Эпистолярный жанр развился из бытовой переписки.
Форма письма или посланий позволяет героям в непринужденной, доверительной беседе раскрыть свой внутренний мир. Кроме того, письма создают эффект документальности, подлинности сообщения и обладают благодаря этому особой убедительностью.
Форма письма используется в романах, в публицистике, в критике.
В эпистолярную литературу входит также переписка выдающихся классиков, имеющая историко-культурное значение.
При изучении творчества Пушкина, Белинского, Герцена, Тургенева, Л.Толстого, Чехова и других писателей неизменно привлекаются их письма, без которых нельзя понять ни творческого пути художника, ни его биографии, ни его замыслов, ни истории создания его произведений.
На практических занятиях учащиеся должны получить навык самостоятельно обращаться к письмам писателя.
Мемуары С.Т.Аксакова дают руководителю возможность провести интересную работу с письмами С.Т.Аксакова и Гоголя, необходимость которой обусловлена спецификой книги “История моего знакомства с Гоголем”.
В своих воспоминаниях Аксаков рассказал о своем знакомстве с Гоголем только до сентября 1843 года, широко используя при этом свою переписку с писателем.
Работая над письмами, ученики получат возможность самостоятельно разобраться в драматическом конфликте между Аксаковым и Гоголем.
При работе над перепиской Гоголя и Аксакова учащиеся должны охарактеризовать письма обоих писателей и лиц, связанных с ними.
Сразу бросается в глаза различие в психологическом состоянии обоих писателей.
Гоголь в 1843 – 1852 гг. живет в смятении. Он мечется по Европе, едет в Иерусалим, возвращается в Россию и здесь часто меняет места своего пребывания. Он все время терзается, ищет, тоскует. Он болен физически и нравственно, живет в предчувствии надвигающейся катастрофы “Есть какая – то повсюдная нервически – душевная тоска; она долженствует быть потом еще сильнее”, - пишет Гоголь Аксакову. Гоголь говорит не о своем только душевном состоянии. Он понимает тоску как знамение времени. В какой – то момент Гоголь видит средство от этой “повсюдной тоски” в книге Фомы Кемпийского “Подражание Христу”, которую посылает друзьям. Тоном наставника он рекомендует: “По прочтении предайтесь размышлению о прочитанном”. В своих частных письмах Гоголь отнюдь не всегда такой, каким он старается выглядеть в “Выбранных листах”.
Иные его письма начисто лишены риторического тона его книги. Его отношения к М.П.Погодину, прикрываемые в книге учительской наставительностью, , дышит гневным осуждением. “Ты был мне страшен, - писал Гоголь Погодину. – Мне казалось, что в тебя поселился дух тьмы, отрицанья, смущенья, сомненья, боязни”. Презрительные, уничтожающие слова письма к Погодину рождены желанием унизить, оскорбить адресата. Он очень хорошо сознает, чем более всего раздражал его Погодин: “… ты дал клятву ничего не просить от меня и не требовать, но клятвы не сдержал: не только попросил и потребовал, но даже отрекся от того, что давал мне клятву”, - писал Гоголь по поводу назойливых вымогательств Погодиным материалов для “Москвитянина”.
Так в письмах Гоголя постепенно вырисовывается образ самого Погодина. Это позволяет учащимся сделать вывод о том, что многие из писем Гоголя своеобразно отражают личность адресатов писателя.
Письма говорят и об отношении Гоголя к каждому из них.
Преподаватель отмечает, что в более ранних письмах Гоголя это было еще заметнее. И для иллюстрации указывает на письмо Гоголя к К.С.Аксакову, около 29 ноября 1842 года, не включенное С.Т.Аксаковым ни в книгу, ни в материалы к ней.
Это письмо Гоголя дышит скрытой иронией, сдержанной насмешкой, в нем яд и умение найти самое уязвительное место, чтобы оскорбить человека.
