Население Москвы в начале XX века. 10-й класс

Образовательные цели урока:

• начать знакомство учащихся с жизнью и бытом людей определенного периода истории нашей страны;
• дать особую характеристику разным категориям населения Москвы; показать места их конкретного проживания в городе;
• через сообщение учащихся ознакомиться с некоторыми сторонами жизни москвичей начала века (московские праздники, московский транспорт).

Воспитательные цели урока:

• способствовать продолжению формирования интереса учащихся к истории России и Москвы;
• создавать условия для общего гуманитарного образования учащихся.

Оборудование:

• мультимедийное устройство;
• слайды с материалом по данной теме (карта, таблица, подборка фотографий);
• выставка книг по теме урока.

Литература к уроку:

• В.В. Гиляровский “Москва и москвичи” (любое издательство).
• Н.Д. Телешов “Записки писателя”, М., 1966 г.
• Н.А. Горела, Н.М. Поникарова “Лики Москвы”, М., 1995 г.
• “Москва. Энциклопедия”, М., 1980 г.
• В.И. Левин “Москва на рубеже веков”, журнал “Знания - сила” №2, 1991 г.
• “Москва на старинных открытках”, М., 1992 г.
• “Московская старина” (под редакцией Ю.Н. Александрова), М., 1989 г.

Ход урока

I. Вступление учителя

На прошлых уроках мы с Вами говорили о Николае II, его семье и ближайшем окружении. Но историю делают не только политики, но и обычные люди.

В рамках нашего факультатива, мы будем, иногда говорить о жизни и быте людей в разные периоды истории нашей страны и достаточно часто будем делать это на примере Москвы, города в котором мы с Вами живем.

Сегодня мы поговорим о различных категориях населения Москвы начала XX века: дворянстве, буржуазии, интеллигенции, студентах, ремесленниках, и даже о тех людях, кто был на самом дне общества. Сегодня же на уроке речь пойдет о численности различных категорий населения Москвы, местах их конкретного проживания, о тех различиях, которые были между москвичами, и, наконец, мы коснемся некоторых черт повседневного быта москвичей рубежа XIX-XX веков.

II. Общая характеристика населения Москвы

“В реестре крупнейших городов мира тогдашней поры Москва занимала 10-е место. В России же Москва уступала по численности население лишь Петербургу. В целом на рубеже веков в Москве наблюдается значительный рост населения. Так в середине XIX века в Москве проживало приблизительно 400 тысяч человек, в 1912 году - население составляло более одного миллиона человек. (Вопрос учащимся: “После какого события и за счет кого столь резко возросло население города?” Ответ: “После 1861 года - отмена крепостного права и притока в Москву большого количества крестьян”). Еще более быстрыми темпами росло население города в начале XX века. Так в 1914 году численность населения была 1 миллион 600 тысяч человек, а к 1917 году - более 2 миллионов человек. Интересно проследить, что собой представляли различные категории населения. (Данные на 1912 год)

По традиции того времени мы не видим привычного нам классово-социального деления общества, т.е. в “чистом виде” - буржуазия, дворянство и т.д. И вообще это деление на категории населения было в чем-то даже условным. Например, к лицам, занимающимся торговлей, относились и богатые купцы, и те, кто занимался мелкой уличной торговлей”.

(Все прозвучавшие на уроке цифры заранее пишутся учителем на доске)

“Характерными чертами повседневного быта различных социальных групп населения Москвы на рубеже веков был определенный уклад жизни, который выражался во внешнем облике, речевых особенностях, манере общения”.

III. Районы компактного проживания москвичей

“Эти различия сказывались в какой-то мере и на расселении представителей разных слоев населения города.

Титулованная и дворянская знать занимала с давних пор преимущественно улицы Поварскую, Спиридоновку, Малую Никитскую, Большую Никитскую, частично Арбат, Пречистенку, а так же переулки между этими улицами.

