Корреспондент: Мы ведём свой репортаж с вечера встреч в школе № 338. 1 сентября 1941 называлась: восьмилетней средней школой № 9 Володарского района.
В классе учительница и три её ученика.
Учительница: Как я рада вас видеть? Как вы живёте, мои дорогие? Господи, как же нас мало осталось!?
Корреспондент: Как вы жили?
Появляется фотография школы. Звучит песня «Ленинград, Ленинград»
Я вернулась в мой город, знакомый до слез, до
прожилок, до детских припухших желез.
Я вернулась сюда, так глотай же скорей рыбий жир
ленинградских ночных фонарей.
Я вернулась в мой город, знакомый до слез, до
прожилок, до детских припухших желез.
Узнавай же скорее декабрьский денек, где к
зловещему дегтю подмешан желток.
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса, по которым найду голоса.
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать, у тебя телефонов моих номера,
Я еще не хочу умирать
Я вернулась в мой город, знакомый до слез, до
прожилок, до детских припухших желез.
Я на лестнице черной живу, и в висок ударяет мне
вырванный с мясом звонок.
Я вернулась в мой город, знакомый до слез, до
прожилок, до детских припухших желез.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих, шевеля
кандалами цепочек дверных.
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса, по которым найду голоса.
Ленинград, Ленинград!
Я еще не хочу умирать, у тебя телефонов моих номера,
Я еще не хочу умирать,
Ленинград, Ленинград!
Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Я еще не хочу умирать,
Ленинград!
Ученик: Я Миша Оленицкий, нам с братом Лёней повезло, нас вместе с другими ребятами, родители, которых работали на заводе «Большевик» вывезли из Ленинграда зимой 1942 года по Ладожскому озеру на «Большую землю»
Высокий дуб, один из мальчиков карабкается вверх.
Миша: Лёня подожди, не лезь на дерево, поговори со мной. Что ты все молчишь, молчишь самого четверга, никому не говоришь ни слова? Ох, я вижу, ты убежать решил!
Леня: Да.
Миша: К папе?
Леня: Не к папе, а на помощь. Я
там пригожусь. Я уезжал оттуда дурак дураком.
Ничего не понимал и не знал. Ничего не умел. А
теперь я все сделаю спокойно, и терпеливо, и с
толком. Там каждый человек нужен.
Не могу я больше жить на одном месте! Не могу.
Когда я увижу с дерева, как поезд идет туда, к
нашим местам, на запад, когда подумаю, что бегут
вагоны все ближе к Ленинграду, все ближе,–
просто я злюсь тогда. Не хочу я больше все мечтать
и мечтать. Сколько ни мечтай, – интернат на месте
стоит. Еще хуже от этих мечтаний делается.
Миша: Тебе тринадцать лет.
Леня: Война уж год идет. А я вырос больше, чем на год. Каждое слово мое, все, что я делал в прошлом году, кажется мне глупым. Вспомнить стыдно. Из-за мороженого я расстраивался... В магазин сам не умел ходить... Не понимал, из чего суп делают. Не мог ячмень от ржи отличить, не умел держать в руках лопату, не мог дрова колоть, найти дорогу в лесу по звездам.
Ребята видят почтальона и выбегают на поляну.
Почтальон: Ребята, я так спешил вам принести письма сегодня. Оленицкий, вам письмо.
Леня: (распечатывает конверт). «Дорогой папа!» Да. Это мое письмо пришло обратно.
Милочка: Он просто переменил квартиру.
Почтальон: Точно. Переменил квартиру, а тебе сообщить не успел. Захлопотался, понимаешь, человек. И все дело.
Леня: (разглядывает конверт). Нет.
Почтальон: Почему же это ты знаешь, что нет?
Леня: Смотрите! Справка адресного стола. Николай Павлович Оленицкий в Ленинграде не... не проживает.
Милочка: Может быть, он просто уехал из Ленинграда?
Почтальон: Точно. Человек ученый. Нужный. Вывезли, и все. Сколько ему лет?
Леня: Сорок шесть.
Почтальон: Вывезли. Ясно.
Леня: Нет.
Почтальон. Почему – нет?
Леня: Он телеграфировал бы. Мы так условились.
Ребята возвращаются домой. Ложатся
спать.
Лёня сидит на кровати брата, смотрит на него и
убегает.
Звучит сигнал горна. Включается свет. Отец
сидит на кровати сына.
Миша: Папа! Мой папа! (Бросается в объятия к отцу).
Миша: Папа! Ой, как все перевернулось. Папа вдруг приехал. Папа, а ведь Лёня в Ленинград убежал.
