывается убийство.
Защитник: Судить людей нужно по нормам времени, в котором они живут, а во времена Леонардо, что известно из достоверных источников ( записи Стефано Инфессуры и дневник юриста Иоганна Бурхарда) убийство не только не вызывало возмущение, горестного удивление и раскаяния, но было, иногда, событием торжественным. Леонардо привлекали битвы в образе фрески на стене, эскиза на бумаге, а не в жизни. В сущности, Леонардо был самым мирным человеком в ту немирную эпоху. Что же касается молитвы, то здесь Леонардо имеет в виду лишь время ее прочтения и то, что за это время можно спрятаться в укрытие.
Обвинитель: Давайте зачитаем записи
Леонардо да Винчи: «Если в персиковом дереве
сделать отверстие и вогнать туда мышьяку и
реальгару, то это имеет силу сделать ядовитыми
его плоды».[7]
Я хочу вызвать свидетеля мону Друду, няню герцога
Джан-Голеаццо. Слышали вы об отравленных
персиках?
Мона Друда: Злодей Моро и его приспешник Леонардо извели герцога Джан – Голеаццо ядом из персикового дерева. Герцог Моро и его жена Беатриче прислали ему корзину персиков и после этого мой герцог стал умирать, как от медленного яда.
Защитник : По словам самого Леонардо, персики не были отравлены. Он сказал своему ученику Зороастро, что плоды неядовитые, опыт не удался. И герцог верил Леонардо, не обвинял его в своей смерти.
Обвинитель: Но ученик Леонардо, Джованни
Бельтраффио, уже сомневающийся в своем учителе,
после последнего события не выдержал. Это можно
назвать умопомешательством. Запись из дневника:
«Один человек – и тот, кто благословляет голубей
подобно Святому Франциску, – и тот, в кузнице ада,
изобретатель железного чудовища, с
окровавленными паучьими лапами, – один человек?
Нет, быть этого не может, нельзя этого вынести!
Лучше все, только не это! Лучше безбожник, чем
слуга Бога и дьявола в одном лице, лик Христа и
Сфорцы Насильника вместе…
Кажется мне, что я заблудился в извилинах
страшного лабиринта. Кричу, взываю – и нет мне
отклика, чем дальше иду, тем больше путаюсь. Где я?
Что со мной будет, ежели и ты покинешь меня,
Господи? Не могу больше терпеть! Погибаю, с ума
схожу от этих двоящихся мыслей…» [8]
Защитник: Ваша честь, неразумнее было предположить, что, если из множества учеников Мастера лишь один очутился на опасной грани, то это вина не учителя, а предрасположенность к тому хрупкой, чувствительной легкоранимой души самого ученика? Не каждому дано познать всю глубину поиска истины, которая находится на пределе, на грани добра и зла. Леонардо это было дано, а другому – нет. Коль речь зашла об учениках Леонардо да Винчи, то надо выслушать их высказывания о картинах Мастера.
Ученик: Какая мягкость, нежность в выражении лиц на картине, какая простота!
Ученик: Какое совершенство форм!
Ученик: И эта тончайшая светотень!
Ученик: Невиданное новшество – окружить фигуры пейзажем и еще таким, как этот.
Ученик: Какая красота, и как цветущая природа естественно связана с фигурами… и какой уют в этом гроте!
Ученик: Как замечательно расположены эти синеватые просветы, особенно оттеняющие фигуры.
Ученик: И какая гармония в композиции, в этой пирамиде, вершиной которой – голова Мадонны.
Леонардо да Винчи: «Скоро и ты, Джованни, заставишь нас радоваться на своих Мадонн, как радуетесь теперь вы на мою «Мадонну в гроте»[9]
Защитник: И великий Мастер не ошибся. Именно Бельтраффио унаследовал как раз лучшее из того, чем владел сам Леонардо – изумительным и волшебным пейзажем – и явился, кроме того, достойным наследником леонардовского портрета, со всей страстностью его, дремлющей и глядящей в себя, точно в глубокое зеркало. Его произведения можно увидеть в Уффици, в Лувре, в музее имени Пушкина.
Ученик: Мария сидит на коленях своей матери, наклонившись вперед и обеими руками тянется к ребенку. Святая Анна с блаженной улыбкой смотрит на обоих. Улыбка выражает задушевность и тихое блаженство.
