Для знакомства в 11 классе средней школы учащихся с творчеством Игоря Северянина авторы программ по литературе предлагают стихотворения, отражающие отношение поэта к проблеме назначения поэзии. В программе под ред. А. Г. Кутузова для самостоятельного чтения учащихся предлагаются “Интродукция”, “Эгополонез”, “В блёстской тьме” [В мире литературы… 2004: 58]. В программе под ред. Т. Ф. Курдюмовой (Базовый уровень) дан открытый список: “Интродукция”, “Эпилог”, “Двусмысленная слава” и др. [Сборник… 2004: 213]. Этот список можно дополнить ещё одним стихотворением – сонетом “Игорь Северянин”, входящим в сборник “Медальоны. Сонеты и вариации о писателях, поэтах и композиторах”, в котором в алфавитном порядке без учёта хронологической последовательности расположены сонеты, посвящённые деятелям искусства XIX – XX века. К. Г. Исупов считает, что “демонстративная ахронность “алфавита культуры” превращает его текст в комментарий автобиографии” [Исупов 1987: 17]. Ю. Бабичева называет сборник “Медальоны” “разновидностью психобиографии”, так как “в “Медальонах” И. Северянин представил читателю широкий фронт друзей, соратников, чаемых конфидентов, но также и недругов, противников, оппонентов – всё это с единственной общей целью – глубже разъяснить себя по старому мудрому правилу: скажи мне, кто твой друг, – и я скажу, кто ты” [Бабичева 1991: 21 – 22]. В связи с этим для знакомства с образом поэта, его представлением о назначении поэзии представляет интерес сонет-автопортрет Северянина, помещенный им среди сонетов-портретов других писателей и поэтов.
Игорь Северянин
Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нём толпа пустая
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.
Фокстрот, кинематограф и лото –
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая,
Как день весны! Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлёт в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над вечно первенствующей планетой…
Он в каждой песне, им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
(1926)
Сонет строится на противопоставлении двух смысловых и композиционных частей – тезы и антитезы, которое должно быть снято или выведено на новый уровень развития в третьей, синтетической, части. В сонете “Игорь Северянин” противопоставление тезы и антитезы осуществлено в катренах как противопоставление внутреннего мира поэта и внешнего мира толпы. Местоимение 3-го лица выступает знаком отчуждения лирического “Я” и призвано подчеркнуть объективность автора.
Графически часть стихотворения, описывающая мир поэта, обрамляет ту антитетическую часть, в которой описывается мир толпы. Возвращение к первой части – тезе – подчеркнуто на синтаксическом уровне противительным союзом а. Начало и конец антитетической части выделены восходящей градацией (толпа пустая – людская… стая), отражающей нарастание негативизма в оценке толпы.
Противопоставление двух частей реализовано и на лексическом уровне. Негативная оценка мира толпы не только выражается в метафорах “толпа пустая”, “людская стая”, но и распространяется на ряды ярких примет времени: “ананасы” – “авто”, наличие которых в произведениях искусства необходимо для привлечения внимания публики: “фокстрот” – “кинематограф” – “лото”, выступающие в качестве объектов стремления “людской стаи”. Члены этих рядов в языке входят в разные тематические группы: ананас – пища (крупный, овальной формы, ароматный и сочный толстокожий плод); авто – транспорт (транспортное средство на колёсном ходу с собственным двигателем для перевозок по безрельсовым путям); фокстрот – искусство (быстрый парный танец); кинематограф – искусство (воспроизведение на экране заснятых на светочувствительную плёнку движущихся изображений, создающих впечатление живой действительности); лото – игра (игра на особых картах с номерами, которые закрываются фишками, или с картинками). В тексте стихотворения слова, относящиеся к разным тематическим группам, образуют ряды однородных членов, где возникают новые смысловые отношения, и каждый ряд приобретает общую контекстуальную сему: “Фокстрот, кинематограф и лото…” – “развлечение”; “ананасы и авто” – “новинка”. В появлении общей контекстуальной семы в последнем ряду однородных членов участвует и интертекстуальная связь сонета и стихотворения “Увертюра” (1910):
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чём-то норвежском! весь я в чём-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
“Ананасы в шампанском” в этом произведении не экзотический плод и даже не изысканное блюдо, а символ настроения времени. Кроме них, в “Увертюру” включён ряд технических новинок, создающих образ эпохи:
Стрекот аэропланов! беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буэров!
Кто-то здесь зацелован! там кого-то побили!
Ананасы в шампанском – это пульс вечеров!
В составе лексического значения слов, называющих изобретения, отсутствуют отрицательные оценочные коннотации. И в сонете “Игорь Северянин” негативно оцениваются не сами развлечения или модные новинки, а то, что для людей они приобретают чрезмерное значение, вытесняя и подменяя истинные ценности. Сравните, например, выражение негативного отношения к фокстроту, противопоставление его настоящему искусству в других стихах И. Северянина:
Король Фокстрот пришёл на землю править,
Король Фокстрот!
