Тургенев принадлежал к плеяде крупнейших русских писателей второй половины XIX века. На склоне жизни он создал лирико-философские «Стихотворения в прозе». Не все произведения из этого цикла включены в школьную программу, хотя многие из них имеют большое воспитательное значение в образовательном процессе.
Лучшие черты русского народа, его сердечность, отзывчивость к страданиям ближних Тургенев запечатлел в стихотворениях «Два богача», «Маша», «Щи», «Повесить его!». Здесь, как и в «Записках охотника», показано нравственное превосходство простого русского мужика над представителями господствующих классов.
В стихотворении «Два богача» богачу Ротшильду, «который из своих доходов уделяет целые тысячи на воспитание детей, на лечение больных…», Тургенев противопоставил бедное крестьянское семейство, «принявшее сироту-племянницу в свой разоренный домишко». «Возьмем мы Катьку,- говорила баба, - последние гроши на нее пойдут, - не на что будет соли добыть, похлебку посолить…»
- А мы ее… и не соленую,- ответил мужик, ее муж.
Сколько подлинного благородства, сердечности и моральной силы в этом мужике. И Тургенев не случайно заканчивает стихотворение «Два богача» восклицанием: «Далеко Ротшильду до этого мужика!» [1].
Глубина чувств простого русского человека запечатлена в образе молодого извозчика, скорбящего о смерти своей жены в стихотворении «Маша».
Особенно любил Тургенев беседовать «с ночными извозчиками, бедными подгородными крестьянами, прибывавшими в столицу с окрашенными вохрой санишками и плохой клячонкой — в надежде и самим прокормиться и собрать на оброк господам».
Вот однажды он беседует с таким извозчиком. «Парень лет двадцати, рослый, статный, молодец молодцом; глаза голубые, щеки румяные; русые волосы вьются колечками из-под надвинутой на самые брови заплатанной шапоньки. И как только налез этот рваный армячишко на эти богатырские плеча!» Парень стал рассказывать ему о своей жене. Тургенев отмечает, что «русские, как правило, не склонны к нежным чувствам», но в словах извозчика звучала «необычайная нежность». «И как же дружно мы жили с ней! Без меня скончалась. Я как узнал здесь, что ее, значит, уже похоронили, — сейчас в деревню поспешил, домой.
Приехал — а уж за́ полночь стало. Вошел я к себе в избу, остановился посередке и говорю так-то тихохонько: «Маша! а Маша!» Только сверчок трещит». Горе, сострадание звучат в словах извозчика: «Заплакал я тутотка, сел на избяной пол — да ладонью по земле как хлопну! «Ненасытная, говорю, утроба!.. Сожрала ты ее... сожри ж и меня! Ах, Маша!» [1].
В стихотворении «Щи», так же как и в стихотворении «Два богача», мир богачей, бар, противопоставляется миру бедных, нищих крестьян, причем симпатии писателя-гуманиста на стороне последних. Одинаковое горе, казалось бы, должно было сблизить двух матерей, но социальное неравенство рождает бездну между женщинами, и одна мать, которая некогда пережила такое же горе, не понимает и никогда не поймет другую.
У вдовы умер единственный сын. Помещица, потерявшая несколько лет назад девятимесячную дочь, навещает бабу. Она застала ее дома. «Стоя посреди избы, перед столом, она, не спеша, ровным движеньем правой руки (левая висела плетью) черпала пустые щи со дна закоптелого горшка и глотала ложку за ложкой. Лицо бабы осунулось и потемнело; глаза покраснели и опухли... но она держалась истово и прямо, как в церкви».
«А щам не пропадать же: ведь они посолённые»,- говорит она.
«Барыня только плечами пожала — и пошла вон. Ей-то соль доставалась дешево» [1].
