Цель урока: познакомить обучающихся с историей сложных взаимоотношений Н. А. Некрасова и А. Я. Панаевой.
Оборудование: мультимедийная система, интерактивная доска; презентация.
Ход урока
1. Организационный момент (слайд 1).
2. Вступительное слово учителя.
Женское сердце, с трудом отвоеванное у толпы поклонников, у мнения света, у собственного мужа, разбивается больнее. Но эффектнее. Любовная лирика Некрасова тому официальный документ…(слайд 2)
… Петербург, 1842 год. В доме у Пяти Углов литератор Иван Панаев на правах гостеприимного хозяина потчевал чаем всю отечественную литературу. Здесь сходились в спорах Тургенев и Грановский, расхваливали обеды Гончаров и Герцен, засиживался допоздна Белинский, дремал Чернышевский, робко жег глазами хозяйку дома только-только шагнувший в печать Достоевский… Конечно, у него, конфузливого и пока "многообещающего", не было никаких шансов.
Авдотья Яковлевна Панаева, известная красавица Петербурга, лишь дружески подавала ему руку да наливала чай. Но какая она была… ослепительная! Артистичная, приветливая, великодушная и такая мудрая – не по летам! Настоящая богиня.
3. Слово обучающегося о семье А. Я. Панаевой.
(слайд 3) Авдотья Яковлевна Панаева родилась в Петербурге 31 июля 1820 года. Родители ее служили актерами на Императорской сцене: отец – А. Г. Брянский – выступал в трагических ролях, мать играла различные роли в драме, комедии и оперетте. В доме царила далеко не идеальная атмосфера, которую создавали деспотичная картежница мать и заядлый игрок на бильярде, жестокий, взбалмошный отец. «Меня никто не ласкал, – вспоминала Авдотья Яковлевна, – а потому я была очень чувствительна к ласкам». Но, судя по всему, характер все-таки унаследовала маменькин – властный и решительный.
4. Слово обучающегося об Иване Панаеве.
Жизнь в родительском доме казалась девушке мукой, и потому, не достигнув и девятнадцати лет, она вышла замуж за литератора Ивана Панаева.(слайд 4) Происходил он из богатой и славной культурными традициями дворянской семьи (по отцу он внучатый племянник Г. Р. Державина; его дядя был крупным государственным чиновником и известным поэтом-идилликом). Рано лишившись отца, тоже не чуждого литературному творчеству, Панаев рос в доме бабушки. Мать воспитанием сына практически не занималась, предпочитая жить в свое удовольствие – широко и не считая денег. Эта страсть к беззаботной, роскошной жизни передалась затем и ее сыну…
А кому красавица Авдотья досталась? Фанфарону, жиголо, неисправимому кутиле, человеку, пустоту которого, как сокрушался Белинский, «не измерить никакими инструментами». Нахваставшись перед друзьями красавицей-женой, Иван Панаев уже в первый год женитьбы потерял к ней интерес и бросился за новыми легкомысленными юбками. А Авдотье назначил роль украшения гостиной. И не стремился защищать от откровенных домогательств некоторых приятелей.
Служба тяготила Ивана Панаева, он любил свободу и умудрялся успешно совмещать светские развлечения и занятия литературой. Широкий круг знакомств во всех слоях петербургского общества, поразительный журналистский нюх и «вездесущье» обеспечили его повестям и рассказам неизменный успех, подчас с привкусом скандала. Имя его в 1840-50-х годах было у всех на устах. Притчей во языцех стала и романтическая история его женитьбы.
В 1893 году, в год кончины Авдотьи Яковлевны, двоюродный брат писателя В. А. Панаев свидетельствовал в «Русской старине»: «Мать Ивана Ивановича не хотела и слышать о женитьбе сына на дочери актера. Два с половиной года Иван Иванович разными путями и всевозможными способами добывал согласие матери, но безуспешно; наконец, он решился обвенчаться тихонько, без согласия матери, и, обвенчавшись, прямо из церкви, сел в экипаж, покатил с молодою женой в Казань… Мать, узнавши, разумеется, в тот же день о случившемся, послала Ивану Ивановичу в Казань письмо с проклятием».