Типичными местами расселения купечества в Москве было Замоскворечье, которое можно считать и буржуазным районом, поскольку и буржуа в массе своей были родом из купеческой среды. Те же торгово-промышленные люди, которые приехали в Москву, старались селиться в районе улиц Ильинка (ул. Куйбышева), Солянки, Сретенки, Покровки, где располагались банки, конторы. И, заканчивая разговор о купечестве Москвы, можно сказать, что те из его состава, кто держался старообрядчества, жили на улицах и а переулках Таганки, Рогожской заставы, в непосредственной близости от Рогожского старообрядческого кладбища.

Излюбленным местом поселения интеллигенции была Волхонка, Знаменка (ул. Фрунзе), Воздвиженка (Калининский проспект), частично Арбат и Пречистенка, а так же Остоженка, Плющиха, Зубово, Девичье поле, где находился Клинический городок.

Иногородние студенты самого большого московского высшего заведения - университета, избрали своим местожительством улицы и переулки вокруг него, расположенного на Моховой. А, кроме того, многие студенты жили на улицах Большая и Малая Бронная, где находились дешевые гостиницы, так называемые “меблирашки”.

Типичным местом размещения московских мещан были кварталы города, между Садовым кольцом и Камер-коллежским валом (кольцо городских застав). Московский пролетариат жил вблизи фабрик и заводов, это район тех же застав: Пресня, Бутырки, Калужская, Рогожско-Симоновская застава.

Наконец, пристанищем для бездомного и безработного люда, для опустившихся людей (“босяков” по тогдашней терминологии) были знаменитый Хитров рынок и Сухаревка, район Цветного бульвара.

“Расселение москвичей находило свое отражение и на внешнем виде московских улиц. Строгое и торжественное величие почти не заселенного Кремля; почти столь же малозаселенная торговая часть Китай-города и “деловая” часть Белого города, где жизнь била ключом только в присутственные дни и в часы торговли, совсем иной вид имела Москва в районе Поварской с ее богатейшими особняками и дворцами аристократов. Массивные одноэтажные дома с обширными садами - это Замоскворечье. Четырех пятиэтажные непохожи на мещанские деревянные “домики- крошечки в три окошечка” на Камер-коллежском валу. Утопавшие в грязи, ветхие развалюхи - это пояс городских застав. Вот внешний вид тогдашней многоликой Москвы.

IV. Внешние различия москвичей

“Характерным было и резкое различие во внешнем виде представителей разных социальных слоев московского населения. В первую очередь это казалось одежды. “Господа” носили сшитые у портного на заказ сюртуки, фраки, вицмундиры, визитки, пиджаки, а также купленные готовые куртки и тужурки (у чиновников с петлицами, указывающими на чин их носителя ведомственную принадлежность); пальто, шубы, чиновничьи и студенческие шинели с блестящими пуговицами; почти всегда галстуки и накрахмаленные воротнички; мягкие фетровые шляпы, “котелки”, изредка цилиндры, форменные фуражки с кокардой, барашковые и каракулевые шапки; английские штиблеты, полусапожки (но никогда сапоги), галоши и ботинки. В жаркую погоду почти на всех виднелись чесучовые или холщовые тройки и соломенные шляпы. Женщины этой группы населения носили сшитые на заказ из разнообразных материалов (в зависимости от толщены кошелька), платья, ротонды, шубы; на голове всегда и при всех обстоятельствах шляпки; на ногах - башмаки на пуговицах, галоши, ботинки; в руках ридикюль. Все это было либо добротное и шикарное, либо, наоборот, старое, подержанное, изношенное, иной раз до последней степени, потрепанное, но по внешней форме все таки “господское”.