Сквозь это отношение Гоголя к К.С.Аксакову, которое, несомненно, было оскорбительно и для С.Т.Аксакова, явственно выступает сатирически нарисованный Гоголем образ адресата, мысли которого еще не созрели. А сам он вместо большого, серьезного дела – занятия русским языком, - в котором могли бы проявиться его способности и силы, занят пустыми разглагольствованиями праздного человека и пытается объяснить то, чего сам не понимает.
Знакомясь с письмами Гоголя этого периода, учащиеся понимают, как мучительны были чувства автора “Выбранных мест”, сколько было в них противоречивого. Письма выражают чувства религиозно настроенного человека “Ради самого Христа”, - писал Гоголь С.Т.Аксакову из Франкфурта, - прошу вас теперь уже не из дружбы, но из милосердия, которое должно быть свойственно всякой доброй и состраждущей душе, из милосердия прошу Вас взойти в мое положение”.
Религиозная настроенность Гоголя ощутима в лексике его писем. Он просит “взойти” в его положение “ради самого Христа”. В маленьком отрывке из четырех строк два раза повторяет слово “милосердие”, говорит о всякой “состраждущей душе”. Все эти слова, призывающие к состраданию и умиротворению, находятся рядом с другими, передающими состояние мятущегося человека, не знающего покоя и находящегося в разладе с окружением.
“Отношения мои стали слишком тяжелы со всеми теми друзьями, которые поторопились подружить со мной, не узнавши меня. Как у меня еще совсем не закружилась голова, как я не сошел с ума от всей этой бестолковщины, этого я и сам не могу понять! Знаю только, что сердце мое разбито и деятельность моя отнялась… Друг мой! Я изнемог”. Письмо передает состояние сумятицы, отчаяние человека от царящей “бестолковщины” жизни.
Учащиеся видят, что в личных письмах Гоголя этого периода имеется много такого, чего нет в обработанных письмах книги “Выбранные места из переписки с друзьями”. Эти личные письма открывают нам Гоголя изнутри, приближают нас к постижению его сложного, противоречивого внутреннего мира, в котором самое важное и волнующее всегда остается скрытым от всех.
Каждый из получавших письма Гоголя ощущал перемену, происходящую в писателе. П.В.Анненков рассказывает о том впечатлении, какое произвело на него письмо Гоголя и Франкфурта, полученное им в ответ на сообщение о толках по поводу “Мертвых душ”. Анненков помнил Гоголя периода 1842 г., “добродушного, прозорливого, все понимающего и классифицирующего психолога”, и теперь с недоумением получил от него в письме “строжайший, более чем начальнический, а какой – то пастырский выговор”… Тон этого письма, по словам Анненкова, сбил его с толку. Он еще не знал тогда, что Гоголь взял на себя роль “пророка и проповедника”, что он являлся уже в этой роли перед Смирновой, Погодиным, Языковым, Жуковским и многими другими.
Но, несмотря на совершенно неожиданный для него тон письма, П.В.Анненков, оставаясь верным себе, пишет, что это письмо Гоголя все – таки глубоко его тронуло : “во – первых, и замечательным литературным своим достоинством, а во – вторых, - и преимущественно – какой – то беспредельной верой в новое созерцание, им возвещаемое”.
Совершенно противоположное впечатление производили перемены, происходившие в Гоголе, на С.Т.Аксакова.
В 1844 г. Он в числе других близких друзей Гоголя получил от него в качестве подарка под Новый год вместо ожидаемого второго тома “Мертвых душ” сочинение Фомы Кемпийского, “Подражание Христу”. О том, что подарок не только раздосадовал, но оскорбил его, Аксаков не скрыл от самого Гоголя: “Мне пятьдесят три года, я тогда читал Фому Кемпийского, когда вы еще не родились”. Он писал, что, глубоко страдая, сомневаясь, выработал свой взгляд по этим вопросам и “сдал это дело в архив”. “Я не порицаю никаких, ничьих убеждений, лишь были бы они искренны; но уже, конечно, ничьих и не приму”…
С такой же прямотой и определенностью не принял С.Т.Аксаков и “выбранные места из переписки с друзьями”.