«Родня, – пишет литературовед В. Туниманов, – злорадствовала по поводу мезальянса и высокомерно приняла плебейку. Однако мать Панаева злопамятностью не отличалась, вскоре смирилась, и невестке пришлось исполнять обязанности молодой хозяйки дома, напоминавшего, скорее, светско-аристократический салон (в доме Панаевых привыкли жить безалаберно, роскошно, по-барски). Для нее романтика очень скоро обернулась ошеломившей на первых порах, а потом ожесточившей прозой жизни. К тому же Иван Иванович весьма своеобразно понимал супружеский долг, совершенно не собираясь отказываться от давно ставших нормой светско-богемных привычек. Надо сказать, что он явно не оценил сильного, гордого характера Авдотьи Яковлевны, созданной царствовать, повелевать, а не исполнять роль робкой и изящной куклы в салоне светского литератора».
О знакомстве с Авдотьей Яковлевной вспоминает в своих мемуарах Афанасий Фет: «Явившись к пяти часам, я был представлен хозяйке дома А. Я. Панаевой. Это была небольшого роста, не только безукоризненно красивая, но и привлекательная брюнетка. Ее любезность была не без оттенка кокетства. Ее темное платье отделялось от головы дорогими кружевами или гипюрами; в ушах у нее были крупные бриллианты, а бархатистый голосок звучал капризом избалованного мальчика. Она говорила, что дамское общество ее утомляет, и что у нее в гостях одни мужчины».(слайд 5)
Авдотья сама, как могла, сдерживала их пыл. Любви хотелось жадно, но разве чувства предлагали ей многочисленные вожделеющие взгляды? Потому и 22-лений Николай Некрасов, введенный в их дом Белинским, получил решительный отказ – сразу, как только, по примеру многих, жарко припал к ее руке.
5. Рассказ учителя о сложных взаимоотношениях Н.А. Некрасова и А. Я. Панаевой.
В начале 1840-х годов в салоне Панаевых появился Н. А. Некрасов. Авдотья Яковлевна произвела большое впечатление на начинающего и еще никому не известного поэта (он был всего на год моложе очаровавшей его хозяйки). Юноша долго и упорно добивался ее любви, но она отвергала его, не решаясь оставить мужа. Но новоявленный поэт, едва-едва забрезживший на горизонте русской поэзии и закаленный трехлетним полуголодным прозябанием, оказался настойчивее прочих. Брюнетка с матовой кожей и чарующими глазами вмиг завладела его сердцем – он и не заметил. А обнаружив «потерю», решил, что отступать было бы глупо.(слайд 6)
Некрасову как раз начинало везти: он активно публиковался, его заметила критика, Белинский - мастер отыскивать таланты - взял его под свое крыло и привел в сердце русской литературы, где и блистала эта невероятная женщина… Убежденный, что настойчивостью можно добиться всего, Николай ринулся в бой.
Однако поединок затянулся. Панаева красноречивому поклоннику не верила. Всячески отстраняла от себя, тем самым только разжигая его страсть. Однажды Некрасов катал Авдотью на лодке по Неве и вдруг, вдали от берега, возобновил дерзкие ухаживания, пригрозив, что в случае отказа прыгнет в воду. И, можете не сомневаться, пошел бы ко дну – ведь плавать не умел! Неприступная красавица хмыкнула, а он возьми… да прыгни!
Панаева подняла крик на всю реку. Обезумевшего поэта выловили и кое-как привели в чувство. А он тут же запел свое: не согласитесь, дескать, обожаемая, ответить на мои чувства, пойду и опять прыгну. Да так, что, будьте покойны, вытащить не поспеют. И ледяная корочка, сжимавшая сердце Авдотьи Яковлевны, хрустнула…
В 1846 году супруги Панаевы в компании с Некрасовым справили летние месяцы в своем имении в Казанской губернии. Здесь поэт детально обсудил с Панаевым план выкупа и совместного возрождения журнала «Современник». И здесь же окончательно сблизился с его женой – как и мечтал.
Вернувшись в Петербург, богемная троица поселилась в одной квартире. И началась странная жизнь… Иван Панаев – муж без жены, редактор без журнала (всеми делами процветающего издания заправлял Некрасов), рогоносец без обмана… И Авдотья – супруга перед Богом и людьми одного, по факту и велению сердца – другого. Авдотья Яковлевна стала гражданской женой Некрасова – в те времена получить разрешение на развод было почти невозможно. Толки и сплетни по поводу их «неприличных» отношений не прекращались еще очень долго.
