Тайна Черубины де Габриак.
Их было много, она одна.
Они хотели видеть, она скрыться. М.Цветаева.
Две вещи в мире для меня всегда
были самыми святыми: стихи и любовь. Елизавета
Дмитриева.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1. Ведущий.
2. С.К.Маковский – редактор журнала “Аполлон”.
3. Черубина де Габриак – Елизавета Дмитриева – поэт.
4. М.Волошин – поэт, член редакции журнала “Аполлон”.
5. В.Гофман – поэт, член редакции журнала “Аполлон”.
6. И.Анненский – поэт, член редакции журнала “Аполлон”.
7. Н.Гумилев – поэт.
8. К.Сомов – художник, член редакции журнала “Аполлон”.
9. В.Иванов – писатель, член редакции журнала “Аполлон”.
10. И.Гюнтер – поэт, член редакции журнала “Аполлон”.
Ведущий: В 1909 г. создавалась редакция нового литературного журнала “Аполлон”. Редактор, Сергей Константинович Маковский, хотел сделать изысканный, модный журнал, где печатались бы самые талантливые литераторы. Сам “папа Мако”, как называли Маковского близкие друзья, был чрезвычайно аристократичен и элегантен. И он даже одно время хотел ввести правило, чтобы его сотрудники являлись в редакцию не иначе как в смокингах. Требования к поэтам у него были очень высоки, к поэтессам – особенно. Ни одна из знакомых ему поэтесс не соответствовала этим требованиям. Но однажды на имя редактора в “Аполлон” пришло письмо.
Маковский: Запечатано черным сургучом. На печати девиз “Vae vietis” (горе побежденным). Бумага с траурным обрезом. Утонченный французский слог. Подпись – Черубина де Габриак. Стихи…
“Когда выпадет снег!..” – ты сказал и коснулся тревожно
Моих губ, заглушив поцелуем слова.
Значит, счастье – не сон. Оно здесь. Оно будет возможно.
Когда выпадет снег.
Когда выпадет снег! А пока пусть во взоре томящем
Затаится. Замолкнет ненужный порыв!
Мой любимый! Все будет жемчужно-блестящим,
Когда выпадет снег.
Когда выпадет снег и как-будто опустятся ниже
Голубые края голубых облаков, -
И я стану тебе, может быть, и дороже, и ближе,
Когда выпадет снег…
Вот видите, Максимилиан Александрович, (обращается к поэту М.Волошину), я всегда вам говорил, что Вы слишком мало обращаете внимание на светских женщин. Бесспорно, это письмо прислала одна из них. А какие стихи! Вот какие сотрудники должны быть в “Аполлоне”! Сейчас же пишу ей записку с просьбой прислать все, что она до сих пор написала.
Ведущий: На другой день Маковский получил целую тетрадку стихов. Потом еще и еще письма: без обратного адреса, на бумаге с каймой, пропитанные запахами тончайших духов и переложенные засушенными травами (каждый раз новыми!) все это заинтересовывало бесконечно. Вскоре поэтесса позвонила сама.
Черубина (читает стихи). “Твои руки”, “Я венки тебе часто плету” и др.
Маковский: Никогда, кажется, я не слышал более завораживающего голоса. Знаете, я умею определять судьбу и характер человека по его почерку. Хотите, Черубина, я расскажу Вам все, что узнал по-вашему?
Черубина: Попробуйте.
Маковский: Ваш отец-француз из Южной Франции, мать-русская, воспитывались Вы в монастыре в Толедо…
Черубина (читает стихотворение “Конец”).
Милый рыцарь! Дамы черной.
Вы несли цветы учтиво,
Власти призрака покорный.
Вы склонились молчаливо.
Храбрый рыцарь! Вы дерзнули
Приподнять вуаль мой шпагой…
Гордый мой венец согнули
Перед дерзкою отвагой.
Бедный рыцарь! Нет отгадок,
Ухожу незримой в дали…
Удержали вы в перчатке
Только край моей вуали…
Маковский: Какая изумительная девушка! Я всегда умел играть женским сердцем. Но теперь у меня каждый день выбита шпага из рук…если бы у меня было 40 тыс. годового дохода, я решился бы за нею ухаживать.
Ведущий: Влюбились в нее все “аполлоновцы” поголовно. Никто не сомневался в том, что она несказанно прекрасна.
