Образ Марьи Болконской в концепции семьи и брака Л.Н. Толстого

Содержание

I. Введение

II. Концепция Л. Н. Толстого относительно семьи и брака

III. Основная часть

1. Какая же она — Марья Болконская?

IV. Динамика образа Марьи в соответствии с концепцией семьи и брака Л.Н. Толстого:

А) Воспитание Николеньки — важный этап становления Марьи как Матери

Б) Из княжны Марьи Болконской — в графиню Марью Ростову (воплощение в семье Ростовых важнейших идей “семейной” концепции Толстого)

V. В заключение

VI. Источники

Введение

Произведения Л.Н. Толстого неслучайно проникнуты глубоким психологизмом, неслучайно автор прибегает к методу “диалектики души”, как его назвал Н. Г. Чернышевский. У Толстого, как у любого большого классика, характеры в произведениях обладают именно теми качествами, коими должны обладать. Они, характеры, подчинены не только идейному содержанию конкретного произведения, но творчества писателя в целом. По мере становления Л.Н. Толстого как писателя у него сформировалась система взглядов на проблемы своего века и человека, живущего в нем. Возможно, одним из самых громких аспектов данной системы является религиозный вопрос, выросший в особую религию “толстовства” и приведший к отлучению писателя от церкви Святейшим Правительствующим Синодом 20 февраля 1901 года. Этот вопрос вызывает полемику и по сей день, но нам не менее важным для глубокого понимания толстовских произведений представляется вопрос семьи и брака в понимании автора. Этот вопрос частично находит свое отражение в религиозной и иных концепциях писателя, но ведь это и понятно: семейная жизнь человека, по Толстому — “ядро” его жизни вообще, главная ее часть, в семье человек проводит более всего времени.

Итак, наиболее значительной для исследования является “мысль семейная”. И, хотя Толстой утверждал, что “в “Войне и мире” более всего любил “мысль народную”, “мысль семейная” занимает не менее важное место для постижения романа-эпопеи. Семья — главная ячейка общества, важнейший институт воспитания и формирования личности. Семья — это место, где человек становится человеком.

Взгляды писателя по вопросам семьи и брака отражены не только в интервью, взятых у писателя, не только в беседах и воспоминаниях других людей, близких Толстому, но и в его творчестве — главном наследии, оставленном классиком следующим поколениям. Несмотря на то, что “мысль семейная” является главной мыслью романа “Анна Каренина”, а в “Войне и мире” таковой является мысль народная, мы попробуем проследить толстовскую “семейную” концепцию в преломлении образа одной из героинь именно “Войны и мира”, и наш выбор закономерен и оправдан.

“Мысль семейная” в разветвленном повествовании Толстого разделилась на эпизоды и сцены, множество идей и выводов, тесно между собой связанных человеческих судеб. Однако среди многообразия героев романа-эпопеи и даже в прочных семейных гнездах, где члены семьи нередко обобществляются, наделяясь сходными характеристиками, существуют ключевые фигуры, необходимые для глубинного постижения толстовской “мысли семейной”. Одной из таких фигур является Марья Болконская. Своей работой имеем целью показать это и доказать, что Марья не только заслуживает семейного счастья, но и создана, предназначена для него.

Несмотря на программность и известность рассматриваемого вопроса, целостного анализа в русском толстововедении мы не нашли. Работы Долининой Н. “По страницам “Войны и мира”, Потапова И. “Роман Л.Н. Толстого “Война и мир”, монографии Бочарова С. и труды некоторых других авторов (полный список использованной литературы представлен после текста курсовой работы) стали опорными при изучении творчества русского писателя. Что касается образа Марьи Болконской, то во всех монографиях и статьях его комментируют значительно менее полно, нежели образы других главных героев романа. Таким образом, появляется возможность для постижения образа Марьи именно в выбранном нами аспекте.

Наше исследование не претендует ни на целостный анализ, на попытку создать единое мнение о месте Марьи Болконской в системе взглядов писателя. Целью данной работы явились размышления о роли женщины в семье, качествах, коими должна она обладать, вступая в брак, пути (способе) построения крепкого семейного союза с мужем согласно мысли Л. Н. Толстого.

Все это вызвало интерес к данному вопросу, а стремление собрать воедино весь небольшой материал о Марье Болконской в толстовской концепции семьи и брака, представить свои соображения и элементы анализа стало некоторой новизной нашего исследования.