Некрасов, не всегда откровенный на словах, все половодье своих чувств излил на бумагу. Так родился поэтический «Панаевский цикл» – история неровной, бурной, мучительной любви.
Редкий день обходился без скандала. Некрасов был патологически ревнив. И столь же страстен, сколь непостоянен. Обвиняя, подозревая, распаляясь и незаслуженно оскорбляя, он остывал и мчался к Авдотье мириться только после ее ответных обвинений.
«Мы с тобой бестолковые люди: что минута, то вспышка готова!... Легче мир – и скорее наскучит», – объяснялся в рифмах поэт. По-видимому, иной формы, кроме тяжелой и гнетущей, Николай Некрасов своему чувству придавать не хотел.(слайд 7)
В 1849 году Авдотья и Некрасов ждали ребенка и, окрыленные, все девять месяцев писали совместный роман «Три стороны света». Сын родился слабеньким и умер через несколько часов.
…В одной из церковных метрических книге Петербурга в отделе «Об умерших 27 марта 1855 г.» записано: «Отставного дворянина коллежского секретаря Ивана Ивановича Панаева сын Иоан, полтора месяца». Речь идет о маленьком Иване Панаеве, сыне Некрасова. Панаева окаменела от горя. Ей срочно нужно было привести нервы в порядок, и она отправилась на лечение за границу.
А Некрасов сбегает в Рим, в Париж, в Вену. Видеть опостылевшую своей «покорной грустью» Авдотью не может. Но, не выдержав ее отсутствия, зовет к себе. И думает: «Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито. Что мне делать из себя, куда, кому я нужен? Хорошо и то, что хоть для нее нужен». Но… вновь бежит от своей мучительной привязанности. И исповедуется в письмах к другу Боткину: «Сказать тебе по секрету – но чур, по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к ней. Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова!..» Разлука моментально подхлестнула чувства Некрасова. Он забросал Авдотью нежнейшими письмами, и, получая от нее намеренно-равнодушные ответы, страдал ужасно. Панаева вернулась – с ней вернулась и идиллия в их союз. На непродолжительное время.
(слайд 8) Панаева вместе с поэтом написала большой – чтобы заполнить страницы изуродованного цензурой «Современника» – роман «Три страны света», под которым стояли две подписи: Николай Некрасов и Н. Станицкий (псевдоним А. Я. Панаевой).
Произведений, написанных двумя авторами, в русской литературе тогда еще практически не было. Несмотря на самые противоречивые отзывы, роман тем не менее пользовался успехом и выдержал несколько изданий. Вместе с Некрасовым в 1851 году Панаева написала еще один роман – «Мертвое озеро», после которого поместила в «Современнике» немало злободневных произведений. Например, в романе «Семейство Тальниковых» описала свое нерадостное детство и попыталась выразить протест против тогдашней системы воспитания. Цензура до неузнаваемости исказила роман и в конце концов запретила его.
Приступы яростной ревности и сокрушительной страсти сменялись у Некрасова холодным отчуждением. Одолеваемый черной хандрой, он мог страшно оскорбить, нередко – в присутствии посторонних. Панаева страдала и терпела. Он поэт, у него сложная натура. Но он ее любит, любит… Хотя порой видеть не может. И крутит такие постыдные интрижки, что всем друзьям за него совестно и обидно за нее.
И не нужна Авдотья мятущемуся Некрасову, и необходима, и выбор здесь только между тем и этим. Себе покоя не находит и ее, не виноватую в своей любви, терзает.
Она устала. Ее красота, пылавшая 40 лет, начала увядать. Сошел румянец, поблекли глаза. Семья?.. Детей не было. (слайд 9) В марте 1862 года от порока сердца умер Панаев. Панаев умер у нее на руках, успев испросить прощения за те мучения, что доставлял. Казалось бы, настало время Некрасову и Авдотье Яковлевне узаконить свои супружеские отношения, но было уже поздно: дело шло к окончательному разрыву, который и произошел в 1863 году.
Сейчас она катается по городам Италии и Франции без видимых целей, без удовольствий. А он не пишет… Он забыл, он, кажется, никогда больше не позовет ее назад.
Мучительно! И так хочется иметь ребенка, чтобы заботиться о ком-то… И ненавистны эти приемы, театры, выезды, все это невеселое веселье… Пятнадцать лет любви-борьбы с Некрасовым истощили ее силы – Авдотья больше не могла сражаться. Собралась с духом… и сожгла все мосты.