В.Гофман: Стихами ее теперь здесь все бредят. По-русски еще так не писали (читает стихи). “С моею царственной мечтой”…
И.Анненский: Я думал, что она только все смеет…А оказывается, что она и все знает, что Она все продумала, это рано оскорбленное жизнью дитя – Черубина де Габриак. Имя, итальяно-испано-французское, мне ничего не говорит. Может быть, оно даже только девиз. Старую культуру и хорошую кровь чувствуешь…А кроме того, эта девушка, несомненно, хоть и отчасти, но русская. Она думает по-русски.
Ведущий: “Аполлоновцы”, особенно молодые, требовали от редактора, чтобы он непременно “разъяснил” обольстительную незнакомку. Убежденный в своей непобедимости Н.Гумилев (еще совсем юный тогда) уже предчувствовал день, когда он покорит эту бронзовокудрую колдунью. И писал стихи…
Н.Гумилев (читает свои стихи) “Царица” (“Твой лоб в кудрях отлива бронзы…”), “Был вечер тих, земля молчала…”, “Я не буду тебя проклинать…”.
Ведущий: Всех нетерпеливее переживал Черубину обычно очень сдержанный художник Николай Сомов. Ему нравилась “до бессонницы”, как он признавался, воображаемая внешность удивительной девушки. Сомов умолял Маковского:
Н.Сомов: Скажите ей, что я готов с повязкой на глазах ездить с ней на острова в карете, чтобы писать ее портрет, дав ей слово не злоупотреблять доверием, не узнавать, кто она и где живет.
Ведущий: Влюбился весь “Аполлон” – имен не надо. Их было много, она – одна. Они хотели видеть, она – скрыться…- писала М.Цветаева. Маковский требовал у Черубины свидания.
Черубина: Завтра я буду кататься на островах. Конечно, сердце Вам подскажет, и Вы узнаете меня:
…Прислушайся к ночному сновиденью,
Не пропусти упавшую звезду…
По улицам моим невидимою Тенью
Я за тобой пойду…
Ведущий: “Папа Мако” ехал на острова, “узнавал” ее и потом с торжеством рассказывал, что видел ее, описывал ее наряд, автомобиль…
Черубина (смеясь). Я никогда не езжу на автомобиле, только на лошадях. Завтра я буду в одной из лож бенуара на премьере балета.
Ведущий: Сергей Константинович, конечно же, мчался в театр, выбирал самую красивую из дам в ложах бенуара и был уверен, что это Черубина де Габриак. А Черубина на другой день говорила ему по телефону …
Черубина: Я уверена, что Вам понравилась дама в первом ярусе бенуара в розовом платье, которую сопровождал седой старик с плоским лицом…(читает стихи) “Где б нашей встречи не было начало…”
Ведущий: Перед Пасхой Черубина решила поехать на 2 недели в Париж, “заказать себе шляпку”, как она сказала Маковскому, но из намеков было ясно, что она должна там увидеться со своим духовным наставником, так как собиратся идти в монастырь. Черубина взяла слово с Маковского, что он на вокзал не придет. Тот сдержал слово, но уговорил одного из своих друзей, Трубникова, пойти на вокзал, чтобы увидеть Черубину, хотя бы чужими глазами. Трубников на вокзале был, Черубины ему увидеть не удалось, но она, вероятно, его видела, т.к. записала в путевой дневник, который обещала вести Маковскому, что она ожидала увидеть на вокзале переодетого “папу Мако” с наклеенной бородой, но вместо него она увидела присланного друга. И далее следовало подробное описание Трубникова.
Маковский: Какая наблюдательность! Весь тут Трубников, а ведь она его видела всего один раз на вокзале.
Ведущий: История продолжалась. Постепенно накопилась масса сведений о Черубине, о ее родственниках. К одному из них, кузену, Маковский страшно ее ревновал. Тот был португалец, атташе при посольстве и носил странное имя – дон Гарпия де Мантилья. За ним была организована однажды целая охота. В редакции “Аполлона” состоялась выставка женского портрета, и Черубина сама не пошла, а послала своего кузена. Маковский придумал очень хороший план, чтобы уловить дона Гарпия: в прихожей были положены листы, где все посетители должны были расписаться, но дону Гарпия удалось каким—то образом пройти незамеченным. Он посетил выставку и обо всем рассказал Черубине. В высших сферах редакции была учреждена настоящая слежка за Черубиной. С.К.Маковский и его друг Николай Врангель стали действовать подкупом. Они произвели опрос всех дач на Каменноостровском. Однажды Маковский сказал М.Волошину:
Маковский: Знаете, мы нашли Черубину. Она внучка графини Нирод. Сейчас графиня за границей. Сегодня старый дворецкий графини был у меня в кабинете. Мы с бароном дали ему 25 руб., и он все рассказал. У старухи 2 внучки. Одна из них за границей, вторая – Черубина. Только он назвал ее каким-то другим именем, но сказал, что ее называют еще и по-другому, но забыл как. Мы спросили, не Черубиной ли? Он сказал, что действительно Черубиной.