“Полупочтенные” (средние и мелкие купцы, подрядчики, мещане, трактирщики, разночинцы без определенной профессии, церковные дьячки и т.д.) носили картуз (но никогда шляпу и никаких крахмальных воротничков!), поддевку (никогда пальто!), рубашку-косоворотку, иногда с накинутым сверху пиджаком; всегда и во всякое время года сапоги (но не штиблеты и полусапожки!). У женщин на голове только платок, но никогда шляпки. Последнее было настолько характерным штрихом при определении по внешнему облику, что в обиходе все представительницы прекрасного пола делились как бы на две группы: “женщины в шляпках” и “женщины в платках”.

Рабочий люд носил чаще всего картузы, косоворотки, сапоги, зимой полушубки и валенки, шарфы на шее почти во всякое время года, а у щеголей из числа молодых или чуть лучше оплачиваемых - начищенные до блеска сапоги и поверх них блестящие галоши даже во время летней жары и сухой погоды. У женщин этой категории населения - платок на голове, ситцевая кофта (никогда платье или костюм!), юбка из дешевого материала, грубые чулки, полусапожки.

Наконец, крестьяне близлежащих деревень, приезжавшие в Москву, носили картузы, армяки, зипуны, онучи, лапти, валенки - все это, как правило, старое изношенное, заплатонное.

Говоря о внешнем облике, нельзя не упомянуть, что мужчины поголовно носили бороду и усы, иногда слегка подстриженные. Исключение составляли артисты, писатели, художники, музыканты, которые, как правило, брились. Женщины волос не стригли. “Стриженные” встречались изредка курсисток типа “синего чулка” - отголосок шестидесятых годов девятнадцатого века”.

Существовало, конечно же, и языковое различие. Хорошей литературной речью владели в основном представители “верхов”. Остальные пользовались народным говором с множеством своеобразных слов, вроде “скрызь”, “таперича”, “энто”, “туды-сюды”, “дражнить”, “пакеда”, “оттеда” и т.д.

В завершение этой темы можно сказать еще о существовании знаменитых классовых перегородок, бывших среди населения тогдашней Москвы, и не только Москвы. Личная и общественная жизнь человека чаще всего протекала в узком кругу ему подобных. Аристократы с презрением смотрели на “слюнявых интеллигентов”, тем более на “чернь”, с тем, в ком не текла “голубая кровь”, они не общались. Интеллигенция платила аристократам тем же, и не без оснований считала большинство столбовых дворян царскими прихвостнями и паразитами, но, в свою очередь (речь идет об охваченных буржуазным чванством лицах), на остальные классовые прослойки смотрела несколько свысока, как на не вполне полноценных. Рабочие, ремесленники, мастеровые ненавидели в своем большинстве и тех и других, усматривая в них только “господ”. Купечество чванилось богатством и считало настоящими людьми тех, у кого не звенело в карманах. Офицерство мнило себя кастой избранных и смотрело на штатских как на презренных “штафирок”. А “штафирки” обычно не видели большой разницы между офицерами и полицейскими чинами и в одинаковой степени ненавидели тех и других как презренных царских сатрапов”.

V. Москвичи и праздники

“Безусловно, что москвичи жили по-разному. Но было и то, сближало разные классы и сословия. Давайте послушаем о знаменитых московских праздниках”.

(Сообщение учащихся по книге Н. Телешова “Записки писателя” прилагается)

Невольно вспоминается русская широкая масленица, или “сырная неделя”, бывавшая в начале зимнего перелома к весне, и следом за нею наступающий семинедельный великий пост. Эта сырная неделя по церковной терминологии именовалась “мясопуст”, то есть полное воздержание от мясной пищи, как подготовка к суровым и строгим дням великого поста, первая неделя которого именовалась уже “сыропуст”, когда не полагалось для еды не только мяса, но даже ни молока, ни масла, ни творога — одна только растительная пища вроде капусты, картофеля, редьки и огурцов.

Но люди еще в далекую седую старину нашли себе выход из условий мясопуста и придумали блины да оладьи, которые со сметаной, да с икрой, да еще кое с чем были достаточно приятны. И в конце концов из мясопуста получилась вместо воздержания развеселая неделя, особенно ближе к субботе.

