Действующие лица: Поэт, группа чтецов.
ПРОЛОГ
Чтец:
Эпиграф первый:
«История души человеческой едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа.» (Лермонтов)
(в это время выходит Поэт и садится)
Чтец:
Эпиграф второй:
«И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поет?» (Пушкин)
Чтец:
На буйном пиршестве задумчив он сидел
Один, покинутый безумными друзьями,
И в даль грядущую, закрытую пред нами,
Духовный взор его смотрел.
Чтец:
И помню я, исполнены печали,
Средь звона чаш, и криков, и речей,
И песен праздничных, и хохота гостей,
Его слова пророчески звучали.
Поэт:
Он говорил: «Ликуйте, о друзья!
Что вам судьбы дряхлеющего мира?..
Над вашей головой колеблется секира,
Но, что ж!.. из вас один ее увижу я».
Чтец: 15 июля 1841 года у подножия горы Машук в окрестностях Пятигорска был убит русский поэт Михаил Лермонтов. Во время дуэли началась гроза. Молнии рассекали сумрак. Гремел гром. Секунданты скомандовали сходиться. Лермонтов поднял пистолет дулом вверх и остался на месте. Его лицо было спокойно, даже весело. Мартынов быстро подошел к барьеру и застрелил поэта в упор. За раскатом грома выстрела не было слышно. Два часа тело Лермонтова лежало под ливнем, освещаемое вспышками молний. Поэту было 26 лет...
Часть 1. «Он был рожден для них, для тех надежд...»
Чтец: «Он был рожден для них, для тех надежд, поэзии и счастья...» Часть 1!
Поэт: Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал; ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что, если б услышал ее, она произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать.
Чтец: В автобиографических набросках Лермонтов рассказывает, что с детских лет он «разлюбил игрушки и начал мечтать». Шести лет уже заглядывался на закат, усеянный румяными облаками, и непонятно-сладостное чувство уж волновало его душу, когда полный месяц светил в окно на его детскую кроватку...
Поэт: Моя душа, я помню, с детских лет чудесного искала...
Кто мне поверит, что я знал любовь, имея десять лет от роду? Я не знаю, кто была она, откуда, но эта загадка, этот потерянный рай до могилы будет терзать мой ум!..
Байрон говорит, что ранняя страсть означает любовь к высоким искусствам. Я думаю, что в такой душе много музыки.
Чтец: Письмо М.А. Лопухиной 23 декабря 1834 года: «Милый друг! Чтобы ни случилось, я никогда не назову Вас иначе; это значило бы порвать последние нити еще связывающие меня с прошлым, а этого я не хотел бы ни за что на свете, так как моя будущность, блистательная на первый взгляд, в сущности пуста и заурядна. Должен Вам признаться, с каждым днем я все больше убеждаюсь, что из меня во век не получится ничего путного со всеми моими прекрасными мечтаниями и ложными шагами на жизненном пути...
Сберегу ли я в себе хоть частицу молодой и пламенной души, которой столь не кстати одарил меня бог?
Не разочаруюсь ли я окончательно во всем, что движет вперед нашу жизнь?»
Часть 2 «Странник»
Чтец:
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто, как же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную.Кто же вас гонит: судьбы ли решения?
Зависть ли тайная? Злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Друг: Весь этот день мы с Лермонтовым бродили в горах. Он как-то распрямился, стал удивительно юным. Тогда я выразил ему это, он сказал...
Поэт: Мне всегда весело, когда я так высоко над миром. Чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы становимся детьми: все приобретенное опадает от души, и она невольно делается какою была некогда и, верно, будет опять когда-нибудь опять.
Друг: Такой она была? По его стихам мне всегда представлялось натура гордая. А тут вдруг припомнилось совсем другое простодушное, по детски открытое:
Слышу ли голос твой
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке,
Сердце запрыгает;
Встречу ль глаза твои
Лазурно-глубокие,
Душа им на встречу
Из груди просится,
И как-то весело,
И хочется плакать,
И так на шею бы
Тебе я кинулся.
Поэт: Я знаю, мне жить осталось немного. Неужели мы приходим в мир, чтобы исчезнуть без следа? За чем я жил? Для какой цели я родился? А верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные.
Чтец:
Я молод, но кипят на сердце звуки,
И Байрона достигнуть я б хотел:
У нас одна душа, одни и те же муки;
О, если б одинаков был удел!
Поэт: Байрон покинул родину. Скитался и погиб на чужбине, но лик его отчеканен на нашей эпохе.
Чтец:
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я – или бог – или никто!
Поэт: Я по натуре скиталец. На месте мне не по себе, и я начинаю бродить в мечтах. По-детски представляю себя то воином вольного Новгорода, то владельцем рыцарского замка в горах Шотландии. Ты знаешь, я верю, что наш род ведет свое начало от знаменитого шотландского барда, мага и чародея Томаса Лермонта из Эрсилдуна, воспетого Вальтером Скоттом. С его именем связана одна странная легенда. Она так волнует меня, словно это рассказ о моей жизни.
Чтец: (легенда о Томасе Лермонте)
В дни своей юности встретил Томас Лермонт королеву фей. Ее красота околдовала его, и он семь лет провел в королевстве фей безмолвным рыцарем в ее свите.
Но вот настало время рыцарю Томасу покинуть страну цветов и солнца. Королева наградила его волшебным даром слагать пророческие стихи.
И жаль было прекрасной фее расставаться с юным рыцарем, и сказала она ему в час прощания...
Девушка: Однажды, Томас Лермонт, за тобой придет вестник, и ты навсегда вернешься в королевство фей.
Юноша: Как я узнаю его, прекрасная повелительница?
Девушка: Ты узнаешь его сразу.
