Часть 1. Зинаида Гиппиус. «Надо всякую чашу пить до дна».
Участвуют: девушка, стилизованная под Зинаиду Гиппиус, чтецы (в зависимости от количества желающих).
Все участники, кроме Зинаиды Гиппиус, застывают после сказанных реплик и стихотворений. Зинаида Гиппиус – единственное связующее живое звено в композиции.
На сцене все участники поют песню Т. и С.Никитиных «Помяни поэта, дева».
Музыка затихает. Участники занимают места в соответствии с расположением.
Музыкальный фон – Концерт №2 С. Рахманинова.
В глубине сцены спиной к зрителям Зинаида Гиппиус читает стихотворение «Песня». Каждый участник повторяет по – очереди последние слова строфы, как эхо.
З.Г. «Песня». (поворачивается к зрителям).
Чтец: «Посвящение»
1-й Ведущий: Сложно припомнить второе женское имя в русской литературе, столь вызывающее и противоречивое, как имя Зинаиды Гиппиус. Ее любили и ненавидели, обожали и презирали.
З.Г.: «О другом» (неся в руках зажженную свечу).
2-й Ведущий: Личность и творчество «сатанессы из Петербурга» породили самые разноречивые отклики, но при этом критики и мемуаристы солидарны в том, что видят в ней ключевую фигуру для понимания идейно-художественной атмосферы Серебряного века русской поэзии.
3-й Ведущий: Без имени Зинаиды Гиппиус не обходится биография ни одного сколько-нибудь значимого лица в русской литературе конца XIX – начала XX века. Без нее картина русской литературной и общественной жизни была бы неполной.
Чтец: «У порога»
4-й Ведущий: Зинаидой ее звали за глаза знакомые и незнакомые. Она была очень красивая. Высокая, стройная, как юноша гибкая. Глаза большие, зеленые, русалочьи, беспокойные и скользящие. Улыбка почти не сходила с ее лица, но это ее не красило. Казалось, вот-вот этих ярко накрашенных губ сорвется недоброе, колющее слово.
Чтец: «Все кругом»
З.Г. (обходя участников, презрительно): Высоко откинув острый локоть, она поминутно подносила к близоруким глазам золотой лорнет и смотрела на окружающих сквозь него, прищурясь, как на букашек, нисколько не заботясь о том, приятно всем это или нет.
Чтец: «Что есть грех?»
1-й Ведущий: Ее давила мысль о собственной исключительности, о праве не подчиняться правилам простых смертных. Вместе с тем ее волновало все простое, нежное, милое. Но под разными масками она скрывает свое настоящее лицо, чтобы никто не догадался, не узнал, кто она и чего по-настоящему ждет.
Чтец: «Страх и смерть»
Чтец: «Мера»
Чтец: «Как все»
2-й Ведущий: Равнодушно к Зинаиде Гиппиус не относились, слишком ярким, сотканным из противоречий, высоких и суетных устремлений была она человеком. Открыто, нестандартно заявляла о себе не только в жизни, но и в творчестве. Ей очень хотелось поражать, покорять, очаровывать, ей очень нравилось нравиться.
Чтец: «Земля»
Чтец: «Внезапно»
З.Г. Женщин поэтесса находила в своем большинстве глупыми. Ее не интересовало, что они думают и говорят и как они думают, и как говорят.
Чтец: «Только о себе»
Чтец: «Последнее»
Чтец: «Спасение»
3-й Ведущий: Зинаида Гиппиус знала, что ее считают злой, нетерпимой, придирчивой, мстительной, и эти слухи она усиленно поддерживала. Они ей нравились, как нравилось раздражать людей, наживая себе врагов. Но это тоже была игра. Злым человеком она не была, в особенности не было в ней никакой злопамятности.
Чтец: «Оправдание»
Чтец: «Крик»
Чтец: «Идущий мимо»
1 и 2 ведущие (перекличкой): Современники называли ее многими именами:
- Зиночка
- Зинаида Прекрасная
- Белая Дьяволица
- Декадентская Мадонна
- Общероссийская классная дама
- Патронесса
- Оса в человеческий рост
- Зеленоглазая Наяда
- Дама с лорнетом
- Петербургская сатанесса
2-й Ведущий: Эти имена-прозвища, точно шлейф ее замысловатых нарядов, тянулись за ней всю жизнь, как и многочисленные сплетни, легенды, толки.
Чтец: «Мученица»
3-й Ведущий: В русской литературе она завоевала положение мэтра за строгий критический подход к пишущему. Ее убийственных приговоров боялись больше самого Брюсова. Хлесткие, беспощадные, неженские выводы критика Гиппиус обладали поразительной прозорливостью.