Ученик: Эта картина дает синтез детства Леонардо. Он дал ребенку двух молодых матерей и обоих наделил блаженной улыбкой материнского счастья.
Ученик: Мать, прекрасная в своей чистой, строгой красоте, бережно и нежно держит ребенка, прильнувшего к ее груди. С безграничной, непередаваемой словами любовью смотрит она на своего маленького еще такого беспомощного сына, а за окном открывается взору прозрачные голубые дали Ломбардии.
Ученик: Юная мать протягивает сыну цветок гвоздики, а тот неловко старается его схватить своими пухлыми ручонками. Чарующая улыбка блуждает на лице матери, и оба, мать и ребенок, увлеклись нехитрой забавой.
Обвинитель: Тогда перейдем к произведению
Леонардо «Тайная вечеря». Так ли гениально это
произведение, как истина, как свет?
Но между светом и тенью есть что-то среднее, также
как между истиной и ложью. Свидетель Чезаре де
Сесто говорит: «Леонардо только себя и других
обманывает: говорит одно, делает другое. Когда
пишет, не думает ни о каких правилах, а только
следует вдохновению. Но ему недостаточно быть
великим художником, он хочет быть и великим
ученым, хочет примерить искусство и науку,
вдохновение и математику. [10] Я, впрочем, боюсь,
что, погнавшись за двумя зайцами, ни одного не
поймаешь.
Защитник: Так взглянем же на эту работу другими глазами, глазами истины, глазами красоты. И мы увидим, будто из центра картины, из глаз Христа, расходятся во все стороны эти лучи, будто потоки мысли.
Ученик: Леонардо выбрал кульминационный момент «Тайной вечери», когда Христос говорит ученикам: «Один из вас предаст меня.» Перед художником стояла задача изобразить при этих страшных словах душевные движения всех присутствующих двенадцати апостолов.
Защитник: «Подобно брошенному в воду камню, порождающему все более широко расходящиеся по поверхности круги, слова Христа, упавшие среди мертвой тишины, вызывают величайшее движение в собрании, за минуты до того пребывавшем в состоянии полного покоя.» [11] По- видимому, та высшая красота, красота истины, которой дышит эта работа, была недоступна современникам Леонардо.
Обвинитель: А что вы скажете о знаменитой
медлительности Леонардо?
«Тайная вечеря» была написана за 3 года; «Мона
Лиза» – за 4 года и, к тому же, произведения
остаются незаконченными. Бесконечное кружение
на месте! Говорят, Леонардо, получивший заказ на
небольшую картину, стал перегонять масло и травы
для получения лака. На что Папа римский заметил:
«Увы! Этот не сделает ничего, раз начинает думать
о конце, прежде чем начнет!»[12]
Защитник: Его медлительность рождала совершенство. В незавершенной «Тайной вечере» – особая сила и особая мудрость. Мудрость самого Леонардо да Винчи и жизни. Леонардо полон веры в возможность торжества добра, поэтому и медлил он, мучительно создавая образ Христа – образ любви и милосердия.
Леонардо да Винчи: Живописец, который не сомневается и не находит, что изменить и переделать заново, быстро заканчивает работу. Однако такое произведение не может понравиться понимающему человеку, поскольку быстрота исполнения не доказывает его гениальность. [13]
Обвинитель: Что приковывает зрителей в «Моне Лизе», а именно демоническая, обворожительная улыбка. Обворожительно она улыбается, а сама смотрит холодно и бездушно в пространство.
Одна половина лица прекрасной женщины, другая – дьявола, вот он секрет-загадка. Из дневника: «Порой, когда Джованни долго смотрел на эту общую улыбку, становилось ему жутко, почти страшно, как перед чудом: явь казалось сном, сон явью, как будто Мона Лиза была не живой человек, не супруга флорентийского гражданина, мессира Джокондо, обыкновеннейшего из людей, а существо, подобное призракам, – вызванное волей учителя,– оборотень, женский двойник самого Леонардо».[14] Где же правда?
