Хатынь – деревня в Белоруссии,
жители, которой были
уничтожены фашистами.
На протяжении многих веков нашему народу не раз приходилось с оружием в руках мужественно отстаивать свою свободу и независимость. Щедра, обильна и красива русская земля: неисчерпаемы ее недра, плодородны поля, полны зверя дремучие леса, неисчислимы дары могучих рек…. Все это издавна притягивало к себе жадные взоры всяческого рода охотников до чужого добра.
Кого только не видела у себя многострадальная русская земля! С огнем и мечом врывались в нее степные кочевники, печенеги, половцы, татары; ломились с запада закованные в железные латы немецкие псы-рыцари, шагали с развернутыми знаменами шведские полки и Наполеоновы полчища, высаживались на морских берегах французские, турецкие, английские, американские интервенты…
В годину суровых испытаний все, как один человек, поднимались русские люди и брали в руки оружие. “Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!” - говорили они.
Не дрогнув поднялись на борьбу верные сыны нашей многонациональной Родины, когда на землю нашу ступили сапоги солдат кровавого Гитлера. Высокое мужество, беззаветная храбрость, верность воинскому товариществу, готовность к самопожертвованию и несокрушимая вера в правоту своего дела, вера в победу – всегда были характерными чертами наших воинов. Они помогали им одолеть врага в самом жестоком бою. Реками крови платили захватчики, посягнувшие перешагнуть священные границы нашей Родины.
По своим масштабам, кровопролитности сражений, числу человеческих жёртв и материальных потерь Великая Отечественная война не имеет себе равных. На территории СССР было разрушено 1710 городов, более 70 тысяч сел и деревень, около 32 тысяч промышленных предприятий. Более 18 млн. человек из мирного населения погибло от фашистских зверств и репрессий.
Фашистская стратегическая концепция подготовки и ведения войны сводилась к простой формуле: “завоевать и уничтожить”. Ее воспринимали как “войну за мировоззрение”, как борьбу, в которой “решается ход мировой истории”. Гитлер не переставал говорить о “борьбе, направленной на уничтожение”, а военное командование следовало за ним. В приказе по армии в ноябре 1941 года генерал-полковник Хорт сформулировал эту идею так: “Эта борьба может закончиться только уничтожением той или другой стороны; никакого соглашения быть не может”.
Гиммлеру в качестве начальника СС и полиции еще в марте 1941 года была предоставлена полная свобода действий по осуществлению “особых задач фюрера”, вытекающих из окончательной борьбы двух взаимоисключающих политических систем”. Тем самым было узаконено право уничтожения как советских евреев, так и “политкомиссаров” и других нежелательных групп и лиц.
Постоянно говорилось о том, что с гражданским населением следует обращаться “беспощадно”. Сохранилось высказывание Гитлера от июля 1941 года о том, что власть в захваченных областях “лучше всего удержать, если расстреливать каждого, кто косо посмотрит”.
В захватнических планах вермахта особое место отводилось Краснодарскому краю. Это объяснялось, во-первых, стремлением захватить его нефтяные и сельскохозяйственные ресурсы, а во-вторых, его выгодным географическим положением на пути к Кавказу, через который армия третьего рейха намеревалась выйти в Иран и завоевать мировое господство.
25 июля 1942 года немецко-фашистское командование приступило к осуществлению плана захвата Кавказа под кодовым названием “Эдельвейс”. К началу сентября им удалось занять почти всю территорию края за исключением городов Сочи, Туапсе, Геленджика и прилегающих к ним районов. 425 мучительных дней кубанцы перенесли в оккупации, в полной мере испытав на себе “новый порядок”. Он исходил из задач “немедленной и полной эксплуатации оккупированных областей в интересах военной экономики Германии”. На практике это означало ограбление края и его жителей, насильственный угон в Германию, массовые казни, душегубки, (в Краснодаре гитлеровцы впервые применили машины-“душегубки”, в которых умертвляли тысячи людей).
Есть в Краснодарском крае Мостовской район. Кто там побывал, тот не может сдержать восхищения красотой природы. Ученые называют эти места “Кубанской Швейцарией”. Но не только красотой славится этот край. В земных недрах здесь, как утверждают, вся таблица Менделеева. Вот сюда и пришли осенью 1942 года фашисты. Они сразу же начали осваивать здешние богатства для своих нужд. Но с этим не хотели мириться жители района. Они создали партизанские отряды и развернули борьбу с захватчиками. Население помогало партизанам, давало им продукты и медикаменты.