Чтец: «Дверь»
4-й Ведущий: Все, кто знал Зинаиду Гиппиус, замечали в ней нечто особенное, она обладала какими-то душевными, а главное, физическими свойствами, делавшими ее непохожей на своих современников. Своей исключительной предельной искренностью она будоражила души людей, находившихся рядом с ней.
Чтец: «Любовь одна»
1-й Ведущий: Страсть поэтессы всегда быть над правилами, над традициями не помешала современникам по достоинству оценить ее блистательный ум, который признавали и друзья, и враги.
2-й Ведущий: Чтобы поставить себя на равные с мужчинами позиции, она никогда не писала от имени женского лица и всегда изобретала для себя мужские псевдонимы: Антон Крайний, Товарищ Герман…
3-й Ведущий: «В моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина», – так характеризовала себя Зинаида Гиппиус.
4-й Ведущий: Исключительность Зинаиды Гиппиус состояла во всем – от обыденного до высокого. Выйдя замуж в 19 лет за Д.С. Мережковского, она прожила с ним в браке 47 лет, ни разу не расставшись ни на один день. Может быть, и в этом проявился ее максимализм, глубокое убеждение в невозвратимости мгновения.
З.Г.: «Берегись»
Чтец: «Горное»
1-й Ведущий: Октябрьскую революцию Зинаида Гиппиус не приняла... До 1920 года она всматривалась в послереволюционные преобразования в стране, все больше негодуя, и записывала свои впечатления в Серый и Черный дневники.
Чтец: «Веселье»
2-й Ведущий: «Нет свободы ни слова, ни передвижения, и вообще никаких свобод, все, вплоть до земли, взято «на учет» и в собственность правительства, – но ведь это же «рабоче-крестьянское» правительство, и поддержанное всем народом».
Чтец: «Осенью»
3-й Ведущий: «Что-то делается, мы чувствуем, а что – не знаем. Границы плотно заперты. Всюду разруха. Надо продавать все до нитки. Ощущение лжи вокруг – ощущение чисто физическое. Сегодня опять всю ночь горело электричество, – значит, шли обыски».
Чтец: «Сейчас»
Чтец: «Имя»
4-й Ведущий: В январе 1920 года Зинаида Гиппиус с Д. Мережковским покинули Россию. Казалось – ненадолго…
«Не знаю времен и сроков. Боюсь слов. Боюсь предсказаний, но душа моя все-таки на этот страшный вопрос «когда?» – отвечает: скоро».
З.Г. : «Если»
Чтец: «Знайте!»
2-й Ведущий: Разлука с Родиной продлится всю жизнь, но в душе будет постоянно гореть любовь и вера в будущее родной страны.
З.Г.: «Неотступное» (со свечой в руках).
«До дна» (По две строки каждый из участников, выходя к середине сцены, становясь вокруг З.Г.. Последние две строки – З.Г.)
Музыка Рахманинова, усиливаясь, завершает первую часть композиции.
Часть 2. Игорь Северянин. «Мой стих серебряно-бриллиантовый Живителен, как кислород».
Ведущий. Конец октября 1941 года. Через оккупированную границу Эстонии, из Нарвы в Таллинн, медленно пережидая заторы и часами простаивая на полустанках, тянулся поезд. Полутемные вагоны были забиты людьми, голодными и промерзшими до костей. В углу, скрючившись и поминутно заходясь в кашле, сидел старый, и, казалось, очень больной человек. Он всю дорогу держался за сердце, молчал, и только изредка что-то шептал на ухо, сопровождающей его маленькой, бедно одетой женщине. Этого смертельно больного человека звали Игорь Лотарев. Мало кто узнал бы в нем Игоря Северянина, знаменитого Короля поэтов, друга Маяковского и Брюсова, в предреволюционные годы, возможно, самого модного и громкого российского поэта.
Спустя 2 месяца – 20 декабря в 11 часов Северянина не стало.
Ведущий. Я мысленно переношусь к его могиле в Таллинне и пробирает озноб от слов, высеченных на надгробье:
«Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб».
И мысли вереницей сменяют одна другую. Я думаю о поэте, о его стране, о том, чем она была для него, и о том, чем он сам мог для нее стать.
Чтец. «Я не лгал…»
Ведущий. Я перелистываю страницу за страницей сборники поэта и никак не могу взять в толк, за какие провинности стихи Северянина всячески игнорировали? Впервые путешествуя по его поэтической стране, я попала в царство любви и молодости, роскоши и таланта.
Чтец.
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо! (Можно до конца.)
Чтец.
Что за счастье – быть вечно вдвоем!
И ненужных не ждать визитеров,
И окружных не ткать разговоров, –
Что за счастье – быть вечно вдвоем!
Быть с чужою вдвоем нелегко,
Но с родною пьянительно сладко:
В юбке нравится каждая складка
Пьется сельтерская как «клико»!..