Затянувшееся путешествие по чужим странам и петлям собственных чувств закончилось. После 15 лет жизни с Николаем она еще 15 прожила вне его существования, изредка прислушиваясь к грому некрасовской поэзии и отголоскам слухов о часто меняющихся в его сердце женщинах. И еще 15 лет – после его смерти, влача бедное существование и зарабатывая на пропитание литературными трудами.
А Некрасов, после разрыва отданный другим страстям, конечно, жил неспокойно. И все-таки тужил по ней, Авдотье, до смерти не забытой:
"Безумец! Для чего тревожишь
Ты сердце бедное свое?
Простить не можешь ты ее –
И не любить ее не можешь!.."
«Мы разошлись на полпути,
Мы разлучились до разлуки…»
Полтора десятка лет жизни и не вместе, и не порознь… Такие «кончерто гроссо» утомят даже самое любящее сердце. Авдотье Яковлевне за сорок, она жаждет стабильности, материнского счастья… А что же друг сердца Коленька? Он, кажется, в прошлом навсегда. Да еще некрасивая история с огаревским наследством подлила масла в огонь: брат Некрасова, Федор Алексеевич, страшно оскорбил Панаеву из-за денег. Достаточно для того, чтобы она навеки сожгла мосты и вычеркнула из сердца давнего мучителя и обидчика. К болезни Николая Алексеевича, которую Панаева мучительно переживала, прибавилось еще одно горе: смерть сына. Это был уже третий ребенок, которого потеряла Авдотья Яковлевна. К этому времени Некрасов стал общепризнанным известным поэтом и обеспеченным человеком. Охота, Английский клуб (к слову, вступительный взнос в него составлял сумму, на которую можно было прокормить несколько деревень), карты… Его отношения с Панаевой продолжали оставаться весьма и весьма нелегкими. Они то жили вместе, то расходились.
«Сколько у меня было души, страсти, характера и нравственной силы – все этой женщине я отдал, все она взяла, не поняв… что таких вещей даром не берут», – жаловался поэт в одном из писем Н. Добролюбову. «Некрасов с Панаевой окончательно разошлись, – сообщал Д. П. Боткину В. П. Боткин в апреле 1855 года. – Он так потрясен и сильнее прежнего привязан к ней, но в ней чувства, кажется, решительно изменились».
В 1863 году Авдотья Яковлевна, к тому времени давно вдова Панаева, вышла замуж за литератора Головачева. В браке родилась дочь, и все пошло так, как давно мечталось и хотелось… Увы, счастье им выпало недолгое, и вскоре Авдотья Яковлевна вновь носила траур по супругу.
Как ей жилось без Некрасова, вспоминала ли о своем роковом поэте? Доподлинно неизвестно. Известно лишь, что бедствовала, зарабатывала на жизнь рассказами и редактурой. После смерти мужа Панаевой пришлось снова взяться за перо, чтобы поставлять повести и романы для второстепенных журналов. Незадолго перед смертью писательница закончила свои знаменитые «Воспоминания». Рассказывают, что некоторые из ее современников весьма беспокоились перед публикацией откровенных мемуаров Авдотьи Яковлевны, изобилующих подчас ярко окрашенными субъективными и нелицеприятными оценками.
«Если бы не страх, что маленькие сироты, мои внучата, умрут с голоду, то я бы ни за что не показала бы носу ни в одну редакцию со своим трудом, так тяжело переносить бесцеремонное отношение ко мне», – признавалась она.
Но если на долю Панаевой выпало хотя бы короткое супружеское счастье, то Некрасова еще долго бросало по волнам житейских бурь. Утихомирила его болезнь. И сердечный интерес, случившийся на закате жизни. Избранницей этого эстета с утонченным вкусом стала деревенская девка Фекла Викторова. Хорошенькая простушка, не «обезображенная» интеллектом – удивительный выбор, не так ли? Николай Алексеевич пусть и преклонялся перед нравственной чистотой своей зазнобушки, однако предпочитал звать относительно благозвучным именем Зина, приглашал к ней учителей, обучал манерам и выгуливал по выставкам. Тому, что чувства к Зине-Фекле были глубоки, критики и литераторы видят подтверждение в том факте, что поэт посвятил ей целых три стихотворения и поэму «Дедушка». Кстати, с ней же Некрасов решил обвенчаться церковным браком. Вероятно, стоя у жизненного края, поэту очень хотелось уйти благородным человеком. И также хотелось оградить Зину от мороки с наследством, она же столько для него сделала – была рядом в минуты болезни… Так или иначе, незадолго до смерти поэт написал Зине посвящение:
«Ты еще на жизнь имеешь право
Быстро я иду к закату дней
Я умру, моя померкнет слава
Не дивись и не тужи о ней!