Работа оказала значительное влияние на становление моей собственной личности, затронула интересные в моем возрасте вопросы семьи и брака, и в этом ее особая мировоззренческая значимость. Кроме того, хочется отметить актуальность затрагиваемого вопроса, так как в современной нам действительности проблема построения прочного, долгого семейного союза является важной. Мы попытаемся показать пути решения данной проблемы, предлагаемые русским классиком, уделявшим данному вопросу особое внимание, и в этом литературоведческая значимость работы. Освещаемая проблема интересна для меня в связи с заявленной выше малоизученностью вопроса, что также обусловливает новизну данного исследования.

В ходе исследования перед нами встали задачи:

Обратиться к системе взглядов Л. Н. Толстого относительно семьи и брака.

На основании фактологического материала о семейной концепции перейти к постижению образа Марьи в контексте системы взглядов писателя и места героини в системе образов романа-эпопеи.

Постижение образа княжны Марьи в данных условиях складывается из понимания ее характера и динамики образа, приведшей в эпилоге романа к созданию Марьей собственной семьи и реализации ее как жены и матери.

Поэтому мы считаем необходимым показать Марью Болконскую, затрагивая эти “узелки” ее жизни.

Предметом нашего исследования стала “мысль семейная” в романе-эпопее Л.Н. Толстого “Война и мир”.

Объектом нашего исследования стала Марья Николаевна Болконская как воплощение толстовской “мысли семейной” и как душа семьи Ростовых в эпилоге романа.

Концепция

“Я сказал вам, что нужно для счастья: ненарушение связи с нашей природой, труд физический, любимый и свободный, семья, здоровое и свободное любовное общение со всеми разнообразными людьми мира”[10]. По мысли Толстого, семья — одна из необходимых для счастья составляющих. Но семья семье рознь. И что же у Толстого было “семья”, что писатель вкладывал в это понятие и как оно художественно воплощается в романе “Война и мир” через образ Марьи Болконской? В своей статье мы попробуем ответить на данные вопросы.

Семья, по Л.Н. Толстому, — это не то место, “где мирской успех считается ошибочно счастьем. Разве все эти мужья, жены — разве это семьи? Они друг другу часто в обузу, и дети ждут часто смерти родителей, чтобы наследовать им”[10]. Мысли эти были изложены в “Петербургской газете” в интервью, взятом у Льва Николаевича в 1896 году. Прошло уже более века, но в верности этих истин нет нужды сомневаться: вопросы семьи являются “вечными” в литературе, чему мы находим подтверждение в жизни.

Толстой также утверждал, что “пожениться — значит наложить руки на нравственную свободу. Ведь это подобно тому, как если бы двух людей связали нога к ноге да и пустили бы по белому свету ходить в таком виде…”[10]. На первый взгляд данное высказывание может показаться “выпадающим” из привычного нам хода мыслей писателя: “в “Войне и мире” очень много значат семейные объединения, принадлежность героя к “породе”. Собственно, Болконские и Ростовы — это больше чем семьи, это целые жизненные уклады, семьи старого типа, с патриархальной основой, старые роды со своей особой для каждого рода традицией. Эта принадлежность человека “породе” так важна для главных героев романа Толстого”[6]. В эпилоге романа ни семья Безуховых, ни семья Ростовых не тяготится ограничением нравственной свободы. Скорее наоборот: вспомним Наташу, отвыкшую от света и бросившую пение, бывшее главным ее очарованием, совершенно без труда.

Это суждение проясняет одна история, рассказанная Львом Николаевичем А.Ф. Кони, известному юристу, гостившему у писателя. Кони впоследстии включил ее в свои “Воспоминания”: “...слушал он, как при нем [Толстом] один из присутствующих говорил о рискованном браке знакомой девушки, вышедшей замуж “без положения и средств”. “Да разве это нужно для счастья?” — спросил Толстой. “Я понимаю семейное счастье иначе и часто вспоминаю мой разговор в Ясной Поляне, много лет назад, с крестьянином Гордеем Деевым: “Что ты невесел, Гордей, о чем закручинился?” — “Горе у меня большое, Лев Николаевич: жена моя померла”. — “Что ж, молодая баба она у тебя была?” — “Нет, какой молодая! На много лет старше: не по своей воле женился”. — “Что ж, работница была хорошая?” — “Какое! Хворая была. Лет десять с печи не слезала. Ничего работать не могла”. — “Ну так что ж? Тебе, пожалуй, теперь легче станет”. — “Эх, батюшка Лев Николаевич, как можно легче! Прежде, бывало, приду в какое ни на есть время в избу с работы или так просто она с печи на меня, бывало, посмотрит да и спрашивает: “Гордей, а Гордей! Да ты нынче ел ли?” А теперь этого уже никто не спросит...” Так вот какое чувство дает смысл и счастье семье, а не “положение”, заключил Толстой”[11]. Речь идет о чувстве, возникающем только в браке — чувстве взаимосвязи с супругом, дающей ощущение “неодиночества”, от чего не может быть худо. Обе мысли пронизаны данной идеей, чрезвычайно важной для Толстого. Ему немыслимо было опошление семьи, превращение брака в средство наживы или извлечения выгоды для себя.