И я – поэт – его обязан славить,
Скривив свой рот…
(“Фокстрот” (1927))
“Культура! Культура!” – и похотных тактах фокстрота,
Друг к другу прижав свой – готовый рассыпаться – прах,
Чтут в пляске извечного здесь на земле Идиота,
Забыв о картинах, о музыке и о стихах.
(“Культура! Культура!” (1926))
Предметы, заполняющие пространственную модель мира толпы, являются предметами социального мира. И даже присутствие стихов не изменяет общей картины, так как стихи оцениваются в мире толпы не на основании своей эстетической ценности, а с позиции присутствия в них примет современности.
В выборе средств описания мира поэта, на первый взгляд, Северянин удивительно неконкретен. Первая часть тезы представляет собой характеристику “от противного”: “Он тем хорош, что он совсем не то, Что думает о нём толпа пустая…” Она исключает из мира поэта то, что входит в мир толпы. Вторая часть тезы определяет черты мира поэта: “А между тем душа его простая, Как день весны!” Этот мир образуют психологическое эмоциональное (душа) и природное (день весны) пространство, равнозначность которых выявлена сравнением “…душа его простая, Как день весны”. Психологическое эмоциональное пространство в мире поэта противостоит психологическому рациональному в мире толпы (“думает”), а природное (“день весны”) – социальному, образованному разнообразными техническими и квазикультурными новинками. Противопоставление природного и социального пространств может показаться надуманным, если не принимать во внимание, что “день весны” – трансформированное название стихотворения “Весенний день” (1911):
Весенний день горяч и золот, –
Весь город солнцем ослеплён!
Я – снова я: я снова молод!
Я снова весел и влюблён!
Душа поёт и рвётся в поле,
Я всех чужих зову на “ты”…
Какой простор! какая воля!
Какие песни и цветы!
Скорей бы – в бричке по ухабам!
Скорей бы – в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
Значение этого стихотворения для поэта показывает повтор основных его мотивов в более позднем стихотворении “Лейтмотивы” (1918):
На что мне ваших мыслей холод
И политический раздор?
Весенний день горяч и золот, –
И у меня весенний взор!
Благословенны будьте, травы
И воды в зелени оправ!
Виновных нет: все люди правы,
Но больше всех – простивший прав!
Цитаты-названия обладают свойством конденсировать “художественный потенциал стоящего за ними текста” [Фатеева 1998: 31]. В “Весеннем дне” основу модели мира образуют природное (поле, простор, цветы, луга, дубравы, сирень, трава) и психологическое эмоциональное (душа) пространство. Таким образом, отсутствие в сонете эксплицитно выраженных конкретных черт мира поэта компенсируется за счёт использования трансформированной цитаты, расширяющей границы контекста. Кроме того, учёт интертекстуальной связи позволяет прояснить смысл сравнения “…душа его простая, как день весны”. Простой – слово многозначное. Словарь даёт следующие толкования этого прилагательного: “Простой. 1. Однородный по составу, не составной. Простое вещество (вещество, состоящее из атомов одного химического элемента). 2. Не сложный, не трудный, легко доступный пониманию, осуществлению. Простое решение. <…> 3. Безыскусственный, незамысловатый. Простое платье. <…> 4. Не лучшего качества, грубый по обработке. П. помол. <…> 5. Добродушный, простодушный, не церемонный. Не стесняйся его, он человек п. 6. полн. ф. Самый обыкновенный, не выделяющийся среди других. Простой смертный. Простые люди (трудовой народ). 7. Принадлежащий к непривилегированным сословиям, не дворянский (устар.) П. народ. 8. Глуповатый, недалёкий. Этот дурачок не так прост, как кажется” [Ожегов, Шведова 1992: 641]. Из указанных значений в контексте сравнения “…душа его простая, как день весны” возможна реализация 3, 5, 6. В “Весеннем дне” выражается радость, вызванная обычными, естественными, а значит, безыскусственными, незамысловатыми явлениями, предметами, а также провозглашается оправдание всех людей (“Виновных нет: все люди правы…”), лирический герой проявляет себя как добродушный, простодушный, не церемонный человек (“…Я всех чужих зову на “ты””…). Таким образом, в сонете в слове “(душа) простая” происходит совмещение двух словарных значений, иными словами, контекстуальное расширение значения слова.
