1. Актуальность темы
Всё дальше уходят в историю события Великой Отечественной войны. Уходят участники и свидетели Великой Победы нашего народа над фашизмом. Остаются документы, а их, как недавно было сказано в одной из передач на TV, можно фальсифицировать. С той целью, чтобы лишить Россию права на память и уважение к подвигу всей страны в годы войны. Но всё же справедливости ради нельзя принижать и, самое главное, «отменять» историческую правду: ценою жизни миллионов именно советский народ вынес на своих плечах все тяготы войны и победил.
2. Гипотеза
В исследовании на основе фронтовых писем воссоздалась судьба нашего земляка Долголенко Льва Николаевича, 1924 года рождения.
3. Цели
На основе документальных фотоматериалов, описания фронтовых будней помочь современным подросткам в формировании гражданско – патриотического сознания, личностного восприятия подвига всего советского народа, развивать чувства сопричастности к судьбе Отечества.
4. План
– изучение документов по данной теме:
подлинные письма 1942 года с 8 августа( всего 36
писем) и 7 писем 1943 года, извещение о смерти
гвардейца Долголенко Л.Н.
– отбор фотографий семьи Долголенко, Гурьяновых
для оформления работы,
– встречи, записи воспоминаний о войне ветеранов
Великой Отечественной,
– оформление результатов
поисково-исследовательской работы.
5. Результаты
В ходе работы был собран материал, который возможно предложить для проведения уроков мужества, классных часов в рамках реализации программы движения «Отечество».Создан визуальный ряд «Письма с фронта».
В Приложении представлены копии писем и фотографий военных лет из семейного архива.
Прошло уже 65 лет со дня Победы и почти 69 лет с момента начала Великой Отечественной войны. Жизни десятков миллионов людей унесла она. Ни одной семьи не обошла. Поэтому, наверное, так важно знать и помнить тех, кто победил врага и восстановил мир. ЦЕНОЮ СВОЕЙ ЖИЗНИ.
Так случилось, что в моей семье бережно хранятся предметы, напоминающие о близком родственнике, защищавшем нашу страну, – стопочка писем, написанных с фронта. Когда мне попали в руки эти пожелтевшие листки, я как будто окунулась в события военной поры. Да, эти листки малы, потрепаны, исписаны карандашом, но именно они больше всего ценятся и берегутся нами.
Письма не были особо длинные, ведь создавать поэмы о войне во время самой войны просто невозможно. Но, несмотря на это, многие вещи описаны так детально и так четко, что, читая их, я буква за буквой, слово за словом узнавала все больше и больше новых подробностей о фронтовой жизни бойца.
Мой рассказ о Льве Николаевиче Долголенко.
Лёва родился в 1924 году 26 ноября в г.Казани. Его мама, Антонина Васильевна, работала в школе № 57 Кировского района г.Казани учителем немецкого языка. Отец был инженером. Сестра Ирина 1936 года рождения. Лёва с детства увлекался музыкой, хорошо играл на фортепиано. Оканчивал школу уже в военном 1942 году.
Из рассказов моей двоюродной бабушки, Антонины Васильевны, у Николая Александровича Долголенко была возможность оставить сына на военном заводе, где он был инженером. Но Николай Александрович сказал: «Если каждый отец «устроит» сыну бронь, кто будет защищать Родину?» Не это ли настоящее чувство патриотизма?!
В августе 1942 года Лёву вместе с его друзьями-одноклассниками призвали в армию. Конечно, в бой посылать неопытных ребят было нельзя. Новобранцев, особенно имеющих десятилетнее образование, сначала определяли в различные военные училища. Там по ускоренному курсу их обучали военному делу. А дальше – фронт.
1942-43 годы в истории Великой Отечественной войны – самые тяжёлые, переломные. Лёва принадлежал к тому трагическому поколению людей, которое встретилось с войной в 17-18 лет и понесло самые большие потери.
Сохранились 43 письма Лёвочки с августа 1942 года по март 1943. На школьных страничках или на обёрточной бумаге отражена повседневная жизнь со всеми её радостями, тревогами и неожиданными переменами. И во всех письмах – нежная любовь к родным, забота об их бытовых делах, поддержка в нелёгкое время. Хотелось бы обратить внимание на грамотность юноши, его склонность к писательству. Все выдержки из писем нами не корректировались.