Оленицкий: Как же так! Верная смерть! (Ударяет по столу)
Вбегает Лёня.
Оленицкий: Леня!
Леня: Папа, я думал, ты погиб.
Оленицкий: Нет, брат... Не захотел – и не погиб. Они там что делали! И стреляли в меня из орудий, и сверху бросали бомбы, а я сидел да работал.
Леня: Папа я собирался убежать. Даже письмо написал и держал его под подушкой, на всякий случай. Я, знаешь, где был всю ночь? Лен дергал.
Миша: А председатель-то все руками разводил!
Леня: Папа! Они мне как-то очень доказали, что, куда человека во время войны поставят, там он и должен драться... И вдруг приходит мое письмо обратно, папочка. Ох, что со мной стало. Не могу успокоиться... Пошел, сел к Мише на кровать, но по-прежнему – так мне одиноко! Надо, надо мне врагам сейчас же какую-нибудь неприятность сделать! Сию же минуту! Понимаешь?
Оленицкий: Я? Очень понимаю!
Леня: И выскочил я в окно и побежал бегом на поле. Луна светит. А я плачу и работаю. Вот вам, вот вам! А потом перестал плакать, и еще лучше пошло дело. А потом, папочка, уснул я в стоге сена, как убитый, и только, только проснулся.
Миша: И теперь все мы вместе, как дома.
За окном запевает хор.
В далекий край ребята уезжают.
Родные папа с мамой вслед глядят.
Любимый город в дымке исчезает,
Знакомый дом, зеленый сад и мамин взгляд.Пройдут бои, промчатся дни и ночи.
Победой нашей кончится война.
И радостно ребята захлопочут,
Назад, к родным, на старые места.
Леня: Ты, папа, поговори с нашими ребятами. Мы с Мишей в стороне будем держаться. Если спросят, видел ли в Ленинграде отца или мать, отвечай: «Как будто видел». Если спросят, проходил ли ты мимо такого-то дома, по такой-то улице, отвечай: «Да-да!»
Оленицкий: Понимаю.
Леня: Пусть чувствуют, что ты и к ним, ко всем ребятам, тоже приехал. Как будто ты им тоже немножко отец. Хорошо? Не забудешь?
Оленицкий: Хорошо. Запомню. Навсегда запомню.
Хор.
И вот домой ребята все вернутся,
Но будут помнить сельский интернат.
И папа с мамой снова улыбнутся,
Найдут ребята дом, свой сад и нежный взгляд.
Снова класс школы. Вечер встреч.
2 ученица Софа: А помните Марфа Ивановна, как вы меня ругали, за то, что я не хожу в школу в субботу, но никогда не сказали про меня директору. Утверждали, что Б-га нет – это сказка. Может быть, это сказка, но в блокаду меня спасла вера моей семьи.
Софа: Мама, ну где же дедушка? Вы же обещали сюрприз!
Дед: (заходит, в руках Магилат). Почему все такие грустные?
Мать: Нет, нет, мы не грустные, у нас все хорошо. Сейчас, все возьмут погремушки, которые я купила, и будем слушать Магилат Эстер. (Раздает погремушки детям
Дед начинает читать молитву. Дети гремят погремушками. Вдруг одна из погремушек вываливается из рук ребенка и разбивается. Из нее высыпается горох. Все замирают. Мать начинает собирать горошины.
Мать: Я сейчас. Быстро сбегаю в магазин, где я это покупала, и куплю еще. (Все смотрят на нее в недоумении). – Ведь это горох, настоящий горох!!! Быстро выбегает.
(Звуки бомбежки).
Иосиф: Мама, мамочка, куда ты? Не уходи!
Дед: Не волнуйтесь, мама сейчас придет. А мы будем танцевать и веселиться!. (Танец)
Входит мать, с полной сумкой погремушек и с соседкой.
Мама: Мы устроим веселый и славный праздник. Г-дь о нас позаботился. Я пригласила тетю Свету к нам на праздник. (Мать отдает в руки каждому по погремушке, дети начинают петь частушки.)
Мил на фронте боевом,
Я на фронте трудовом.
Нам обоим нынче дали
Ленинградские медали.Припев:
Ух-ты, ах-ты немцев шандарах-ты.
Глянь вперёд, глянь назад –
Над Невой две радуги.
Бьёт фашистов русский флот
В море и на Ладоге.Припев:
Села птичка на окошко,
Мне известье принесла:
Через Ладогу дорожка
В город хлеба привезла.Припев:
Я точу, точу снаряды,
Пусть на немцев полетят.