Одно из тургеневских стихотворений в прозе, «Повесить его!», имеет историческую основу. События происходят в преддверии битвы при Аустерлице, печально вошедшей в историю как позорно проигранная Россией. Кажущаяся с первого взгляда печальной реалией жизни русских солдат в Австрии, где ими творились грабежи и бесчинства, а в суматохе войны наказывались и правые, и виновные, история эта помимо конкретно-исторического имеет другой, гораздо более важный, нравственно-философский аспект. Основой стихотворения послужил один из важнейших, «проклятых» вопросов, рассматриваемый в произведениях Пушкина, Толстого, Достоевского, — что есть Истина и что есть человек перед ее лицом? Проблема эта в рассказе «Повесить его!» решается автором на примере истории, трагический исход которой намеренно снижен ее обыденными, бытовыми обстоятельствами, истории о том, как денщик офицера-повествователя оказался приговорен к смерти по ничтожному, несправедливому обвинению в воровстве кур хозяйки, в доме которой они остановились. Эта трагически нелепая ситуация, когда хозяйка, обвиненный ею Егор Автамонов, в реальности «честный и смирный» человек, и его господин предстали перед судом в лице проезжавшего мимо генерала, выявляет нравственный уровень личности каждого героя. При вынесении генералом, «рассеянным и угрюмым человеком», приговора нам открывается сущность Егора Автамонова, «праведника», как называет его офицер-повествователь. Будучи человеком кристально чистым, абсолютно честным, преданным службе, Егор и не пытался защитить себя перед генералом. Очевидно, уверенный в своей невиновности, зная, что чист перед богом, он надеялся на справедливый суд и не видел необходимости доказывать свою непричастность к воровству этому человеку, «толстому и обрюзглому», «с понурой головой», которому, собственно, была безразлична судьба Егора... «Истина не требует доказательств» — так, наверное, думал денщик, вытянувшийся в струнку, испуганный, «белый, как глина», но все-таки молчавший. Как истинный праведник, Егор смог достойно принять смерть, страшное приказание генерала, повторяя только: «Видит бог, не я», знал, что предстанет перед всевышним, более милосердным судьей, с чистой совестью. Кроме того, он прощает хозяйку, просит, «чтобы она не убивалась», понимая, что эта женщина, прозревшая ценой его гибели, останется жить с тяжким грузом вины. Она, погубившая свою душу этим грехом, наказана гораздо в большей степени, нежели Егор... Духовная сила этого человека ставит его неизмеримо выше других героев. Хозяин же его, в отличие от своего денщика, не выдержал испытания правдой. Будучи человеком другого уровня нравственного развития, офицер не понимает, почему Егор не оправдывается, не борется за свое спасение, «ничего не говорит генералу» [1]. Несмотря на отчаяние, на нестерпимую жалость, хозяин Автамонова смалодушничал, не решился защитить своего подчиненного: страх самому оказаться в немилости, вызвать гнев генерала был сильнее... Эта косвенная вина в смерти Егора так и осталась незаживающей раной, несмываемым пятном позора в душе офицера, который спустя много лет в полной мере осознал необыкновенные нравственные качества своего денщика и также простил себя.
В «Стихотворениях в прозе» с особой теплотой Тургенев пишет о родине. Прозвучав впервые, эта тема никогда не исчезала из творчества писателя.
Пейзажная зарисовка, данная в произведении «Деревня» [1] проникнута пониманием деревенской крестьянской жизни, к самому русскому крестьянству и радостью, что это уже не крепостная деревня, а вольная. Благодаря этому создается идеализация деревенского быта того времени. Упоминание в конце стихотворения о русско-турецкой войне 1878 года и мечте «патриотов» о том, чтобы водрузить «крест на куполе Святой Софии в Царь-Граде», имеет тот смысл, что благоустройство жизни крестьянина, а не войны и не захват земель и городов должны составлять истинный предмет забот русского человека.
Сфинкс – крылатое чудовище с туловищем льва и женскою головою. Обитая на скале близ Фив, сфинкс задавал прохожим загадку и уничтожал тех, кто не мог их решить. А загадка была такая: «Кто из живых существ утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?» Эдип разгадал загадку сфинкса. И фиванцы сделали его своим царем.