Первое письмо датировано 21 августа 1942 года. Читая строки, написанные мелким аккуратным почерком, я попыталась представить, каким был Лёва Долголенко. Оказывается, в салоне первого класса парохода, на котором из Горького в Кострому направлялись солдаты, было пианино. Лёва пишет: «Я играл, люди пели. Если бы вы знали, какие концерты мы устраивали… Обо мне и не думайте беспокоиться. Я чувствую себя хорошо». Кажется, ещё мирная жизнь! Но именно её и не хватало 17-летнему новобранцу. В письме от 23 сентября 1942 года читаем: «Здравствуй дорогая моя мамочка! Крепко-крепко целую тебя в обе щёчки и желаю всего наилучшего. Желаю, чтобы в голове твоей было как можно меньше или даже совсем не было мрачных мыслей. Поменьше расстраивайся в школе, береги себя. Одевайся теплее, питайся сытнее, чтобы пережить все трудности… А в своём доме лучше всего. Ведь как хорошо у вас – сидеть у топящейся печки, сидеть за столом, пить чай, слушать музыку по радио, ходить к знакомым. Я, кажется, отдал бы сейчас всё, чтобы так жить. Но приходится смиряться, сознавая обстановку на сегодняшний день. Но я думаю, что разлука наша не долговечна… Вспоминаю, как часто мы спорили из-за того, что ты видишь ли перелила лишнюю ложку густого, с картофелем, супа мне. Какая это была глупость. Ты, может быть, догадаешься, что я хочу этим сказать…»
Конечно, мы догадываемся – молодые солдаты недоедали! Но как писать об этом домой?...
И дальше о любимой сестрёнке: « Как живёт Ирочка? Она, наверное, по-прежнему ходит в детсад. Подари ей, если ещё не подарила, от моего имени тетрадочку, ведь она у нас любит рисовать, писать. Построили ли на огороде забор? Много ли у вас нынче уродилось помидоров? По радио слушал выступление наркома просвещения Потёмкина и узнал, что старшие классы начнут учиться в октябре. Поэтому я рассчитываю, что ты пока дома, если не мобилизована куда-нибудь. Ну, писать кончаю. Крепко-крепко целую тебя, моя дорогая. Обо мне не беспокойся. Привет всем родным и знакомым. Остаюсь любящим тебя – Лёва».
Не сразу определилось место военной подготовки и учёбы. В письме от 3 октября 1942 года читаем: « Проследите по карте за моим путешествием: Казань – Горький – Кострома – Нерехт – Иваново – Новки – Горький… Писем пока не пишите, так как я не имею постоянного адреса…» Только 7 октября 1942 он прибыл в Арзамас.
Письмо от 21 октября 1942 года: « Из Горького нас, группу в 18 человек, отправили в училище в Ильино. Но 6 человек медкомиссию не прошли, в том числе и я, и нас отправили назад в Горький..[а через 3 дня] сюда, в училище». Оказывается, из-за переездов и отсутствия быстрой почтовой связи Лёва не получил ни одного письма из дома : « Одно меня ужасно тяготит – это то, что вот уже третий месяц я уехал из дому и с тех пор не получил из дому ни одной весточки. Как вы живёте? Все ли дома? Или может быть папа в армии? Ничего я этого не знаю…».
Неоднократно встречаются строки о желании продолжить учёбу в техникуме или институте. Вот и в письме от 13 ноября 1942 года : «Мне сейчас как никогда хочется учиться в школе или институте. С завистью смотрю на подростков, идущих с портфелями в школу. Но ничего, надежду учиться после войны я не потеряю». Желание получать знания, которые пригодились бы в бою, было сильным. Лёву готовили стать миномётчиком. Много времени уходило на теорию, ещё больше на физическую подготовку. В письме от 29 ноября 1942 года он пишет: «Весь день нахожусь в каком-то тамашливом положении, всё приходится торопиться, спешить. Иной раз не успеваю подготовиться к завтрашним занятиям и я читаю после отбоя, лёжа на нарах…думаю, что лучше уснуть на полчасика позднее, зато на следующий день я чувствую себя спокойно и не боюсь, что меня спросят. Плохих оценок я не имею...». Единственное, что смущало юношу – не совсем, а точнее совсем слабая физическая подготовка.