На Девичьем поле, где теперь зеленые скверы, где построены клиники, где стоит памятник Н.И. Пирогову, где выросли уже в наши дни новые великолепные здания, в прежние времена было много свободного места. Здесь на масленице и на пасхе строились временные дощатые балаганы длиннейшими рядами, тут же раскидывались торговые палатки с пряниками, орехами, посудой, с блинами и пирогами; в неделю мясопуста устраивалось здесь гулянье, и тогда все звучало, гремело, смеялось, веселилось, кружилось на каруселях, взлетало на воздух на перекидных качелях. И громадная площадь кишела народом, преимущественно мастеровым, для которого театры были в те времена почти недоступны.

Чего здесь только не было! И тут и там гремят духовые оркестры, конечно скромные — всего по нескольку человек, громко гудят шарманки и гармошки, и без устали звонят в колокольчики “зазывалы”, уверяя публику, что “сейчас представление начинается”... А на балаганах, во всю их длину, развешены рекламные полотна с изображением каких-то битв или необычайных приключений на воде и на суше.

Мало того — на открытом балконе почти под самой крышей сами артисты в разноцветных ярких костюмах выходят показаться публике — все для той же рекламы, и исполняют какой-нибудь крошечный, минутный отрывок из предстоящей пантомимы. А в следующем сарае балаганный дед острит и, потешая публику, завлекает ее к кассе, где входной билет стоит от 10 до 20 копеек.

А еще рядом, тоже на балконе, стоит, подергивая плечами, пышная молодуха и на высоких нотах докладывает о том, как она, влюбясь в офицера, купила огромную восковую свечу и пошла с нею молиться. Всякие эти гулянья и развлечения, приближаясь к субботе “широкой масленицы”, проходили с каждым днем все более и более возрастающе, а на самую субботу даже в школах освобождали от учения ребят, доставляя им праздничный день; закрывались многие торговые конторы и магазины, прекращались также работы в мастерских.

В некоторых частях, города организовывались праздничные катанья на рысаках. Особенной славой пользовались эти катанья в Таганке, заселенной преимущественно богатыми торговыми людьми, где купеческие “свои лошади” украшались тряпичными и бумажными цветами, а сани — пестрыми дорогими коврами; здесь же во время катанья устраивались смотрины купеческих невест и завязывались сватовства, кончавшиеся свадьбами после пасхи, в неделю так называемой красной горки. В этот субботний день некоторые извозчики тоже украшали цветами и лентами облезлые гривы своих несчастных кляч и возили по улицам веселящихся москвичей.

С самого раннего утра “чистого понедельника”, почти с рассвета, открывался здесь всемосковский грибной торг. Это было грандиозное скопление товаров, саней, продавцов и покупателей. Трактиры и рестораны запасались здесь постной провизией до самого лета. Рынок тянулся беспрерывной линией от Устьинского моста до Москворецкого, а в иные годы даже еще далее — к Каменному мосту. Здесь было, все необходимое для “спасения души”: соленые грузди, белые грибы, маринованные опенки — в огромных чанах и кадках; стояли открытые бочки с квашеной капустой, с солеными огурцами, мочеными яблоками, с лущеным горохом. Чего только здесь не было! И редька, и картошка, и всякие овощи. Длинными нитями и гирляндами висели по стенам палаток и на поднятых кверху над санями оглоблях сушеные грибы разных достоинств — белые и желтые, а также дешевые темные шлюпики. Здесь и корзины с клюквой, и чаны с душистым медом — липовым и гречишным, — всего не перечесть! Тут и изюм, и вяленый “кувшинный” виноград, и длинные черные “царьградские” стручки, жесткие, как щепки, и при разгрызании пахнущие одновременно ванилью и клопами. И все это на потребу москвичам в течение семинедельной благочестивой жизни!