“Ко всем вопросам, выдвигаемым жизнью или возникающим в глубине души, начиная с вопроса о семье и воспитании и кончая отношением к смерти, Толстой подходит с глубокой верой в нравственную ответственность человека перед пославшим его в мир, с убежденным словом о необходимости духовного самоусовершенствования, независимо от политических форм, среди которых приходится жить”[11].

Эту веру в нравственную ответственность хотел передать писатель в беседе со студентами, посетившими его имение в 1908 году. “Сто раз обдумай, прежде чем жениться. И если есть хоть какие-нибудь сомнения, не женись”[11]. В этом и глубина психологизма писателя, и зрелость, сформированность взглядов, давшиеся ему в результате упорной работы над собой.

Мы осветили концепцию зрелого Толстого, концепцию, с которой он покинул жизнь. Но ведь формироваться она начала не за одно десятилетие до ухода из жизни Льва Николаевича. Ростки заложены еще в повести 1859 года “Семейное счастье”, к моменту написания “Войны и мира” оформившиеся в целостную систему взглядов.

Повесть “Семейное счастье” была всецело посвящена семейным проблемам, и в ней “Толстой предостерегает женщин от всяких любовных мечтаний и искушений, ненужных, неуместных и вредных после замужества. Автор внушает мысль, что женщина, выйдя замуж должна оставить мир салонных похождений. Этический принцип писателя: кокетство, постоянное стремление женщины казаться хорошенькой, по его мнению, должно быть изгнано из семьи. С семейной жизнью должна прекратиться девичья забота о том, как лучше очаровать мужчину. На мужа нужно смотреть не как на любовника, а как на друга. В семье роман не нужен. Конечно, таким путем мир супружеских отношений чувственно обедняется, зачеркивается эстетика любви в семейных отношениях, но в то же время мысль писателя справедливо призывает дорожить чисто семейными обязанностями и интересами”[11].

Таким образом, “сильной стороной концепции Толстого в женском вопросе является его борьба за устои семьи, тем более значительная, что она велась им одновременно с осуждением безнравственности и праздности светского общества, создавшего для женщины ложное положение. Но, отрицая светские забавы женщин, автор не открывал для нее никаких других перспектив духовного развития, желая в ней видеть только жену и мать”[3]. Как весомо это “только” и в то же время как легко оно устранимо. Всё дело в том, что для истинной женщины не составит труда оставить свет. Более того, она посчитает это своим долгом и найдет в новой роли замужней женщины единственно возможное высшее счастье. Но речь идет об истинной женщине — такой, как Марья Болконская.

Какая же она — Марья Болконская?

“Что у ней на душе? Все доброе”[1]

Появляется княжна Марья на страницах романа относительно нечасто, но каждый эпизод, связанный с её именем, вызывает у меня размышления и будет перечитан впоследствии ещё не один раз.

“Толстой всегда беспощаден к тем своим героям, кого любит, но беспощадней всех он к княжне Марье”[2]. Вот какую портретную характеристику Лев Николаевич дает героине при нашем первом знакомстве с ней:

“Некрасивое, болезненное лицо. Некрасивое, слабое тело и худое лицо.

Глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты.

Из больших глаз её светились лучи доброго и робкого света”[1].

Княжна Марья некрасивая (Толстой несколько раз подчеркнет это, называя героиню даже жалкой). Казалось бы, подобные характеристики должны оттолкнуть нас. Может возникнуть абсолютное неприятие образа Марьи Болконской. Однако достаточно вспомнить, что все любимые герои романа Толстого “Война и мир” находятся в движении, как все сразу встает на свои места.

“Как в Элен самое уродливое — её постоянное довольство собой,
так красота княжны Марьи — в её страданиях, стремлении к добру,
в ее склонности обвинять и упрекать себя”[2].

Страдания и стремление к добру, в первую очередь, проявляются в увлечении Марьи религией. Это её главная страсть, и остается она и после рождения племянника Николушки, и после встречи с Николаем Ростовым.

“Слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них чисто механическими, а для неё полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить все и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний (значит, всё это есть, хоть и в глубине души; значит, именно сокровенные желания хочет подавить в себе Марья, порываясь уйти странницей — прим. авт.), от угодников к угодникам, и в конце концов туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.

Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешила: любила отца и племянника больше, чем бога”[1].

“Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него [дьявола] была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь её охватил другой мир — житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва”[1].

“Как она молилась! — вспомнил он [Николай Ростов]. — Видно было, что вся душа её была в молитве”[1].

Молитва являет собой главный религиозный обряд. Он наиболее известен и распространен. Молитва — прямое обращение к Богу, возможность услышать Его голос в своей душе. С молитвой придет успокоение и разрешение серьезной проблемы, испокон веков надеются люди. Для княжны Марьи же молитва — это нечто большее, чем просто обряд или беседа с Богом.

Бог живет у нее в душе ежесекундно, а не только во время пребывания в Церкви. Она кается в своих грехах не только стоя у икон, но в любой другой момент жизни. Себе княжна ничего не прощает. Это и есть постоянная напряженная духовная работа над собой.

Не одна княжна Марья Болконская среди героев романа верит в Бога, посещает церковные службы, соблюдает пост, — словом, живет так, как предписывают обычаи и мораль религиозному православному человеку. Но она одна столь свято верит в Бога, его помощь. У княжны в особенно одинокие и тяжкие минуты жизни были порывы, когда всю дальнейшую жизнь она хотела посвятить странствиям и религии. Религия княжны Марьи — это не пустые речи Анны Павловны Шерер, это не бездумное подчинение церковным обрядам. Её религия — вера. Вера эта побуждает жить так же: в ладу с Богом, но в недовольстве собой. Вера эта столь непоколебима и сильна, что распространяется на близких людей княжны.

Как ее отец меряет и безошибочно определяет расстояние переходами войск, так и Марья вере своей доверяет и позволяет вести себя по жизненному пути.

“Она выстроила свой душевный замок, строгий и чистый. Её религия вызывает уважение, потому что бог княжны Марьи — это прежде всего справедливость, её вера — это прежде всего требовательность к себе: всем другим она прощает слабости, себе — никогда”[2].

Княжна Марья — необыкновенно гармоничный образ, сочетающий в себе лучшие черты характера Жены и Матери. Вместе с тем, какой бы внимательной дочерью и сестрой до самоотречения ни была Марья, она ещё и женщина. Земные мечты и помыслы о браке и любви ей не чужды. Обратимся к тексту романа, проследим направление и изменение ее взглядов на протяжении его исторического и художественного времени.

“Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно-привлекательное существо, переносящее её вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на ребенка. “Но нет, это невозможно, я слишком дурна”, — думала она.

В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие (то самое, которое проповедовал Л.Н. Толстой — прим. авт.), и дети, но главною, сильнейшею и затаенною её мечтой была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. “Боже мой, — говорила она, — как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять твою волю?”[1]

“Все сложные законы человечества сосредотачивались для неё в одном простом и ясном законе — в законе любви и самопожертвования, преподанном нам тем, который с любовью страдал за человечество”[1].

“Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала её, тем более удивляла её близорукость людей, ищущих здесь, на земле, наслаждений и счастья”[1].

Марья не просто наблюдала жизнь. Она умела находить благодаря своей чуткости в людях золотое сердце. Умела дорожить теми немногими близкими и друзьями, что были у нее, и готова была жертвовать собою для них.

Еще в письме к Жюли Карагиной, написанном Марьей в начале романа, княжна заявляет: “У него [Пьера Безухова] всегда было прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях”[1]. У княжны Марьи в жизни было относительно немного близких людей, но практически всегда это были люди именно такие — с прекрасным сердцем. Марья Болконская, молодая девушка, но уже со сформировавшимся характером, моральными принципами. Сердце ее даже в деревенской глуши живет, любит и чувствует, насколько возможно. Марье для этого не нужны лента на голове или столичные балы. “В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает её без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и её уже не приглашали на обеды и вечера”[1].

“Ежели бы не было у нас утешения религии, жизнь была бы очень печальна. <…> Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то я не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь к ближнему, любовь к врагам достойнее, отраднее и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке”[1].

Такой мы встречаем ее на первых страницах.

Динамика образа Марьи в соответствии
с толстовской концепцией семьи и брака

А) Воспитание Николеньки — важный этап становления Марьи как Матери

“Маленький князь Николай (как его звал дед)”[1]

Если проводить аналогии между миром цветов и детьми в жизни княжны Марьи, то племянник Николенька для Марьи словно подснежник. Появился он совершенно случайно (никто ведь не думал, что Марье придется заменить ему мать: смерть Лизы была совершенной неожиданностью; да и уезжая, Андрей говорит отцу: “ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, <…>, чтобы он вырос у вас…”[1]), но, тем не менее, Марья органично вписалась в роль матери. Она отдавала ребенку душу, всю себя.

“Княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. Мамзель Бурьен тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним”[1].

“Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. <…> Измученные бессонницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились”[1].

Читая эти строки, невольно думаешь, что речь идет о семейной паре. Действительно, так обычно ведут себя родители у постели больного ребенка. Но в романе речь идет о Марье и Андрее Болконских. То есть, Марья настолько естественно вписалась в роль матери Николушки, что даже странно называть ее “тетка Марья”. Марья чувствовала, что лучше будет для ее племянника, будить его или нет, давать ли ему лекарство. И хотя последнее слово могло остаться не за ней, впоследствии оказывалось, что она была права.

“Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи”[1].

Чуть повзрослевшему племяннику Марья стала преподавать различные науки. Теперь она была в роли своего отца, ранее обучавшего ее подобию треугольников, а Николенька — в роли княжны Марьи.

Но княжна Марья — живой человек. А, значит, не стоит ее идеализировать. И у нее бывали дни, когда она вела себе с ребенком далеко не правильно: могла сорваться, возвысить голос. Но кто из нас не ошибается?..

Марья же позже корила себя за это куда более жестоко, чем можем сделать это мы; оттого Николенька и утешал ее.

“Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, был уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться, уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот-вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за ручку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своею злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ее рыданьями, без позволения выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые волосы и утешал ее”[1].

Подобное ее поведение нормально. Какой любящий родитель хоть раз в жизни не “срывался” на чадо, руководимый только добрыми побуждениями?..

Воспитывая племянника, Марья, сама того не ведая, пробудила в себе материнский инстинкт. Невольно Марья ловила себя на мысли, что хотела бы иметь своих детей. Но надо знать Марью: “княжна Марья, с её неуверенностью в себе, с её тайным убеждением, что любовь придет к кому угодно, только не к ней”[2]. Марья будто не верила, не могла представить себя замужней женщиной с полным домом детей.

При живом отце, строгом Николае Андреевиче Болконском, Марья и не помышляла о подобном. Она уже, кажется, смирилась со своей участью и не сетовала на нее.

“Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни”[1].

У Марьи, по моему мнению, удивительный талант испытывать счастье, радость и любовь к жизни в той ситуации, где иной герой романа “Война и мир” чувствовал себя полностью несчастным, одиноким, брошенным, лишенным абсолютно всех радостей жизни.

В этом-то и отличие княжны Марьи: быть счастливой малым и потом не верить в свое большое, самое главное женское счастье.

“Никогда, никогда не поверила бы, что можно быть такой счастливой”[1].

“Она думала о племяннике, различные черты его нежного, чувствительного характера представлялись ей; и она, думая о племяннике, думала и о своих детях. Она не сравнивала племянника и своих детей, но она сравнивала свое чувство к ним и с грустью находила, что в ее чувстве к Николеньке чего-то недоставало.

Иногда ей приходила мысль, что различие это происходит от возраста; но она чувствовала, что была виновата перед ним, и в душе своей обещала себе исправиться и сделать невозможное — то есть в этой жизни любить и своего мужа, и детей, и Николеньку, и всех ближних так, как Христос любил человечество”[1].

Марья сумела вырастить сына князя Андрея, своего брата. В эпилоге мы видим его уже молодым человеком, горячим, с неравнодушным сердцем. В споре Николая Ростова и Пьера Безухова мальчик держится на стороне Пьера, недолюбливая Николая. Марья и здесь умела сгладить конфликт и не довести дело до ссоры.

Неслучайно эпилог романа заканчивается мыслями Николеньки Болконского. Мальчика, воспитанного графиней Марьей, ждет большое будущее. Он — истинный сын своего отца. Это заложено не только генетически, но и стараниями Марьи. Она, страстно любившая все человечество, но детей более всего (дети ближе к Богу, а вера для Марьи была главной опорой и внутренним стержнем на протяжении всей жизни), воспитала в мальчике многие качества характера, достойные уважения.

Б) Из княжны Марьи Болконской — в графиню Марью Ростову (воплощение в семье Ростовых важнейших идей “семейной” концепции Толстого)

“Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел!”
“И какая кротость, благородство в её чертах и в выражении!”[1] —
такие мысли вызвала она у Николая Ростова, своего будущего мужа.

“Николай с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо”[1].