Письмо от 15 января 1943 года: «Погода здесь уже 2 дня стоит очень морозная – мороз доходит до 30-35 градусов. Но я не мёрзну. Между прочим сообщаю тебе, что вчера, когда мы ездили кататься на лыжах, была ветреная погода и я едва не отморозил кончик носа. Он уже побелел, но товарищ вовремя заметил это, и я оттёр свой нос…».
Мне кажется, Лёва был романтиком. Он старался придать всему окружающему что-то светлое, тёплое. В письме от 6 ноября 1942 года читаем: « Целую дорогих и милых моих мамочку, папу, бабу и Иру! Шлю вам свои наилучшие пожелания и поздравляю с праздником. Обычно, до сих пор, мы праздновали этот праздник вместе, слушали радио, ты, мамочка, что-нибудь пекла. А нынче мы празднуем врозь. Вы там, а я здесь. Но ничего не поделаешь, война временно разлучила нас. Сегодня, накануне праздника, у меня какое-то приподнятое настроение, чувствую я сегодня себя как-то особенно, весело… когда я пишу эти строки, весело играет баян, курсанты пляшут, поют. Одним словом – веселимся. У вас сейчас тоже наверное обстановка праздничная. Ты, мамочка, наверное, опять избрана как всегда в какую-нибудь школьную комиссию по организации праздничных торжеств. Ирочка, наверное, выступает в детском садике, показывая таланты. Я думаю, даже глубоко уверен, что следующую, 26-ю годовщину Октября мы будем праздновать под одной крышей…». Стараясь убедить родных, что у него всё хорошо, Лёва как бы оберегает их, защищает. И дальше в этом же письме раскрывается любовь к природе, наблюдательность юноши: « Погода у нас в эти дни резко изменилась. Позавчера ночью ударил мороз, правда небольшой. Лужи замерзли. Местная небольшая речушка, вроде нашей Казанки, покрылась льдом. Нет-нет, да пойдёт мелкий редкий снежок. Приближается зима».
Эти письма раскрывают перед нами характер скромного, интеллигентного юноши. Тонко чувствующего и ранимого. Доброго и заботливого. Он один из многих, кто не был создан для войны. Но судьба распорядилась по-своему.
Практически в каждом письме одна мечта – встретиться с мамой. Лёва предполагал, что она сможет каким-то образом приехать в Арзамас, а дальше (из письма от 21 октября 1942 года) : «Училище здесь найдёте быстро, а в училище, правда с некоторыми трудностями, тоже найдёте меня».
И Антонина Васильевна приехала в Арзамас. Остаётся только предполагать, чего стоило ей, матери, найти эту возможность. Есть командировочное удостоверение Наркома просвещения Татарской ССР от 8 февраля 1943 года. Сроком на 18 дней командировалась Долголенко А.В., преподаватель школы № 57 г.Казани, ДЛЯ СБОРА МАТЕРИАЛА О НАРОДНОМ ТВОРЧЕСТВЕ. Значит, и во время войны, во время жёсткого контроля всего и вся нашлись люди, которые услышали и поддержали мать солдата.
То, что произошло дальше, мы можем представить со слов Антонины Васильевны, которая рассказывала об этом при жизни. Приехала в Арзамас после обеда. Окрылённая радостью встречи с сыночком, она наконец-то нашла училище, обратилась к военному на посту с просьбой вызвать Долголенко Льва Николаевича. Со смущением солдат сказал : «Мамаша, их сегодня утром отправили на фронт». Наверное, не случайно наполовину размыты чернила на этом документе…
Тяжёлые кровопролитные бои на Смоленщине буквально «выкашивали» ряды бойцов Красной армии. Постоянно шло пополнение новых солдат. Судя по датам писем, на фронт Лёва попал в конце февраля 1943 года. Он был в миномётном взводе.
Их всего 3, непосредственно написанных на фронте, письма: 26 февраля, 22 марта и 26 марта 1943 года. Каждое из них, как всегда, начинается приветствием, пожеланиями всего наилучшего. «Вчера получил твою дорогую для меня открыточку от 28/II-43. Радости моей не было предела… А что касается того, что несколько сот метров от нас передовая, над нами свистят пули, жужжат мины и снаряды, то всё это чепуха и я даже ничуть не обращаю внимания на то, что рядом где-нибудь начинают рваться мины и бомбы. Пока всё. Крепко целую вас, мои дорогие. Ваш Лёва», – пишет сын домой 22 марта 1943 года.