До войны в небольшом поселке с поэтичным названием Михизеева Поляна работали маленький лесопильный завод, начальная школа, клуб и сельский магазин. Магазин торговал хлебом, солью, спичками и керосином. Иногда привозили сахар, конфеты и другие сладости. Тогда был праздник... В ноябре 1942 года поселка не стало. Ни одной живой души. Как же так случилось? Вот что об этом вспоминают старожилы, чудом оставшиеся в живых.
Из-за ранения вернулся с фронта Андрей Егорович Москаленко. Занимался хозяйством, собирал в лесу грибы и ягоды, чтобы накормить семью, и очень страдал оттого, что не может теперь сражаться с врагом. Не было в поселке ожесточенных боев, не было передовой линии, да и немцев пока не было. Но вот они пришли. Стали устанавливать свой порядок не без помощи предателей. Нашлись такие в поселке.
Как к Москаленко попал раненый партизан, знал только он сам. Как ребенка выхаживал он партизана, поил парным молоком, кормил медом, готовил снадобья из лесных трав, правдами и неправдами доставал медикаменты.
Но в семье, как говорится, не без урода. Вот и выследили предатели — староста и полицай — партизана. Однако соседи успели предупредить Андрея Егоровича, что за его домом установлена слежка. Знал хозяин, что его ожидало, если бы немцы и полицаи обнаружили партизана. И он, потеплее укутав раненого, ночью отвез его в лес. Возвратился поздно; не успел еще распрячь лошадь, как хлопнула калитка и во двор вошли три полицая. Они осмотрели двор, перевернули весь дом, проверили чердак и погреб, заглянули в кладовку, но никого не нашли. Затаили полицаи злобу, стали ждать нового случая. И он явился. Немцы и полицаи, прочесывая лес, нашли на дереве недалеко от сбитого самолета парашют. Его стропы были обрезаны ножом. Решили фашисты, что летчика спасли и скрывают в своих домах местные жители или он попал в партизанский отряд. И 13 ноября 1942 года вооруженный до зубов отряд фашистов вместе с полицаями вошел в Михизееву Поляну. Мирных жителей стали бесцеремонно выгонять из хат и дворов.
Их разделили на семь групп. Мужчин каждой группы заставляли рыть траншею. Потом ставили всю группу вдоль нее и расстреливали из автоматов и пулеметов. Обреченные молча стояли, крепко держась за руки, вскинув к небу глаза. Фашисты и полицаи подходили к лежащим на земле. Раздавались одиночные выстрелы. Выстрелы в тех, кто еще подавал признаки жизни. Потом наступала очередь второй, третьей... седьмой группы. Гитлеровцы торопились: вечерело — надо было управиться засветло.
Одна женщина ждала ребенка и от удивленного ужаса преждевременно родила малыша прямо под пулями. Немец застрелил мать, а дитя поддел штыком, проколол и отшвырнул в сторону. Другая мать, умирая, не хотела отдавать своего ребенка. Тогда фашистский нелюдь вырвал его из рук женщины, взял за ножки и ударил головой о дерево.
Озверевшие фашисты убили 207 жителей Михизеевой Поляны. Больше половины убитых — дети, остальные — старики и женщины. Убили за то, что они ненавидели фашизм, не признавали “новый порядок”, который пытались навязать гитлеровцы, твердо верили в победу над врагом. Заметая следы, фашисты сожгли дотла поселок.
Целую неделю гитлеровцы запрещали жителям других поселков подходить к месту расправы. Не подозревали они, что остались свидетели их страшного злодеяния, не знали, что настигнет палачей суровая, но справедливая кара. Чудом остались в живых несколько человек, которые и рассказали о жестокой фашистской расправе.
Свидетельства очевидцев.
Копанев Николай Петрович (проживает в станице Махошевской): “Нас на семь групп разделили. Подогнали к кустам - тернику. Расстреливали полицаи-предатели. Только перезарядили оружие, я от мысли, что страшно помирать, потерял сознание. А со мной рядом две сестренки - одной 14, другой 7 лет - и мать. Они погибли. Меня завалило их телами и полицаи посчитали, что я убит. Очнулся, как от короткого сна. В разных концах поселка слышались одинокие выстрелы. Я стал потихоньку освобождаться, и тут моя рука коснулась чего-то липкого. Это была головка моей сестры Дуси. Пули выбили ей мозги. Часть их была на моем ватнике. Мне было 17 лет. В армию меня еще не брали. Но я дал клятву, что если останусь жив, буду мстить фашистам, пока не остановится мое сердце. Уходил я терником, по-пластунски. Страшно было. Я не знал, отошли они от могилы или нет. В то время рядом был хутор, там жили две мои родные тети, отцовы сестры, я к ним пришел и рассказал, что тут получилось. Они плакали. А потом я в подвале сидел у дяди Миши Мацоцкого, пока немцы и полицаи не вышли из хутора. Потом я попал на фронт. Пули не брали. Боялся только в плен попасть. Поэтому всегда носил с собой гранату. Живым бы не дался. И до Берлина. дошел и даже до Эльбы, где с американцами встречались”.