Как преданный и искренний друг Гоголя, он глубоко скорбел о том, что “религиозная восторженность убедила великого художника и даже сделает его сумасшедшим. Это истинное несчастье, истинное горе”.
Однако, в противоположность П.В.Анненкову, он не мог сосредоточить свое внимание только на личной трагедии Гоголя.
Аксакова, как и Белинского, взволновало общественное значение книги Гоголя, хотя он, конечно, не понимал так широко общественные вопросы, как Белинский в знаменитом “Письме к Гоголю”. “Я не мог, - пишет он сыну в январе 1847 г., - без горького смеха слушать его наставления помещикам…”
Аксаков не прощает Гоголю, что он “льстит власти”, возмущен тем, что Гоголь не устыдился написать : “нигде нельзя говорить так свободно правду, как у нас”.
Он с негодованием сообщает сыну, что Гоголь “принял за стансы к царю” известное стихотворение к Гнедичу “С Гомером долго ты беседовал один”.
Прочитав вторично статью “О лиризме наших поэтов” из “Выбранных мест”, в которой говорилось о том, что лиризм русских поэтов зиждется на библейском отношении к отечеству и “любви к царю”, Аксаков “впал в … ожесточение” и отправил Гоголю “горячее и резкое письмо”.
Перечитав в третий раз письмо Гоголя о художнике А.А.Иванове, он задумал переплести книгу Гоголя с белыми листами и послать ему со всеми замечаниями: “Я сделаю все, что может сделать друг для друга, брат для брата и человек с поэтическим чувством – теряющий великого поэта”.
Как и Белинского, его возмущал и отталкивал язык, которым были написаны “Выбранные места”: “Я не мог, - пишет Аксаков, - без жалости слышать этот язык, пошлый, сухой, вялый и безжизненный.
Ознакомившись с письмами С.Т.Аксакова, учащиеся отчетливо представят себе, как нелегко было ему оказать Гоголю голую правду о его книге.
Эпистолярный материал этой книги даст возможность увидеть, как реагировал на книгу Гоголя каждый член аксаковской семьи.
К.Аксаков считал необходимым сказать все, что думал, чтобы находиться с Гоголем уже “в прямых отношениях”, и написал ему о том, что его возмутило более всего. Он обвинял Гоголя в “проступке” перед народом, видел в книге “презренье к народу, к русскому простому народу, к крестьянину”. Его оскорбило непонимание Гоголем народа и то, что “помещик поставлен выше как помещик и в нравственном отношении”.
Из письма К.Аксакова видно, что его автор понимал народ и крестьянство с чисто славянофильских позиций; он считал, “что простота и смирение есть только у русского крестьянина”.
Преданный Гоголю все душой, Аксаков более всего ценил в нем гениального художника и с этой меркой подходил к Гоголю – человеку.
Зная о религиозных настроениях Гоголя, Аксаков открыто писал ему: “Я боюсь, как огня, мистицизма, а мне кажется, он как-то проглядывает у Вас… терпеть не могу нравственных рецептов; ничего похожего на веру в талисманы… Вы ходите по лезвию ножа! Дрожу, чтоб не пострадал художник!.. Чтобы творческая сила чувства не охладела от умственного напряжения отшельника”.
Он откровенно писал Гоголю, что его книга “вредна: она распространяет ложь ваших умствований и заблуждений”.
Не принимая Гоголя – мистика и реакционера, он необычайно высоко ценит его великие произведения.
И его письма дышат искренней болью за Гоголя – человека и писателя, горячим желанием помочь ему. Аксаков привлекает своей откровенностью, прямодушием, принципиальностью, цельностью и какой – то здоровой психологической устойчивостью.
Литература
- Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. М., !960 г.
- Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1960 г .
- Полные собрания сочинений Гоголя Н.В. (т. XII, XIII, XIV).