За досаду, за блокаду,
За родимый Ленинград.Припев:
А сегодня под мостом
Поймали Гитлера с хвостом
Интер, винтер, вас из дас.
Немцы драпают от нас.Припев:
«Фюрер стонет, фюрер плачет.
Не поймет, что это значит:
Так был близок Ленинград,
А теперь – танцуй назад!»
Мать: Слава Б-гу, все магазины работают. Я купила много погремушек.
Софа: В тот вечер мы расколотили еще одну погремушку. Мама сварила самую сладкую гороховую кашу в моей жизни. Эти погремушки не дали умереть нам с голоду. Я выжила благодаря Пуриму.
Учительница: А я вместе с младшим сыном летом гостила у родных в городе Ореховец. Зимой 1941 я вернулась в Ленинград, чтобы спасти Серёжу, моего сына.
В комнату, где сидит за столом управдом, мальчик 15 лет вталкивает женщину.
Шурик: Я диверсантку привёл.
Марфа: Я приезжая. Только что из Ореховца.
Управдом: К нам только что не приезжают. К нам проезда нет. (Читает документы) Из города Ореховец? Кем выдан паспорт?
Марфа: Вторым отделением милиции, начальник паспортного стола Глебов. Нечего допрашивать меня. Лучше ты мне скажи, живёт ли у вас в доме Васильева Дарья?
Управдом: Я не могу давать справок о жильцах? Не такое время. Справок не дам.
Марфа: Я с генералом на фронте говорила, дурак ты! Он мне всё разъяснил! Он приказал меня через озеро по льду переправить. Мне капитан по компасу путь показал и дал мне с собой компас – вот он. Бойцы со мною как с сестрой или с матерью родной разговаривали, а ты в самом конце пути ставишь препятствия! Чёрт!
Марфа: У тебя дети есть?
Управдом: Это дело моё.
Марфа: Дарья Васильева мне дочка – понимаешь ты? Но не только в этом дело. Если я её сейчас, сегодня не найду, такая беда может произойти. Сын мой Серёжа, сбежал. С сестрой Дашей дружен был. Она младше его на 7 лет, и как родилась Даша, он, Серёжа, с ней как с куклой возился. Вырастил со мной вместе. А сейчас сбежал на фронт.
Дверь с грохотом распахивается, и кто-то закутанный пробует зайти, но не может и тихо опускается на пол на пороге комнаты. Все замерли в ужасе.
Девочка Даша: Заболела помогите до квартиры дойти.
Марфа: Доченька! Поднимает дочку и кладёт на раскладушку.
Даша: А Серёжа?
Марфа: А за Серёжей я пришла. Ты, милая, успокойся, отдышись. А потом скажи, где же он, Серёжа наш?
Даша: Он уехал. Мамочка, я так себя жалела, так жалела! Утром чувствую – Глова болит. Начальник приказал мне идти в медпункт. А там сказали, что у меня тридцать девять и пять…Идите, говорят, домой. А я к Серёже, через весь город, пешком. Выбежал Серёжа ко мне…
Марфа: Я побегу в школу.
Даша: Дай мне руку. Мамочка! Как же ты попала сюда? Мама!
Марфа: Тише, тише, дочка. Будет всё хорошо, я молюсь за вас!
Песня Светланы Лазаревой «Богомолица»
Там далеко-далеко в тихом городе
Посреди земли одна в темной комнате
О спасении моем богу молится
Полуночная моя богомолицаОб одном она молит: "Храни господи"
И всю ночь в окне горят свечи восковы
Чтобы веру и любовь потерявшая
Свет нашла душа моя заплутавшаяПрипев:
Мама, мама ты одна не придашь и не разлюбишь
В мире этом и другом ты всегда со мною будешь
Я к одной тебе иду в сердце раненая
Мама, мама ты моя стена каменнаяНочь черна, не ведом путь тьма бездонная
И пророчат беды мне силы темные
Но во тьме хранят меня две бессонницы:
Глаза мамы, да еще БогородицыГоворят, что никогда не грустила я
Знаешь только ты одна моя милая
Сколько раз судьбой без жалости битая
Выживала я твоими молитвамиПрипев:
От того меня сломить беды не смогли
Что далеко-далеко посреди земли
О спасении моем богу молиться
Полуночная моя богомолица
Вбегают дети:
Товарищ, Васильева, сюда только что ваш сын приходил.
Входит Серёжа, пытаясь выйти назад.
Серёжа: (хмуро) Здравствуй!
Марфа: Ну, входи! Входи!.. Я ведь за тобой пришла. Серёженька, подумай… Я теперь одна… Никуда не пущу.
