Открытый урок "Мне дали имя при крещенье Анна…"

Пересказать биографию поэта всегда очень трудно. Где найти слова, которые не опошлили и не приземлили бы мыслей и поступков великого человека?

Ведь в них, кроме обычного “прозаического” содержания, заключена неповторимость, уникальность жизни гения.

Сегодня биографию А. Ахматовой я (вместе с вами) попробую рассказать словами из ее стихотворений, писем и воспоминаний ее современников.

В это время я гостила на Земле.
Мне дали имя при крещенье – Анна,
Сладчайшее для губ людских и слуха.
Так дивно знала я земную радость
И праздников считала не двенадцать,
А сколько, сколько было дней в году…

Читает ученик

Из записи в метрической книге Преображенского собора г. Одессы

Свидетельство № 4379

30-го апреля 1890 года выдало сие свидетельство в том, что в шнуровой метрической книге Кафедрального Преображенного собора портового города Одессы, Херсонской епархии за тысяча восемьсот восемьдесят девятый год, в первой части о родившихся, под №87 женского пола записан следующий акт: Июня 11 родилась, а Декабря 17 крещена Анна;

родители ее - капитан 2-го ранга Андрей Антониев Горенко и законная жена его Инна Эразмова, оба православные.

г. Одесса. 1890 года мая 7 дня.

(А. Ахматова, М. Цветаева Стихотворения, поэмы, драматургия, эссе Москва АСТ Олимп 1998 г.). Книга серии “Школа классики”.

Ученица:

Я родилась 11 июня 1889 года, в один год с Чаплиным, “Крейцеровой сонатой” Л. Толстого, Эйфелевой башней, и, кажется, Элиотом. Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское село. Мои первые впечатления царскосельские: зеленое великолепие парков, вагон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое.

Я к розам хочу в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.
В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
И лебедь как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотки тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тонкой любви.
И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
                             9 июня 1959 г. Ленинград.

И.С. Бах. Месса си минор.

Чуковский писал: “Анну Андреевну Ахматову я знал с 1912 года. На каком-то литературном вечере подвел меня к ней ее муж, молодой поэт Николай Степанович Гумилев. Тоненькая, стройная, похожая на робкую 15-и летнюю девочку, она ни на шаг не отходила от своего мужа, который тогда при первом знакомстве, назвал ее своей ученицей. Прошло 2-3 года, и в ее осанке наметилось главнейшая черта ее личности – величавость”.

Слово “царственная” приходило в голову всем знавшим Анну Андреевну.

Ахматова писала: Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева. Он любит меня уже 3 года, и я верю, что моя судьба быть его женой. Люблю ли я его, я не знаю, но кажется мне, что люблю.

Ты письмо мое, милый, не комкай,
До конца его друг прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.
Не гляди так, не хмурься гневно.
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королева
И уже не монашенка я –
В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках…
Но, как прежде, жгуче объятья,
Тот же страх в огромных глазах.
Ты письмо мое, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи,
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.
                 1912 г. Царское Село

Ахматова пишет. Коля собирается приехать ко мне. Я безумно счастлива. Он пишет мне непонятные слова и я хожу с письмом к знакомым и спрашиваю объяснений. Он так любит меня, что даже страшно. Как вы думаете, что скажет папа, когда узнает о моем решении? Если будет против брака, я убегу, тайно обвенчаюсь с Николя.

Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
                                 Май 1912 г. Флоренция

Ахматова: Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви. Смогу ли я снова начать жизнь? Конечно, нет. Но Гумилев – моя судьба и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если можете. Я клянусь вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет счастлив со мной.

Он любил…

Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.
                      9 ноября 1910 г. Киев

Шопен. Прелюдия №4 ми минор.

Через полгода после женитьбы Гумилев отправляется в Абиссинию.

Ахматова: Я обещала, что никогда не помешаю ему ехать, куда он захочет. Еще до того, как поженились обещала. Заговорили об одном нашем друге, которого жена не пускала на охоту.

Гумилев спросил: “А ты бы меня пускала?”

– “Куда хочешь, куда захочешь”.

И как будто по ошибке
Я сказала: “Ты …”
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор…
Я люблю тебя, как сорок
Ласковых сестер.

Гумилев писал: Я весь день вспоминаю твои строчки о приморской девчонке, они мало того, нравятся мне, они меня пьянят. Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять этого, но мне не только радостно, а и прямо необходимо, по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину. Я никогда бы не смог догадаться, что от счастья и славы безнадежно дряхлеют сердца, но ведь и ты никогда бы, никогда не смогла заняться исследованием страны Галла, понять, увидя луну, что она алмазный щит богини воинов Паллады.

И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для нас двух людей мала,
И что память яростная мучит,
Пытка сильных – огненный недуг! –
И в ночи бездонной сердце учит
Спрашивать: о, где ушедший друг?
А когда, сквозь волны фимиама,
Хор гремит, ликуя и грозя,
Смотрят в душу строго и упрямо
Те же неизбежные глаза.

Гумилев писал: Дорогая моя Анечка, я уже в настоящей армии. Раненых не мало, а раны все какие-то странные: ранят не в грудь, не в голову, как описывают в романах, а в лицо, в руки, в ноги. Под одним нашим уланом пуля пробила седло как раз в тот миг, когда он приподнимался на рыси, секунда до или после, и его бы ранило. И все читаю “Илиаду”, удивительно подходящее чтение. У ахеян тоже были и иконы, и заграждения, и разведка. Сам я ничего не пишу – лето, война и негде.