Анна Кузьминична Кузнецова (Тисленко) (проживает в г. Лабuнске): “Мне тогда было 16 лет. Немцы пришли в район в августе 42-го, но мы их не видели, пока партизаны не подорвали мосты вблизи Ярославской и Кужорской. Первый раз немцы за досками на мосты приезжали. На лесопильне были хорошие, дубовые. Второй раз приехали где-то через полмесяца. Опять же за досками. Доски набрали, и сено у нас позабирали. Когда они пришли третий раз - всех расстреляли. Сначала мы услышали выстрелы и увидели, что поляну окружают. Они бежали и стреляли. А мы - скорее в комнаты и одеваться. Думали, чтобы наши фуфайки не забрали. Нас стали выгонять из бараков на улицу. В настоящей немецкой форме со свастиками на рукавах я мало кого видела. Все были в синих комбинезонах, в касках и с оружием. От них к нам подошел старик и сказал по-русски: “Да вы не бойтесь, это вас на митинг...”. Согнали нас туда, где стояла трибуна. Там праздники обычно проводились. На трибуну залез немецкий офицер и что-то нам на своем языке прочитал. А потом к нам бросились полицаи и стали прикладами разбивать на группы. И погнали,. как скот. Куда и зачем, мы еще не знали. Это было в час или во втором часу дня. И еще не успели поставить в ряд, как начали стрелять. Люди падали. У меня на руках был братик - 3 годика, а за ручку двоюродную сестричку 7-ми лет держала. Их убили первыми, и они меня потянули за собой. Мне только лоб пулей поцарапало. Я упала, а на меня плюхнулась бабушка Карацупина (Марфа Афанасьевна, 1887 г.р.). Мы с ней рядом стояли. Ох, и полная была, меня придавила и тем спасла. Ее потом долго добивали и вот, наверное, тогда в меня пуля и попала, в бедро. Очнулась от шока, не пойму: живая, неживая? Пахнет кровью и порохом. Сколько пролежала, не знаю. Начало темнеть. Выбралась потихоньку, посмотрела: лежат люди, как снопы, в разные стороны. Недалеко яр был. Я через этот яр перешла, и вышла на дорогу в сторону Киселевой караулки. Слышу, кричит: “Нюся, Нюся!”. Я оглядываюсь - девочка лежит. Лет 10 ей, наверное. Я до нее, а у нее возле ноги кровавая кучка. Как будто пятка отбитая у нее была. Тогда сняла с себя юбочку, сапожок - и к ней. Обула уцелевшую ножку, обмотала юбкой и потащила. Сколько тащила, не помню. Смотрю, могилки какие-то. И впереди - школа на Погуляеве хуторе. Я ее по правую сторону оставила, а сама дальше пошла. Там у меня дядька двоюродный жил - Валентьев. Пришла и говорю: “Дядь Вань, так и так, всех расстреляли. Я из побитых вылезла и притащила девочку (не помню ее фамилии). Она меня позвала, ну как ее бросишь. Дядя Ваня, пойдите, она такая слабая, кровью, видно, сошла”. Когда он вернулся, рассказал: “Я когда пришел - она уже умерла. Я закопал ее там, напротив могилок). Ни имени, ни фамилии девочки я не помню”.
Владимир Стефанович Крючков (проживает в поселке Бугунжа Мостовского района): “Расстрел я запомнил очень хорошо, такое не забывается. Была пятница, банный день. Мы навозили дров, пообедали и пошли в баню. Втроем: я, Витька Лукьянов и Василь Дудник. Я был самый младший - 14 лет. Только мы успели намылиться, как прогремел первый выстрел. Но мы сначала не испугались, думали, опять пацаны мины пускают. И тут слышу, что началась автоматная стрельба. Витька глянул в окно и кричит: “ОЙ, ребята, сюда немцы идут”. Баню построили в низине, а поселок наш расположился выше. Немцы застрочили из автоматов по бане, только щепки полетели. Мы за баком спрятались. Через несколько секунд стрельба стихла. Витька кричит мне: “Прыгай, побежим к плотине” - и вышибает окно.