Черубина (читает стихотворение) “В слепые ночи новолунья…”
Ведущий: Явление Черубины было так артистично и таинственно, что ошеломило буквально всех. Впрочем, кое-кто сомневался, существует ли Черубина на самом деле. Например, Вячеслав Иванов и В.Гофман.
В.Иванов: Я очень ценю стихи Черубины. Они талантливы (читает стихотворение “Красные плащи”). Если это мистификация, то гениальная.
В.Гофман: …все это несколько похоже на мистификацию. Во-первых, начинающие поэтессы не пишут так искусно. А во-вторых, где же, кто же, эта Черубина де Габриак?
Ведущий: С какого-то момента история Черубины де Габриак начинает приближаться к концу, и скоро все узнали, что неземная Черубина – это многим хорошо известная молодая поэтесса Елизавета Ивановна Дмитриева. Волею судеб Дмитриева первому призналась в мистификации Иоганнесу Гюнтеру (немецкому поэту и переводчику, заведовавшему в “Аполлоне” немецким отделом).
И.Гюнтер: Она сказала, что она Черубина де Габриак. Черубина, в которую новая русская поэзия вся поголовно влюблена! Это не может быть правдой! Она лгала, чтобы показаться интересной.
Маковский: Я позвонил Дмитриевой, и мне отозвался тот, ее, любимый, волшебный голос. Все вихрем пронеслось во мне. Но по телефону я обратился к ней сухо, деловито, полунасмешливо, как человек давно догадавшийся, что с ним “ломают комедию”. Голос, каким она ответила, был голосом раненой лани.
Дмитриева: Вы? Кто Вам сказал? Вы должны великодушно простить меня. Если я причинила Вам боль, то во сколько раз больнее мне самой! Похоронив Черубину, я похоронила себя…
Ведущий: Тайны Черубины больше не существовало. Как она возникла, лучше всего знал поэт и один из авторов этой мистификации М.Волошин.
М.Волошин: Я начну с того, с чего начинаю обычно, с того, кто был Габриак…Габриак был морской черт, найденный в Коктебеле. Он был выточен волнами из виноградного корня и имел одну руку, одну ногу и собачью морду с добродушным выражением. Он жил у меня в кабинете на полке с французскими поэтами, до тех пор, пока я не подарил его Лиле (так звали Елизавету Дмитриеву близкие). Это была маленькая девушка с внимательными глазами и очень неброской внешностью.
Летом 1909 года она жила в Коктебеле, ей было 23 года, она училась в университете, изучала французскую и старо-испанскую литературу. Кроме того, она была преподавательницей в приготовительном классе одной из петербургской гимназий. Лиля писала в это лето милые, простые стихи, которые, конечно, не подходили редактору журнала “Аполлон”. Ему не могли понравиться ни стихи Лили, ни она сама, скромная, болезненная, неэлегантная и неаристократичная. Тогда и родилась идея мистификации, которая так блестяще была разыграна Е.Дмитриевой под моим руководством в течение 2-х месяцев.
Ведущий: Век Черубины де Габриак был ослепительным, но кратким. После разоблачения Черубина де Габриак умолкла навсегда. Ею восхищались И.Анненский, В.Иванов, М.Волошин, М.Цветаева, М.Кузьмин, И.Северянин, Н.Гумилев, В.Брюсов, И.Эренбург, С.Маршак… Разве этого мало, чтобы поверить в талант и значение Черубины де Габриак и познакомиться с ее стихами?
А что же Елизавета Дмитриева, создавшая Черубину? Это еще одна судьба, талантливая, во многом трагическая, заслуживающая нашего, читательского внимания. Но это уже другая история…
Литература
1. Автобиография Е.Дмитриевой // Новый мир. №12. 1989.
2. Волошин М. Рассказ о Черубине де Габриак // Новый мир. №12. 1989.
3. Письма к М.Волошину о Е.Дмитриевой // Новый мир. №12. 1989.
4. Маковский С. Портреты современников // Серебряный век. Мемуары. М. 1990.