А ночью в небе дивном и высоком
Я вижу записи судеб моих.
И ведаю, что обо мне, далеком,
Звенит Ахматовой сиренный стих.

Слово учителю:

Стихи Ахматовой печатаются в “Гиперборее”, “Аполлоне”, “Русской мысли”, “Ниве” и других периодических изданиях.

Таинственной невстречи
Пустынны торжества.
Несказанные речи,
Безмолвные слова.
Нескрещенные взгляды
Не знают, где им лечь,
И только слезы рады,
Что можно долго течь.
Шиповник Подмосковья,
Увы! при чем-то тут,
И это все любовью
Бессмертной назовут.

М. Цветаева писала: Дорогая Анна Андреевна! Спасибо за очередное счастье моей жизни. “Подорожник”. Не расстаюсь, и как мне больно за Вас, и как высоко от Вас! Если были бы журналы, какую бы я статью о Вас написала!

Мне так жалко, что все только снова – любовь – я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.

Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами – то же!
И тот, кто ранен смертельно твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
В певучем граде моем купола горят,
И Спаса Светлого славит слепец бродячий…
– И я дарю тебе своей колокольный град,
Ахматова! – и сердце свое в придачу.

В год развода Анна Ахматова подарила Гумилеву сборник стихов “Белая стая” с подписью: “Моему дорогому другу Н. Гумилеву с любовью. А. Ахматова. 10 июня 1918 г. Петербург”.

Каждый из них пошел навстречу своей трагедии Н. С. Гумилев был расстрелян в 1921 году по обвинению в контрреволюционном заговоре.

Многие друзья уехали за границу, но Ахматова оставить Родину не смогла.

Моею музой оказалась муха.
Она со мною кое-как прошла
Там, где нельзя, так, где живет разлука,
Где хищница, отведавшая зла.

Удары сыпались градом. Одним из них было печально знаменитое постановление 1946г. “О журналах “Звезда” и “Ленинград”, в котором Ахматову и ее стихи буквально осыпали площадной бранью. Услужливые журналисты в то время писали о ней так:

Критик: Я полагаю, что социальная среда, вскормившая творчество Ахматовой, - это среда помещичьего гнезда и барского особняка. Мирок Ахматовой необыкновенно узок. Ни широты размаха, ни глубина захвата в творчестве Ахматовой нет.

Молитва.

Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар –
Так молюсь за твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.

Сын Анны Андреевны и Николая Степановича стал ученым, а не поэтом, но репрессий не избежал. Его арестовывали трижды: в 1935-м, 1939-м и последний раз – в 1948 году, обвинили в покушении на Жданова.

Помнила ли Ахматова свою пророчески роковую “Молитву” 1915 г.?

Эту молитву ей напомнила при встрече Марина Цветаева: “Как Вы могли написать: “Отыми и ребенка и друга, И таинственный песенный дар”… Разве вы не знаете, что в стихах все сбывается?”

Помирает царь,
Православный царь.
Колокол стозвонный раскачал звонарь.
Раскачалась звонница: дон0дон
Собирайся, вольница, на Дон, на Дон.
Вольная головушка, хмелю не спроси.
Грозный царь преставился на Руси.

Умер Сталин. В жизни Ахматовой происходят перемены. В 1955 г. – освобождение сына, а в 1956-м выход в свет сборника переводов. В декабре 1964 г. Ахматова едет в Италию, где ей присуждена международная литературная премия “Этна – Таормина”. Мировое признание таланта.

Шервинский писал:

Вы едете – о том шумит молва –
В Италию принять дары признания –
Уже давно там лары заждались.
Когда венчал Петрарку вечный Рим –
То честь была взаимная обоим.

Когда Ахматова прибыла к месту церемонии, она ужаснулась: ей, потяжелевшей и больной, предстояло одолеть многоступенчатую крутую лестницу древнего храма.

Ахматова: Торжественность и величавость момента были таковы, что если бы я хоть чуть заколебалась, меня бы немедленно усадили в кресло и понесли наверх. Такого позора я допустить не могла. И я двинулась храбро вперед. Так я поднялась на вершину славы, задыхаясь и кряхтя.

В июне 1965 г. в Англии Ахматовой вручают диплом почетного доктора оксфордского университета. Почетная Степень доктора литературы, ей было 76 лет.

Ахматова: И кто бы поверил, что я задумала… Прошлое обступает меня и требует чего-то…

Теперь, когда все позади – даже старость и остались только дряхлость и смерть, оказывается, все как-то мучительно проясняется – люди, события, собственные поступки, целые периоды жизни. И столько возникает при этом…

Творчество современников Ахматовой помнит звуки ее лиры, голос ее музы, тяжесть и подвиг ее жизни.

Протянется надолго, мнилось,
Гряда ее тяжелых дней.
Себе самой она отснилась,
И нам явилась, словно милость,
Ушла – увиделась полней.
Как многозвездно, как зеркально.
Ее душа воплощена.
В строках, звучащих изначально
Железно, медленно, хрустально.
Но то не строки – письменна.
                                     Л. Озеров.