Княжна Марья для Николая была кем-то особенным с самого момента знакомства. На то существует ряд причин. Сыграли роль и романтические обстоятельства знакомства, когда Николай “поехал за сеном, а подцепил одну из самых богатых невест России”. Сыграло роль различие характеров княжны Марьи и Сони. В Соне все было давно понятно, все было слишком какое-то игрушечное. Иными словами, не думаю, что женившись на Соне, Николай бы духовно рос. Княжна Марья была выше него в этом плане, он скоро понял это. Таких девушек он раньше не встречал, и оттого Николая тянуло к Марье.

Ее состояние и статус бесприданницы Сони здесь — всего лишь удачно сложившиеся обстоятельства и символично подчеркнутые богатство духовного мира Марьи и “пустоцветство” — Сони.

“Николай, брат Наташи, встречается с Марьей Болконской, и первое их знакомство, обстановка, в которой оно состоялось, всё это настраивает их <читателей> на мысль о “странной судьбе”, а окружающих, прежде всего графиню Ростову, на толки о вышнем промысле. Николай случайно наехал на богучаровский бунт и стал для княжны Марьи “спасителем”. Об этом происшествии в светском салоне говорят, что это “целый роман”, на случай смотрят как на завязку романтических отношений. Действительно, таковые завязаны”[6].

“Отношения с Марьей Болконской — очень серьезное дело для Ростова, тянущегося к “духовным дарам”, которыми княжна Марья наделена в высшей степени, а сам он лишен. По внутреннему смыслу “сцеплений” романа Толстого, есть необходимость не только семейная, материальная со стороны Ростовых, но гораздо более общая жизненная в сближении Николая Ростова и Марьи Болконской, соединении двух родов и возникновении на обоюдной основе новой семьи, причем из этих именно лиц (а не Андрея Болконского и Наташи Ростовой). Необходимость, судьба в “Войне и мире” образует “людские сцепления” в частной ли, в общей ли исторической жизни людей, завязывает и развязывает отношения, и в данном случае она действует тоже”[6]. На примере семьи Марьи и Николая художественное воплощение “мысли семейной” выходит за рамки его концепции: здесь уже не просто семья ради очага, не просто женщина как мать и хранительница этого семейного очага. Марья выступает духовным наставником Николая, преображает его. Толстой остается верен своей формуле “в семье роман не нужен”, но находит такое ей воплощение, при котором супружеские отношения не опускаются в плоскость “бытовизма” и примитивизма, не лишаются духовности.

Доказательством тому служат прямые указания на чувства героев в тексте романа-эпопеи. “С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая-то новая сила жизни овладела ею и заставляла её, помимо её воли, говорить и действовать. Лицо её, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся её внутренняя, недовольная собой работа, её страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование — всё это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте её нежного лица”[1].

“Любовь её к Ростову уже не мучила, не волновала её. Любовь эта наполняла всю её душу, сделалась нераздельной частью её самой, и она не боролась более против неё.

Княжна Марья знала, что она любима и любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении”[1].

Княжна Марья была далека, и “он [Николай Ростов] не понимал ее, а только любил”[1].

Николай сумел разглядеть в княжне Марье душу. Сколь он ни боролся с собой, чувства взяли верх. Он боялся пересудов по поводу женитьбы на богатой невесте, но Николай Ростов — не трус. Он смог переступить через свою гордыню во имя их семейного счастья.

Воздействие жены делает Николая Ростова лучше, заставляет прислушаться к ее словам. Единственное, чего боится Николай, это остаться без жены, потому что уж слишком высока для земной жизни ее душа: “Душа графини Марьи всегда стремилась к бесконечному, вечному и совершенному и потому никогда не могла быть покойна”[1].

“Семья Ростовых крепка потому, что основана на постоянной духовной работе княжны Марьи, на том, что её “вечное душевное напряжение, имеющее целью только нравственное добро детей”, восхищает и удивляет Николая. Николай не переставал удивляться и потому гордился своей женой, не завидуя тому, что она умнее него, ее душевный мир значительней, а радуясь, что “она с своей душой не только принадлежала ему, но составляла часть его самого”.

А графиня Марья, при всей своей глубокой внутренней жизни, “чувствовала покорную, нежную любовь к этому человеку, который никогда не поймет всего того, что она понимает”, и не спорила с мужем о тех вещах, о которых — она знала — спорить бесполезно”[2].

Как пример, в ситуации спора в эпилоге романа между Николаем Ростовым и Пьером Безуховым “графиня Марья не осуждает мужа, хотя в душе не согласна с ним. Но она женщина и мать, ее главная забота — семья, и она старается сохранить свои отношения с мужем, даже если для этого приходится кривить душой.

Марья, являясь ранее душой семьи Болконских, ныне — душа семьи Ростовых, своей собственной семьи. Благодаря своей удивительной способности понимать близкого человека с полуслова, она живет в мире и согласии с мужем. А ведь Николай Ростов человек далеко не простой, может и резкое словцо сказать, и повести себя так, что княжна Марья будет чувствовать себя несчастной, одинокой.