И «сегодня» у нас – как «вчера»
Но нам «завтра» не надо иного:
Все так весело бодро, здорово!
Море, лес и ветров веера!
Ведущий. Сборник стихов Игоря Северянина просит в собеседники снова и снова. Мне хочется заучивать эти «жасминовые», «фиалковые», «незабудковые» поэзы и лиризы. Заучиваю. Так и тянет читать их вслух. Читаю и перечитываю.
Чтец.
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, –
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»…
И отец призадумался, потрясенный минутою,
И простил все грядущие и капризы, и шалости
Милой маленькой девочке, зарыдавшей от жалости.
(Под музыку Шопена исполняется вальс. На фоне.)
Чтец.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла в башне замка – Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж.
Было всё очень просто, было всё очень мило:
Королева просила перерезать гранат;
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До рассвета рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
Ведущий. До недавнего времени имя Игоря Северянина упоминалась, как олицетворение чего-то напускного, вычурного, сумасбродного. В качестве довода, как правило, приводились слова: «Я, Гений – Игорь Северянин, Своей победой упоен: Я повсеградно оэкранен и повсесердно утвержден…»
Ведущий. Пусть не повсеградно, но в Москве в 1918 году был избран «Королем поэтов», оставляя Маяковского вторым, а Бальмонта – третьим. Кажется Маяковскому это обидно, хотя, не подав виду, он бросает в публику: «Долой Королей – они нынче не в моде!» и примирительно Северянину наедине: «Не сердись, я их одернул – не тебя обидел. Не такое нынче время, чтобы игрушками заниматься!»
Ведущий. Но для Северянина это были не игрушки. Он принимает свое избрание всерьез:
Отныне плащ мой фиолетовый
Берета бархат в серебре.
Я избран Королем поэтов,
На зависть нудной мошкаре.
В душе порывистых приветов
Неисчислимое число.
Я избран Королем поэтов,
Да будет подданным светло!
Ведущий. Облачившись в свой «фиолетовый плащ», он отбывает из Москвы в Петербург, а потом за пределы России. Навсегда.
Ведущий. Это не изгнание и не бегство. Автора грезофарсов несет бурным потоком обстоятельств: он отбывает в Эстонию, на дачу. И не вина его, а беда в том, что дачный сезон растянулся на всю жизнь…
Чтец.
О России петь – что стремиться в храм
По лесным горам, полевым коврам…
О России петь – что весну встречать,
То невесту ждать, что утешить мать…
О России петь – что тоску забыть,
Что Любовь любить, что бессмертным быть!
Ведущий. Он тяжело тосковал по Родине. И с каждым годом все острее. Ностальгия безжалостно грызла душу. Россия была совсем рядом; туда спешил по Финскому заливу пароход, оттуда нам полями и лесами прилетал вдруг ветерок и освежал лицо. А он не мог сесть в поезд и выехать в родной город на Неве.
Ведущий. Обстоятельства всякий раз складывались так, что в самый последний момент что-то препятствовало его возвращению. И только новые стихи, бередя незаживающую рану – ностальгию, демонстрировали всю тяжесть переживаний, от которых наворачивались слезы.
Чтец.
И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой, в Россию…
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива…
И ты прошепчешь: «Мы не во сне?..»
Тебя со смехом ущипну я
И зарыдаю, молясь весне
И землю русскую целуя!
Ведущий. Тема России возникает внезапно в ноябре 1917. С этого момента – непрерывный, неостановимый, захлебывающийся монолог.
Чтец.
Нет, я не беженец, и я не эмигрант, –
Тебе, родительница, русский мой талант,
И вся душа моя, вся мысль моя верна
Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!..
Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой:
Не предавал тебя ни мыслью, ни душой…
Чтец.
Бывают дни: я ненавижу
Свою отчизну – мать свою.
Бывают дни: её нет ближе.
Всем существом её пою.
Я – русский сам, и что я знаю?
Я падаю. Я в небо рвусь.
Я сам себя не понимаю,
А сам я – вылитая Русь!
Ведущий. Собственно, кем остался в русской литературе Игорь Северянин? Скандалистом, эпатирующим почтенную публику: «Я – гений Игорь Северянин»? Экспериментатором, изобретателем словечек – однодневок вроде «грезёр», «сюрпризёрка»? Да – гением! Да – Королем! А еще человеком, убежденным, что мир, достойный любви, должен быть прост. Прост и ласков. Прост и мил. Как песня. Как сердце поэта. «Истина всегда проста». Просто сказать людям: живите мирно и будьте, как птицы небесные.
Чтец.
Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нем толпа пустая,
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.
Фокстрот, кинематограф и лото –
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая
Как день весны! Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлет в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над всею первенствующей планетой…
Он в каждой песне, им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
Завершает всю композицию песня «Памяти поэта».