Образ сфинкса не оставлял Тургенева на всем протяжении его литературной деятельности. Уподобление России сфинксу в первый раз встречается у Тургенева в его письме к П. Виардо от 4 (16) мая 1850 г. из Куртавнеля: «Россия подождет — эта огромная и мрачная фигура, неподвижная и загадочная, как сфинкс Эдипа. Она поглотит меня немного позднее. Мне кажется, я вижу ее тяжелый, безжизненный взгляд, устремленный на меня с холодным вниманием, как и подобает каменным глазам. Будь спокоен, сфинкс, я вернусь к тебе, и тогда ты можешь пожрать меня в свое удовольствие, если я не разгадаю твоей загадки! Но оставь меня в покое еще на несколько времени! Я возвращусь к твоим степям!» [1]. Эта мысль появляется в стихотворении «Сфинкс» . Можно догадаться, что стихотворение Тургенева связано с «неразгаданным сфинксом русской жизни». Русский мужик представляется Тургеневу сфинксом, таящим загадку: «Да это ты, Карп, Сидор, Семен, ярославский, рязанский мужичок, соотчич мой, русская косточка! Давно ли попал ты в сфинксы?» Эту загадку не разгадали даже славянофилы. А эта полемика с ними заключается в строке: «Увы! не довольно надеть мурмолку, чтобы сделаться твоим Эдипом, о всероссийский сфинкс!»
Нимфы - мифологические божества, населяющие моря, реки, долины, леса. Они восходили на Олимп, участвовали в совете богов, вели веселую жизнь, вдохновляли поэтов. В их культе сказывался жизнерадостный дух сказочного мира. Мечта о возрождении этого духа роднит Тургенева с Шиллером и Гете.
Пана древние греки почитали как покровителя пастухов, охотников, рыбаков, пчеловодов. Он бродит по лесам и горам, гуляет с нимфами, играет на свирели. Выражение «Умер великий пан!» [1] в стихотворении «Нимфы», впервые употребленное Плутархом, означает конец целой эпохи.
Одними из очевидно выраженных интересов Тургенева являются религиозные мотивы, сконцентрированные в основном вокруг проблемы соотношения небесной истины и человеческой правды и интерпретации образа Христа. Произведения, в которых делалась попытка создать художественный образ Христа, были Тургеневу хорошо известны. Еще в 1850-х годах он видел, например, знаменитую картину А. Иванова «Явление Христа народу», созданную не без воздействия указанной книги Штрауса, которую в юности читал и Тургенев, знал картину И. Н. Крамского «Христос в пустыне» и полемику этого художника с М. М. Антокольским, создавшим скульптуру «Христос перед судом народа» (1875). Эта скульптура, в которой Антокольский, по его собственным словам, пытался изобразить Христа «как можно проще, покойнее, народнее», была создана в 1878 г., т. е. как раз в год, когда была организована всемирная выставка скульптуры в Париже. Образ Христа создан Тургеневым в стихотворении «Христос». Во всех авторских рукописях заглавие этого стихотворения в прозе имело подзаголовок «Сон» (за несколько лет перед тем в рассказе «Живые мощи» Тургенев изобразил сон Лукерьи о Христе).
Сон превратился в видение. Мысль о простоте, обыденности Христа является основной в стихотворении. В церкви юноша видит человека, у которого «…лицо, похожее на все человеческие лица, те же обычные, хоть и незнакомые черты». «Только тогда я понял, что именно такое лицо — лицо, похожее на все человеческие лица, — оно и есть лицо Христа» [1] . И одежда у него обыкновенная. Христос — человек, он такой же, как все люди.
Среди стихотворений в прозе видное место занимает патриотическая миниатюра «Русский язык». С необыкновенной тонкостью и нежностью относился великий художник слова к русскому языку. Писатель призывал беречь наш прекрасный язык. Он верил в то, что русскому языку принадлежит будущее, что с помощью такого языка можно создавать великие произведения. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!» [1].
Литература.
- Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30т.-М.:Наука, 1978. -735 с. Цитаты приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы.
- Шаталов С.Е. "Стихотворения в прозе" И.С.Тургенева. В помощь учителю. – Арзамас,1961.-312с.