“Николай жил с своей женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие из ревности несогласия между ними, не могли найти предлога для упрека; но и между ними бывали минуты враждебности”[1].

“Как она умеет понимать детей. Она как будто душу их видит”[1].

Княжна Марья — образцовая мать. Дети составляют главный смысл жизни, её ежедневную заботу, главный предмет мыслей и переживаний.

Княжна Марья правильно воспитывает детей: пытается все решить нежностью. Она никогда не вымещает на детей злость или собственное плохое настроение.

Но и Николай — не только хороший хозяин, но и не менее любящий отец. “В ее [Марьи] отсутствие Николай позволил себе галопом прокатить дочь вокруг комнаты. Запыхавшись, он быстро скинул смеющуюся девочку и прижал ее к груди. Его прыжки напомнили ему танцы и он, глядя на детское круглое счастливое личико, думал о том, какою она [дочь] будет, когда он начнет вывозить ее старичком и, как, бывало, покойник отец танцовывал с дочерью Данилу Купора, пройдется с нею мазурку”[1].

В эпилоге романа Толстой показывает семейную жизнь Ростовых будто из-за полуоткрытой двери. Мы видим маленьких кусочек ежедневного быта семьи. Писатель прорисовывает каждую мелочь. Немудрено: из мелочей, оттенков речи, слов и складывается у нас в воображении целостная картина семейной жизни Марьи и Николая.

Я считаю, характером княжны Марьи нельзя не восхищаться.

Бог отвечал ей в её собственном сердце: “Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить его волю”[1].

“Мое призвание другое, — думала про себя княжна Марья, — мое призвание — быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования”[1].

В этом — вся Марья Болконская.

В заключение

В судьбе Марьи толстовская “мысль семейная” находит первое яркое воплощение в эпизоде, когда семья как раз создана не была. Речь идет об эпизоде сватовства Анатоля Курагина, когда Марья была совсем еще молодая девушка. Княжна Марья избежала ошибки — брака с Анатолем, видевшем в ней только богатую невесту — но верное решение далось ей далеко не просто! “Вот одно из открытий в людях, которые потрясают, когда читаешь Толстого: открытое в самой глубине души добродетельно-кроткой, некрасивой, видимо, не созданной для личных радостей женщины, находящей свое счастье в самоотвержении и по-христиански отвлеченно-духовной любви к другим, открытое глубоко под всем этим желание чувственной любви, подавленное, но тем более страстное, потенциально-разрушительное, способное произвести хаос в душе”[6]. Это одно из проявлений высокой нравственности и ума княжны Марьи. Именно эти качества хотел воспитать в ней отец, чтобы дочь не была одной из пустых светских барышень, чтобы дочь была Болконской. Именно после отказа Марьи Анатолю старый князь понял, что дочь уже выросла, и это действительно так. Марья своим поступком отразит глубокую философскую мысль Толстого: “брак не удовольствие, а больше всего исполнение долга и обязанностей перед семьей и детьми”[3]. Княжна Болконская — прямое выражение данного суждения: она воспринимает брак правильно, по-толстовски, ещё не будучи замужем, она уже подготовлена к замужеству самой собою задолго до знакомства с Николаем Ростовым, будущим мужем.

К этой же мысли о подготовленности, предназначенности княжны Марьи для замужества и материнства мы приходим, анализируя заключительные сцены романа-эпопеи. “В эпилоге “Войны и мира” повторяется мысль из “Семейного счастья” о том, что супружество, если оно отвечает своей сущности, кладет предел всякому кокетству и всякого рода светские похождения лишь оттеняют блага настоящей семейной жизни, когда она наступает после них”[3]. В эту мысль как нельзя лучше “вписывается” Наташа Ростова с ее семейной жизнью в эпилоге романа-эпопеи. Однако мы помним, что Марья Болконская для Толстого была не менее важна: недаром она входит в число любимых самим Толстым героев “Войны и мира”. Изображая судьбу и семейную жизнь Марьи параллельно Наташе, Толстой подчеркивает, каким разным может быть положительное женское начало. И неслучайно Марья становится женой именно Николая Ростова, в котором сохранен дух его семьи, вобравший в себя радушием, гостеприимством, русское бескорыстие и хлебосольство.