Серёжа: Мама, ты потерпи. Я должен уйти воевать. Я не могу дома оставаться, не могу. Когда у Валабуевых сына ранили, мне стыдно было мимо их сада пройти, в глаза им взглянуть… Когда Петька Флигельман уезжал на фронт, я не пошёл на станцию его провожать…Ты пойми, мама. Я сам не знал, что мне делать…О чём ни слышу – мне кажется, это я во всём виноват, потому что сижу…
Марфа: Ох, сынок, сынок!
Серёжа: Поехали мы окопы рыть. Хорошо. Роем. И вот вечером видим: Выходит старик с маленькой девочкой на руках. Он через фронт бежал с внучкой от фашистов. Он говорит, а девочка молчит на насмотрит на нас, не понимает, за что её вдруг стали так терзать. Жила, жила – и вот ни отца у неё, ни матери, никого…Ну, словом, чего уж тут говорить! Ночью взял я документы у Бориса Ефремыча и ушёл. Я знал, что на серьёзное дело решился, но не могу я иначе поступить. Если не разбить фашистов, то это будет не жизнь, а скотство… Ты будь спокойна, я не пропаду. Я парень здоровый. И подраться не дурак. Ты потерпи, я должен идти.
Марфа: Ну что же, сынок! Отпускаю тебя, как отпустила старших братьев. Вернись здоров.
Даша: Ничего. Ничего, мама. Будет, будет праздник. Доживём мы до радости.
Управдом: А если доживём, то приласкаешь, похвалишь за силу, за терпение, за веру, за твёрдость, за верность.
Учительница Марфа: Мне повезло, все мои дети вернулись живыми.
Звучит песня «Баллада о красках»
Музыка: О. Фельцман Слова: Р. Рождественский
Был он рыжим, как из рыжиков рагу,
Рыжим, словно апельсины на снегу.
Мать шутила, мать веселою была:
«Я от солнышка сыночка родила!»
А другой был черным-черным у нее,
Черным, будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она,
Говорила: «Слишком ночь была черна!»
В сорок первом, в сорок памятном году,
Прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба двое, соль земли –
Поклонились маме в пояс. И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
Рыжий бешеный огонь и черный дым,
Злую зелень застоявшихся полей,
Серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба двое, два крыла
Воевали до победы. Мать ждала.
Не гневила, не кляла она судьбу.
Похоронка обошла ее избу.
Повезло ей, привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей. Повезло ей! Повезло!
Оба сына воротилися в село.
Оба сына, оба двое, плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком – к плечу плечо.
Руки целы, ноги целы – что еще!
Пьют зеленое вино, как повелось.
У обоих изменился цвет волос –
Стали волосы смертельной белизны…
Видно, много белой краски у войны.
Учительница берёт со стола фотографию.
Учительница: Это Егорушка, он пишет с Дальнего Востока. А это Настенька, переехала вместе семьёй в Москву. Абрам, остался в Ташкенте. Вас трое.
Мне кажется:
Когда гремит салют,
Погибшие блокадники встают.
Они к Неве
По улицам идут,
Как все живые,
Только не поют.
Не потому,
Что с нами не хотят,
А потому, что мёртвые
Молчат.
Мы их не слышим,
Мы не видим их,
Но мёртвые всегда
Среди живых.
Идут и смотрят,
Будто ждут ответ:
Ты этой жизни
Стоишь или нет?
Звучит песни из кинофильма "Hебеса обетованные" режиссер Эльдар Рязанов
Романс
муз. А. Петpова
сл. Э. Рязанова
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть
Дни летят в метельной кpуговеpти
Жизнь – тpопинка от pождения к смеpти
Смутный, скpытый, одинокий путь...
Господи! Hи охнуть, ни вздохнуть!Снег. И мы беседуем вдвоем
Как нам одолеть большую зиму
Одолеть ее необходимо
Чтобы вновь весной услышать гpом
Господи! Спасибо, что живем!Мы выходим вместе в снегопад
И четыpе оттиска за нами
Отпечатанные башмаками
Hеотвязно следуя, следят...
Господи, как ты метели pад!Где же мои пеpвые следы?
Занесло печальную доpогу
Заметет остаток понемногу
Милостью отзывчивой судьбы
Господи! Спасибо за подмогу!Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!
Дни летят в метельной кpуговеpти
Жизнь – тpопинка от pожденья к смеpти
Смутный, скpытый, одинокий путь...
Господи! Hи охнуть, ни вздохнуть!