VI. Московский транспорт в начале XX века

“В бытовой жизни старой Москвы было много интересного. О том, каков был московский транспорт в начале___века следующее сообщение”. (Сообщение по статье Б. Александровского “Московский транспорт в начале___века” прилагается).

VII. Общий вывод учителя по уроку

Таким образом, на сегодняшнем уроке мы ознакомились с жизнью и бытом москвичей и на этих примерах представили себе жизнь населения России в начале XX века.

"Москва и москвичи в конце XIX - начале XX века”

Московский транспорт в начале XX века

Ни одну из улиц старой Москвы невозможно представить себе без характернейшей черты их внешнего облика – московских извозчиков.

Летом это были стандартного типа пролетки с откинутым в ясную погоду к заду кожаным на каркасе верхом, запряженные одной лошадью, почти всегда тощей, а иной раз просто клячей. Зимой - сани на узких железных полозьях, довольно миниатюрные, всего на два седока, и тоже стандартные. Их необходимой принадлежностью был откидной суконный на вате полог для защиты ног от холода.

Как правило, предположение этого вида городского транспорта превышало спрос, особенно около вокзалов, театров, гостиниц, трактиров и т.д. Поэтому существовала своеобразная конкуренция: как только седок выходил из какого-либо вышеназванного помещения и делал несколько шагов по направлению к выстроившимся у тротуара пролеткам или саням, его оглушал невероятно дикий крик нескольких десятков голосов извозчиков, наперерыв предлагавших ему свои услуги. Очередность не соблюдалась. Седок выбирал себе по вкусу того, чья внешность, по его мнению, более заслуживала доверия, и чья лошадь была более быстроходной. Никакой нормированный таксы не существовало. Седок называл адрес, извозчик откликался ценою, всегда с некоторым “запросом”. Начинался двухминутный торг, за которым следовало устное соглашение, после чего пролетка двигалась в путь. При расплате, как правило, недоразумений между седоком и извозчиком не возникало. Обе стороны смотрели на договоренную цену, как на нечто нерушимое.

Повседневным способом передвижения по городу для малоимущей части московского населения была конка-вагончик, который тянули по рельсам две лошади. В местах крутых подъемов к ним прицеплялась еще одна, а после того как подъем преодолевался, лошадь отцепляли и возвращали в исходное положение. Двигалась с конка очень медленно. Переезд из одного конца города в другой занимал иной раз целый час и больше, хотя Москва в те времена была расположена только на территории, ограниченной Камер-коллежским валом. Скамейки для пассажиров внутри вагончика располагались боком к движению. Стоять в проходе никому не разрешалось. За неукоснительным выполнением этого правила следил кондуктор, как бы “капитан” вагона. Его авторитет в пути был велик, и его распоряжения выполнились пассажирами беспрекословно. Кондукторами были только мужчины. Их ответственность за безопасность пассажиров при посадке и выходе была немалой. Кучер не имел права двигать вагон без сигнала кондуктора, а последний, в свою очередь, не имел права дать сигнал, не убедившись, что отправка вагона ничем не угрожаем входящим и выходящим пассажирам. Проезд на конке оплачивался в зависимости от длины маршрута, выбранного пассажиром. Минимальной платой были 5 копеек. На некоторых линиях курсировали вагоны с открытыми местами на крыше, куда вела с задней площадки крутая, узкая и витая лесенка, там проезд стоил 3 копейки. Далее шла плата за билет в 8, 10 и до 12 копеек.

Первая трамвайная линия появилась в Москве в 1900 году. Она была сооружена бельгийским акционерным обществом и имела относительно небольшую протяженность. Только в 1906-1908 гг. началась интенсивная прокладка новых линий, и вскоре тогдашняя Москва покрылась целой сетью трамвайных путей.

Итак, в Москве в начале XX века широко использовался вышеописанный транспорт.