Знай, дитя: ей долгим, ярким светом
Не гореть на имени моем,
Мне борьба мешала быть поэтом
Песни мне мешали быть бойцом».
А Авдотье Яковлевне он адресовал совсем другие строки. (слайд 10)Где не рассуждал, что же именно всю жизнь мешало ему и стоит ли тужить о быстротечности мирской славы:
«Все, чем мы в жизни дорожили,
Что было лучшего у нас, -
Мы на один алтарь сложили, -
И этот пламень не угас!
У берегов чужого моря,
Вблизи, вдали он ей блеснет
В минуты сиротства и горя,
И – верю я, она придет!
Придет… И, как всегда, стыдлива,
Нетерпелива и горда,
Потупит очи молчаливо.
Тогда… Что я скажу тогда?
Безумец! Для чего тревожишь
Ты сердце бедное свое?
Простить не можешь ты ее –
И не любить ее не можешь...»
А Некрасова не покидала надежда покорить сердце этой «необыкновенной женщины». «Он был страстный человек и барин», – так спустя годы скажет о нем Александр Блок.
Как долго ты была сурова,
Как ты хотела верить мне,
И как и верила, и колебалась снова,
И как поверила вполне! – писал Некрасов о перипетиях своих взаимоотношений с Авдотьей Яковлевной.
Именно в этот период обстоятельства личной и общественной жизни Некрасова сделались достаточно сложными. Поэт стал часто и серьезно болеть, и это сильно отразилось на его и без того нелегком характере.
«Я бы, пожалуй, и не назвал его суровым, в сущности он таким и не был, – вспоминал его современник П. И. Вейнберг, – а только к людям, которым он не симпатизировал, он относился очень тяжело. У него был какой-то особенный взгляд, который я еще при его жизни сравнивал со взглядом гремучей змеи. Он умел этим взглядом «убивать» не симпатичных ему лиц, не говоря при этом им ни неприятностей, ни дерзостей…»
Со временем нервы Николая Алексеевича совсем сдали, и он теперь частенько выходил из себя по малейшим пустякам. После одной из ссор в его записной книжке осталось признание Панаевой: «Без клятв и без общественного принуждения я все сделала во имя любви, что только в силах сделать любящая женщина».
Вспоминая о размолвках с Авдотьей Яковлевной, Некрасов позже напишет:
Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово…
Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья…
6. Заключительное слово учителя.
«Люди с темпераментом Некрасова редко бывают склонны к тихим радостям семейной жизни, – свидетельствовал историк и литературный критик А. М. Скабичевский. – Они пользуются большим успехом среди женского пола, бывают счастливыми любовниками или донжуанами, но из них не выходит примерных мужей и отцов. Понятно, что и Некрасов, принадлежа к этому типу, не оставил после себя потомства. Только под старость, когда страсти начали угасать в нем, он оказался способным к прочной привязанности к женщине, на которой и женился на смертном уже одре».
Умерла Авдотья Яковлевна 30 марта 1893 года, на семьдесят третьем году жизни, в бедности. Похоронили ее на Волковом кладбище в Петербурге. Она прожила дольше многих из тех, о ком писала, оставив в истории российской литературы свое пусть и не очень громкое, но не затерявшееся среди прочих имя.(слайд 11)
7. Домашнее задание: проанализировать одно стихотворение (на выбор) из «Панаевского цикла» Н. А. Некрасова.
Литература:
- «Роман-газета» № 19, 2009.
- Авдотья Панаева. Воспоминания. «Роман-газета» № 20.
- Чуковский К.И., Жена поэта, П., 1922;
- Черняк Я.З., Огарев, Некрасов, Герцен,
- Чернышевский в споре об огаревском наследстве. (Дело Огарева – Панаевой), М.-Л., 1933;
- История русской литературы XIX века.