Модели времени в тезе и антитезе сонета репрезентированы несимметрично. В части сонета, воссоздающей мир толпы, присутствует только грамматическое время: все глаголы (думает, мчится) стоят в форме настоящего времени и деепричастие несовершенного вида (читая) показывает одновременность добавочного действия с основным, обозначенным глаголом-сказуемым. В противопоставленном ему мире поэта время выражается не только грамматически, нулевыми связками именных сказуемых, оно представлено и на лексическом уровне существительными день (время суток) и весна (время года). При противопоставлении двух миров эта незаполненность позиции времени на лексическом уровне значима для выражения авторского отношения к “людской стае”. Характерно, что в стихотворении “Весенний день” пространственно-временная модель мира в основном создаётся по тому же образцу, что и в сонете. Для репрезентации времени используются видо-временные формы глагола и лексические средства, указывающие на отношение ко времени года (весенний, вешний), ко времени суток (день), к периоду жизни человека (молод, юный).
Итак, противопоставление двух миров в сонете на лексическом уровне осуществляется по признакам “эмоциональное” - “рациональное”, “природное” - “социальное”. Разрешение этого противопоставления происходит в синтетической части, где показано взаимодействие поэта с внешним миром.
Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлёт в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над вечно первенствующей планетой…
Он в каждой песне, им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
В терцетах совмещаются внешнее социальное пространство, размеры которого становятся глобальными (первенствующая планета), и внутреннее эмоциональное (от сердца) пространство. Поэт по-прежнему воспринимает себя вне мира, к которому обращается. Стихи, песня, “от сердца спетая”, выражающая чувства и переживания автора, становится способом общения с внешним миром и воздействия на него: “Благословляя мир, проклятье войнам Он шлёт в стихе, признания достойном…”. Употребление глагола шлёт (слать – передавать, выражать жестом, словами, письменно своё отношение, чувства к кому-нибудь) предполагает реализацию значения “удалённость адресата послания от адресанта”. Речевые межчастеречные антонимы благословляя – проклятье, речевые антонимы скорбя – шутя и языковые антонимы мир – война приобретают значение приёма характеристики поэтического мира, который у Северянина “изначально двойствен”: “Поэт как бы взвешивает на весах добро и зло: “И в зле — добро, и в добром — злоба”” [Греков 1990: 11]. Таким образом, если в катренах противопоставляются мир поэта и мир толпы, то в терцетах создаётся образ поэтического мира, который является отражением внутреннего мира поэта и его реакцией на происходящее во внешнем мире.
Сочетание слов “иронизирующее дитя” в сонете выделено и на уровне предложения, и на уровне текста. В предложении обособленное приложение “иронизирующее дитя” отделено другими членами предложения от определяемого подлежащего, которое выражено личным местоимением, указывающим на предмет речи, но не называющим его, что в сочетании с эллипсисом сказуемого создаёт условия для смещения семантической нагрузки на приложение. В тексте приложение “иронизирующее дитя” занимает сильную позицию последней строки. Слова этой строки участвуют в установлении смысловых связей между частями сонета: толпа пустая, людская стая (внешний мир) – первенствующая планета (внешний мир) – иронизирующее (отношение к внешнему миру); весна (утро года) – дитя (утро человеческой жизни). Благодаря этим условиям слова “иронизирующее дитя” становятся замком сонета – “кратким, но мощным аккордом, венчающим “маленькую трагедию” сонета” [Герасимов 1985: 33] и создающим яркий образ поэта Игоря Северянина в представлении поэта Игоря Северянина.
Литература
- Бабичева Ю. В. Аще не умрет… Игорь Северянин. // Игорь Северянин. Классические розы. Медальоны. – М.: Художественная литература, 1991. – С. 5 – 26.
- В мире литературы: Программа по литературе для общеобразовательных учреждений. 5 – 11 кл. Программа по литературе для общеобразовательных учреждений. 5 – 12кл. Программа по литературе для школ гуманитарного профиля. 10 – 11 кл. / А. Г. Кутузов, А. К. Киселёв, Е. С. Романичева и др.; под ред. А. Г. Кутузова. – М.: Дрофа, 2004.
- Герасимов К. С. Диалектика канонов сонета. // Гармония противоположностей. Аспекты теории и истории сонета. – Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1985. – С. 17 – 51.
- Греков В. “Вернуться в дом Россия ищет троп…” // Северянин И. В. Стихотворения. – М.: Молодая гвардия, 1990.
- Исупов К. Г. Историко-бытовые архетипы в творческом поведении И. Северянина. // О Игоре Северянине. Тезисы докладов научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения Игоря Северянина. Череповец, апрель 1987 г. – Череповец, 1987. С. 14 – 18.
- Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. – М: Азъ Ltd., 1992.
- Сборник нормативных документов. Литература. / Сост. Э. Д. Днепров, А. Г. Аркадьев. – М.: Дрофа, 2004.
- Фатеева Н. А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи // Известия АН. Серия литературы и языка. – 1998. – том 57. – № 5. – С. 25 – 38.