Мы спрыгнули, спрятались за бруствер и ползком, ползком стали выбираться. А там дальше желоб, по которому вода сходит. Когда немцы стреляли, в нем вода аж кипела. Спустились вниз по желобу. Заскочили в кусты и пробежали еще метров двести. Вдруг все стихло и спокойно стало. Мы с Василем пробирались не по прямой дороге, а через заросли. Уже просвет на поляну стал виден. Спрятались за деревьями и глядим - в метрах семидесяти от нас людей гонят к поляне. Они останавливаются и начинают копать яму, а мы лежим, схоронившись за тернами. Выкопали жители неглубокую яму, а когда закончили, то Литвинова - он у меня и сейчас в глазах стоит - первого в яму заставили спуститься и поставили на колени. Что-то ему буркнули, нам не слышно. А он кричит: “Всех не перестреляете! Да здравствует товарищ Сталин!” - и падает. Потом всех жителей заставили лечь в эту могилу, а немцы начали стрелять по ним. Прятались мы потом на хуторе Погуляев у моей тети.
А в пятницу, ровно через неделю после расстрела, немцы приказали нам выйти - хоронить трупы. И весь Погуляев хутор пошел. Вышли на поляну, а там кучи трупов лежат…
Кубанцы свято хранят память мирных жителей Михизеевой Поляны, зверски расстрелянных гитлеровцами 13 ноября 1943 года.
В 1952 году Ярославским райисполкомом было принято решение о перезахоронении в станицу Махошевскую останков жителей, погибших на Михизеевой Поляне. В 1956 году на месте перезахоронения был установлен деревянный памятник, а в 1965 его заменили на металлический.
Спустя 25 лет 13 ноября 1967 года, в годовщину трагедии, комсомольско-туристический отряд, состоящий из школьников города Лабинска, станиц Ярославской и Махошевской, тогда еще Лабинского района, и учащихся Лабинского ГПТУ №14, установил на Михизеевой Поляне первый скромный металлический обелиск, изготовленный из оцинкованного железа, с “горящим” факелом и надписью: “Советским людям, павшим от рук фашистских палачей”. Автором обелиска был местный художник В. В. Чернявский.
В апреле 1982 года за счет средств райкома комсомола, средств, заработанных молодежью Мостовского района на субботниках, вырученных при сборе металлолома и макулатуры, на месте перезахоронения в ст-це Махошевской была проведена реконструкция памятника с установкой стелы, мраморных плит с именами погибших и надписью “Люди! Пока бьются наши сердца, помните! Пожалуйста, помните!”.
Станица Махошевская Мостовского района Краснодарского края. Братская могила 207 жителей поселка Михизеева поляна.
Михизеева Поляна сегодня не заселена. Только могучие дубы, буки и грабы да еще серебристые тополя скрывают от глаз людских семь православных крестов, установленных на месте поселка. Да остался еще лежать на земле остов детской кроватки. Ему уже более шестидесяти лет, он почернел от времени и горя...
Памятник на месте бывшего поселка Михизеева поляна.
Не сможем никогда простить,
Не в силах это позабыть:
Стоял поселок – нет его,
И не осталось никогоВсех женщин, стариков, детей
Вели фашисты на расстрел.
Земли незаживающая рана –
Поселок Михизеева Поляна.Я не хочу, чтоб это повторилось
В любом другом краю, другом селе
Хочу, чтоб небо мирным оставалось,
Чтоб навсегда был путь закрыт войне! (Игорь Кулачихин 13 лет.)
Каждую осень люди приходят на Михизееву Поляну, спрятанную в лесном урочище среди дубов, буков и грабов.
Семь черных православных крестов среди увядающей природы – это жуткое зрелище, вызывающее озноб у каждого здравомыслящего человека. В самом центре поляны взметнулись ввысь серебристые тополя, похожие на часовых, замерших в скорбном молчании. Там, у могил безвинно расстрелянных михизеевцев, гуляет ветер и сегодня доносит до нас их стоны и мольбы.
На площадях наших городов, в станицах и селах, в знойной степи, посреди волнующихся трав и в тенистых дубравах возвышаются памятники – безмолвные повествователи героического прошлого России, памятники воинской славы нашей великой
Родины.
В звонкой бронзе, в граните, в мраморе великолепная сила искусства навечно запечатлело могучий дух и воина и великого народа, его любовь к Отчизне и передает его самым далеким поколениям для примера. Это напоминание всем живущим о необходимости сделать все возможное для того, чтобы никогда и нигде подобное не повторилось, чтобы был сохранен мир на земле.