Чтец: И Томас Лермонт вернулся в свою Шотландию. Все пророчества его сбывались.
Дивились сородичи его волшебному дару. Но сам Томас часто был грустен. Как пламя заката в горах, горела в его сердце память о вечном празднике в солнечной долине фей. Вечерами ему слышались переливы серебристых голосов, и как живая перед ним картина блаженной страны. Шли годы. Таинственный вестник не появлялся. Но вот однажды в Эрсилдун вошли сияющие, как горные снега, два оленя. Жители селения расступились перед ними, пораженные чудом, а Томас Лермонт вдруг посветлел лицом и пошел вслед за ними, забыв обо всем на свете. Олени привели его к реке, вошли в воду, и все трое исчезли.
Поэт:
Зачем я не птица, не ворон степной,
Пролетевший сейчас надо мной?
Зачем не могу в небесах я парить
И одну лишь свободу любить?
Часть 3 «Родина»
Поэт:
Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,
Как русский, - сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Чтец:
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и обманом
Тебя низвергнуть.
Чтец:
Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!
Вселенная замолкла... Величавый,
Один ты жив, наследник нашей славы.
Чтец: Отрывок из юношеского сочинения Михаила Лермонтова.
Чтец: Кто никогда не бывал на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысячи. Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметричном порядке... нет! У нее есть своя душа, своя жизнь.
Чтец: Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюре Бетховена.
Чтец: Что сравнить с этим Кремлем, который, окружаясь зубчатыми стенами, красуясь золотыми головами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки?.. Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать не возможно. Надо видеть, видеть... надо чувствовать все, что они говорят сердцу и воображению!..
Чтец: Из письма императора Николая I к императрице. 13 июня 1840 года: «Погода стала великолепной, и мы могли обедать на верхней палубе. Бенкендорф ужасно боится кошек, и мы с Орловым мучим его – у нас есть одна на борту. Это наше времяпровождение на досуге.
За это время я дочитал до конца Героя и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же самое изображение презренных и невероятных характеров, какие встречаются в нынешних иностранных романах. И хотя эти кошачьи вздохи читаешь с отвращением, все-таки они производят болезненное действие, потому что в конце концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только из подобных личностей, у которых даже хорошие с виду поступки совершаются не иначе как по гнусным и грязным побуждениям. Какой же это может дать результат? Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель нашего существования на земле!»
Чтец: Его императорское величество в присутствии своем в Санкт-Петербурге соизволил отдать следующий приказ: переводится лейб-гвардии гусарского полка поручик Лермонтов в Тенгинский пехотный полк тем же чином.
Подписал военный министр генерал-адъютант граф Чернышев.
Чтец: Счастливый путь, господин Лермонтов; пусть это путешествие, если возможно, прочистит ему голову.
Поэт:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелит во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю – за что, не знаю сам –
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям...
Часть 4 «Восстал он против мнений света...»
Чтец: Иван Сергеич Тургенев вспоминает о встрече с Лермонтовым...
Чтец: В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое: какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз.
Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых, широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий...
Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко, он задыхался в тесной сфере, куда втолкнула его судьба.
На балу Дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки, одна маска сменялась другою; а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза.
Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества. Быть может, ему в голову приходили те стихи...
Поэт:
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушных людей,
Приличьем стянутые маски...Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, -
Наружно погружаясь в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту...И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные все места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей...Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незваную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
Чтец: Белинский о Лермонтове: «Вот оно, то бурное одушевление, та трепещущая, изнемогающая от полноты своей страсть. Вечная и никогда неудовлетворимая жажда все обнять, со всем слиться.
Великий поэт, говоря о себе самом, говорит об общем – о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем живет человечество. И потому в его грусти всякий узнает свою грусть, в его душе всякий узнает свою и видит в нем не только поэта, но и человека, брата своего по человечеству.
Стихи Лермонтова о своем поколении написаны кровью. Они вышли из глубины оскорбленного духа: это вопль, это стон человека, для которого отсутствие внутренней жизни есть зло, в тысячу раз ужаснейшее физической смерти.
Наш век гнушается лицемерством. Он громко говорит о своих грехах. Он понял, что осознание своей греховности есть первый шаг к спасению».
Часть 5 «Осмеянный пророк»
Поэт:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Чтец:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Чтец:
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен,
Как презирают все его!»
Чтец: «Ничто не может с большей наглядностью свидетельствовать о перемене, произошедшей в умах с 1825 года, чем сравнение Пушкина с Лермонтовым. Пушкин, часто недовольный и печальный, оскорбленный и полный негодования, все же готов заключить мир. Он желает его, он не теряет на него надежды; в его сердце не переставала звучать струна воспоминаний о временах императора Александра. Лермонтов же так свыкся с отчаянием и враждебностью, что не только не искал выхода, но и не видел возможности борьбы или соглашения. Лермонтов никогда не знал надежды, он не жертвовал собой, ибо ничто не требовало этого самопожертвования. Он не шел, гордо неся голову навстречу палачу, как Пестель или Рылеев, он не мог верить в действенность жертвы; он метнулся в сторону и погиб ни за что» (А.Герцен).
Часть 6 «Предсказание»
Поэт:
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? Моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
Чтец: В апреле 1840 года Лермонтов был сослан в действующую армию на Кавказ, где ждала роковая встреча с майором Мартыновым. За три года до этого он был сослан сюда за стихи на смерть Пушкина. Он писал о судьбе любимого поэта – строки стихов вырисовывали и его судьбу. Он грозил возмездием палачам – палачи слали его под пули. Странными, неведомыми путями сплетались судьбы поэтов и их убийц.
Поэт:
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капли кровь отчилася моя.
Чтец: Он лежал не в долине Дагестана, а у подножия Машука. Полдневный жар отпылал. Над Кавказом грохотала гроза.