Последнее письмо, датированное 26 марта 1943 года, пришло домой, когда Лёвы уже не было в живых. «В бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 1 апреля 1943 года гвардии красноармеец Лев Николаевич Долголенко», – извещала похоронка. Погибшему было 18 лет и 4 месяца.
В апреле 1943 года отец Льва Николай Александрович Долголенко добровольцем ушёл на фронт. Он служил на военном аэродроме. За время службы не получил ни одного ранения. Войну закончил в Берлине. Умер в 1975 году.
Родная сестра отца, тётя Лёвы, Зоя Александровна ( он называл её в письмах кока), прошла всю войну, была военным врачом. Ни одного ранения. Умерла в 1983 году.
В 1976 году Зоя Александровна с друзьями семьи посетила место перезахоронения Долголенко Льва Николаевича.Дело в том, что первоначально он был похоронен недалеко от места боя, около деревни Осовня. Но после освобождения территории боёв были созданы братские могилы для всех погибших.
О последним минутах жизни Льва Николаевича Долголенко доподлинно неизвестно: умер он в госпитале или его не успели доставить туда. Есть два письма. Одно от Жени Алексеева, фронтового друга, от 3 мая 1943 года:
Здравствуйте Дорогая мамаша Лёвы!!!
Вашу открытку от 20 мая я получил 2 июня. С Лёвой я
встретился в г.Костроме в инженерном училище.
Были вместе с ним в танковом полку в Горьком, в
Арзамасе в пулемётно-миномётном училище и затем
в учебном батальоне. Здесь мы расстались с ним, но
потом снова встретились на фронте. Были в одном
миномётном расчёте. При наступлении его ранили.
Пуля попала в живот. Когда я подполз к нему, то он
жаловался на боль в животе. Это было 29 или 30 марта.
Ночью я его отправил на подводе в санбат. 2 апреля
43 года наше подразделение вышло из боя и ушло в
тыл на пополнение. Адрес мой изменился, и я
потерял с Лёвой связь. Из санбата его, конечно,
отправили в госпиталь, но дальнейшую его судьбу я
не знаю. Надеюсь, что он напишет мне письмо домой,
и тогда мы снова свяжемся перепиской. До
свидания!!!
Женя Алексеев.
Судя по письму, Женя простился с ещё живым
Лёвой: приказы не обсуждаются, нужно следовать за
подразделением. Поэтому-то друг не смог передать
Лёву санитарам сам.
Письмо от 25 мая 1943 года приведено без
исправлений, так, как чувствовал и писал
командир:
«Здравствуй, дорогая мамаша. Я командир данного подразделения, в котором был ваш любимый сын Лёва, а мой дорогой неоценимый боец: он у меня был личным связным и в одно время в должности писаря. В бой шли мы с ним вместе, так как он был у меня личным адъютантом. Вражеская пуля Лёвочку моего ранила в живот. Он возле меня упал в трёх шагах. Я подполз к нему. Он так испуганно назвал меня: «Дорогой мой лейтенант, братик, меня, наверно, ранило». Но сознания он никак не терял. Я ему быстро оказал помощь, забинтовал ему рану и сказал: «Лёва, ты больше испугался, чем здесь рана. Будешь живой». Приказал немедленно бойцам вынести с поля боя, направил в госпиталь. За вашего Лёву такого спасибо надо, за воспитание.
П.Русин
Среди архива лежит отдельно завёрнутая открыточка. Письмо от матери к сыну. Так почему же это письмо лежало отдельно? Потому, что оно вернулось к матери с надписью: «НЕВОЗМОЖНО ДОСТАВИТЬ». И всё. Только остались, как молитва, строки, выведенные страданием матери: «Целую тебя крепко, крепко, остаюсь крепко любящая тебя твоя мама. Сыночек!! Я жду тебя!!!».
Мне кажется, именно в этом сочетании нечеловеческой высоты подвига доблести и стойкости советских людей и человеческой простоты нашего героя – главная сила этих писем. Эти волнующие строки, проникнутые верой в светлое завтра, должны жить долгие годы. Они будут жить до тех пор, пока, поколение за поколением, мы сами не сотрем все воспоминания от нежелания больше узнать о героизме наших предков. Именно поэтому память о солдатах не должна уйти в прошлое:
Родина вами гордится
и юношей, в мир приходящих,
стойкости учит и мужеству
на доблестной жизни вашей.