Марья, в отличие от Наташи, практически не была в свете, а потом уже совсем безвыездно жила в Лысых Горах. Л.Н. Толстой показывает, что возможен и такой путь к семейному счастью. Марья не знает и не ведает приемов кокетства, какими владеют женщины вроде Элен и даже Наташа с ее “непреднамеренным” кокетством, исходящим из души. Зато Марья знает другое, то, к чему не придет Наташа, так как они несопоставимы в своих душевных поисках. Счастье Марьи обеспечивается не “внезапным, в один день”, отказом от балов и ужинов в столице, но ежедневной работой над собой. Марья выстрадала столько, что семейное счастье для нее награда, которой Марья желала в глубине души, несмотря на набожность, желание уйти странницей. Неправильно толковать образ княжны Болконской лишь как образ религиозной некрасивой девушки. Марья прежде всего Женщина и Мать, и событийная канва романа иллюстрирует нам, что Марья превосходно справляется с этими ролями, что в ней это предназначение заложено. Кроме того, прототипом Марьи Болконской явилась мать Льва Николаевича, что наложило также определенный отпечаток на отношение писателя к своей героине.

“Борьба за семейные устои в романе “Война и мир” ведется Толстым в порядке критики и осуждения великосветского общества”[3]. Марья Болконская в своей семье даже не создает подобных условий. Марья, у которой и не было периода девичьего кокетства, не было потребности в свете, в своей семье искореняет потребность борьбы с влиянием света: изначально героине надобно было другое.

“Некоторые из людей противоположного лагеря относятся к Толстому свысока, провозглашая его носителем “мещанских” идеалов, ввиду того, что во главу угла всех дел человеческих он ставит нравственные требования”[11]. Сопоставляя данное суждение с образом Марьи Болконской, мы видим лишь положительное влияние нравственных требований на саму Марью и близких ей людей.

Княжна Марья, воспитанная отцом в строгих традициях рационализма, к себе предъявляла высочайшие нравственные требования сама, корила себя за ошибки куда более, чем это может сделать читатель. Вот она, мера самоусовершенствования в Марье, “пришедшая” в ее характер благодаря Толстому-художнику. А, возможно, писатель сам научился чему-то у Марьи, ведь может же автор учиться у своих героев. И, кроме того, прототипом Марьи Болконской являлась мать писателя.

Марья, однако, пошла дальше нравственных требований к самой себе. Она пыталась воздействовать на брата Andre, показать ему прелесть “любви божеской”, которой князь не знал практически до конца всей жизни. И именно незадолго до смерти князь Андрей пронимается верой Марьи и ее постулатами, составленными для себя.

А, обретя мужа, Марья стала предъявлять высокие требования и к нему (вспомним Николая-хозяина, иногда “взрывавшегося” в отношениях с крестьянами, за что его и корила жена), и к семье. Она, как и классическая женщина в патриархальной семье, поддерживает очаг и тепло в доме, с чем блестяще справляется благодаря этому качеству, заложенному в ее характере Львом Николаевичем Толстым.

Для осуществления поставленных перед нами целей и задач пользуемся текстом романа и критической литературой.

Источники

1. . Толстой, Л.Н. Война и мир [Текст] / Л.Н. Толстой.- М.: Художественная литература, 1983.
2. . Долинина, Н.Г. По страницам “Войны и мира” [Текст] / Н.Г. Долинина. –Ленинград: Детская литература, 1978. -256 с.
3. . Потапов, И.А. Роман Л.Н. Толстого “Война и мир”. [Текст] / И.А. Потапов.- М.: Просвещение, 1970. -304 с.
4. .Опульская, Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого “Война и мир”. Книга для учителя. [Текст] / Л.Д. Опульская.- М.: Просвещение, 1987. -176 с.
5. . Опульский, А. Страницы жизни Льва Толстого [Текст] / А. Опульский. М.: Московский рабочий, 1964.-138 с.
6. . Бочаров, С.Г. Роман Л.Н. Толстого “Война и мир” [Текст] / С.Г. Бочаров.- М.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. -143 с.
7. . Курляндская, Г.Б. Нравственный идеал героев Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Книга для учителя. [Текст] / Г.Б. Курляндская.- М.: Просвещение, 1988. -256 с.
8. . Надозирная, Т.В. Литература. Справочник [Текст] / Т.В. Надозирная, Л.А. Скубачевская.- М.: Эксмо, 2009. -624 с.
9. . Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). [Текст]/ Ю.М. Лотман.- СПб.: Искусство-СПб, 1997. -400 с.
10. . Лакшина, В.Я. Интервью и беседы с Л.Н. Толстым. [Текст] / В.Я Лакшина. - М.: Современник, 1986. С. 99.
11. . Кони А.Ф. Воспоминания о писателях. [Текст] / А. Ф. Кони. - М.: Правда, 1989. С.369.