Защитник: Обратимся к книге Фрейда:
«Никогда еще художник не передавал так сущности
женщины: нежность и кокетство, стыдливость и
скрытая строгость, вся тайна сдержанного сердца,
мыслящего ума, индивидуальности, которая
прячется и которая посылает от себя только
лучи…» [15]
А может быть иначе: «Эта картина – портрет, в
котором Леонардо нашел самого себя. Или, что она
представляет найденный им в конце концов и
воплощенный идеал женщины…» [16] Дискуссия по
поводу этого произведения можно продолжать
бесконечно.
Судья: Заключительное слово представляется обвинению.
Обвинитель: Все факты из жизни Леонардо да
Винчи, приведенные здесь можно охарактеризовать
одной фразой:«Зверь вырвался наружу».
Леонардо занялся исследованиями в интересах
искусства. Он старался изучить свойства и законы
света, цветов, теней, перспективы, чтобы самому
совершенствоваться. Но переоценил значение этих
знаний для художника. Его потянуло к
исследованию объектов живописи: животных,
растений, человеческого тела. И он перешел к
изучению внутренних органов. И мы представили
ряд фактов, из которых можно судить о
кощунственном отношении к человеческому телу, а
самое главное – об унижении души человека. Все
его благородные позывы в познании сводились
исключительно на внешний мир, от изучения
душевного мира человека, где не надо знание
работы кишечника или легких, он воздерживался.
О какой душевности картин и образов может идти
речь? Да никакой! «Это сплошная геометрия» и
анатомия. Когда же он попробовал от научных
исследований снова вернуться к занятию
искусством, которое было исходным пунктом, он уже
не смог и работы были незаконченными или
брошенными. В свое время художник взял себе на
подмогу исследователя: слуга сделался сильнее
хозяина и поработил его. Он разрастался, разъедал
душу, толкал его на ужасные поступки, раздваивал
его личность. Двойственность души – признак
дьявола, который прячется в образе ангела.
Мы обвиняем Леонардо да Винчи в раздвоении
личности и попустительстве темной стороне. Он не
был живописцем с богом в душе и из-за страсти к
изобретательству он погубил в себе художника.
Судья: Заключительное слово предоставляется защите.
Защитник: Магия искусства неотделима у
Леонардо от науки и в этом уникальность его
личности, в которой художник обогащал ученого, а
ученый – художника. Из записей художника:
«Хороший живописец должен писать две главные
вещи – человека и представление его души». [17]
Называя строение тела изумительным, Леонардо
писал, что оно ничто по сравнению с душой.
С фантастической одержимостью художник ищет
снова и снова. Какая это трудная задача –
воссоздать не только внешность, но и внутренний
мир человека, его мысли и настроение, тончайшие
оттенки чувств и невидимые душевные движения.
Вспомним его мадонн! Идеальный образ молодой
матери, рожденный жизнью. По определению видного
российского историка искусства Лазарева, «это
один из самых земных и поэтических образов всего
ренессансного искусства». [18]
То, что порицается в Леонардо, является
особенностью великих художников: деятельный
Микеланджело также оставлял многие из своих
работ незаконченными. Как говорил Леонардо, это
была неудовлетворенность творца, пытающегося
воплотить нечто совершенное.
Без Леонардо человечество не обрело бы того
сверхзнания, которое потом и в искусстве, и в
науке помогло совершить фундаментальные
открытия. Леонардо основоположник искусства
видеть. То тончайшее, непередаваемое
человеческим языком, что запечатлели своей
кистью импрессионисты, спустя 350 лет, увидел и
зафиксировал в своей записной книжке Леонардо.
Судья: Судейский совет удаляется на
совещание.
После завершения решения совета учитель
обращается к утащимся: мы услышали решение
совета, но так и не ответили на вопрос можно ли
судить гения? Мы продолжим обсуждение, и в
будущем каждый сможет высказаться в своем эссе.
Литература:
1-3,5-8,13,14. Мережковский Д.С. Воскресшие
боги,– М.: Панорама,1993 г;
4. Пастернак Б. Избранное. – М.: Эксмо, 2010 г;
9-12,17,18. Алтаев Ал. Леонардо да Винчи.
Микеланджело. Рафаэль. – Минск: Белорусская
советская эниклопедия,1988 г;
15,16. Зигмунд Фрейд. Леонардо да Винчи:
воспоминание детства.– С-Пб.:Азбука-классика,
2006 г;