<Рисунок 1>
Появляющиеся в печати произведения Пантелеймона Сергеевича Романова (1884-1938) встречались и критикой, и похвалой. Его обвиняли в мещанстве, пустой анекдотичности, фотографизме, равнодушии. Но утешением Романова-писателя было читательское признание, поэтому не изменял своему творческому кредо: писать об обычном, избегать личных мотивов, исключительных героев; писать о жизни не по приказу. Он считал, что "если художник сможет отличить то, что свойственно десятилетию, от того, что свойственно неопределенно большой бесконечности времени, он сможет создавать великие вещи" [3. С. 14]
Умение видеть за внешним сущность позволило Романову выработать свой стиль, для которого характерны не только достоверная речь персонажей, но и лаконизм в передаче жеста, движения, мимики, опора на деталь. Критик А. К. Воронский одним из первых обнаружил эти существенные черты творчества писателя и среди множества его произведений выделил "простые, выпуклые рассказы П. Романова, где за анекдотом скрывается обычно серьезное содержание" [2. С. 12-13].
Вот и в рассказах "Дорогая доска" (1931), "Гвозди" (1932) перед нами встаёт эпоха коллективизации и раскулачивания, а в рассказах "Белая свинья" (1931), "Замечательный рассказ" (1931), "Тёплый ветер" (1932) писатель показывает ещё и несоответствие пропагандистской шумихи и реального положения хозяйства страны 1930-х годов.
"Белая свинья" (1931)
<Рисунок 2>
В основе рассказа "Белая свинья" лежит анекдотический случай.
В деревню приезжают сотрудники Союзмяса для закупки свиней, контрактации. Крестьяне же, решив, что свиней "будут отбирать бесплатно, порезали в одну ночь всех" [1. С. 456] Один только кузнец пожалел резать, положившись на судьбу.
Но сметливый мужик Пузырёв, "которому предстояло отвечать первым" [1. С. 457,] придумал, как обмануть приезжих. Он просто одолжил свинью у кузнеца. Пришедшие посмотреть на "первую жертву контрактации" мужики "чуть не ахнули: в закуте на свежей соломе лежала большая белая свинья с чёрной отметиной на лбу". [1. С. 458]
Примеру находчивого Пузырёва последовали и другие жители деревни.
В следующем дворе контрактантам также предложили выпить и осмотреть свинью. Конечно, естественно, что каждая следующая свинья прибавляла в весе, а потом увеличилось и их количество:
"Только эта как будто маленько побольше"; "А товарищ Белов, едва переступив порог, остановился, чем-то пораженный:
- Э, да тут целых две.
- Нет, одна, это натощак так кажется,-сказал один из мужиков, а хозяин избы злобно оглянулся на него и показал ему из-под полы кулак.
-Но эта одна двух стоит! Ох и здорова. Ставь триста рублев, товарищ Холодков, без всякого разговору. И особую отметину проставь, чтоб не спутать: белая с черной отметиной во лбу.
В следующем дворе были записаны две белых свиньи с черными отметинами. Причем товарищу Белову сначала показалось было четыре, но Холодков поправил его, для верности пощупав даже свиней руками, причем еще удивился, что щупает разных свиней, а руки у него все сталкиваются". [1. С. 459]
Свинья становится символом обмана (Подложить свинью), она не только спасает крестьян от штрафа и судебной ответственности, но и живёт уже своей собственной жизнью (Как тут не вспомнить подпоручика Киже): "Вдруг по дороге из соседней деревни показался мужик на телеге, гнавший лошадь во весь дух. Все узнали в нем того, который был здесь в момент приезда контрактантов. Остановившись у последнего кузнецового двора, приезжий вбежал запыхавшись в избу и крикнул:
- Ради господа, свинью скорей давай!
-Еще не отделалась, она у соседа принимает". [2. С. 459-460].
Мастерски используя диалог, автор позволяет нам самим читать между строк, привлекает внимание к психологии человека 1930-х годов, защищающего свои мелкие жизненные интересы.
"Дорогая доска" (1931)
Не менее анекдотичной выглядит и история, о которой мы узнаём из рассказа "Дорогая доска": в деревне Храмовке (наверное, от слова "храм") "после краткой информации заехавшего на минутку докладчика по постановлению общего собрания было решено перейти на сплошную коллективизацию".[1. С. 453]
И хотя на собрании все голосовали за колхоз, Нил Самохвалов (говорящая фамилия, редкое имя) отказывается идти в колхоз, так как очень дорожит своей лошадью: "У меня одна лошадь пять тысяч стоит, дам я над ней мудровать? Потому это верный друг, а не лошадь". [1. С. 453]
Естественно, что после этого его объявляют кулаком и классовым врагом, а над воротами решают повесить доску с соответствующей надписью. Как Нил не возмущался, а вскоре доску пришли вешать. На эту церемонию сбежалась вся деревня (В рассказе "Белая свинья" пришедшие поглядеть на контрактацию мужики тоже похожи на зрителей в театре).
Кроме того, необходимо отметить, что в рассказе "Дорогая доска" только у главного героя есть имя и фамилия. Другие же персонажи названы по-разному: заехавший на минуту докладчик, мужики, сельсовет, один из приятелей Нила, председатель, кто-то, сосед, испуганные соседи, кто-то из зрителей, кузнец, кто-то, все.
Когда наутро обнаружилась пропажа "дорогой доски", Нил Самохвалов был доволен и благодарил "доброго человека", снявшего её. Но радость его была недолгой: "Но на другой день его вызвали в сельсовет и сказали, что с него причитается тридцать пять рублей.
-Каких?..
-Вот этих самых... Двадцать пять за снятие доски, десять за то, что день не висела.
-Да ведь сымал-то не я?!
-Ничего этого не знаем. Должен смотреть.
- Ах, сукин сын, подлец... Только бы найтить его, этого благодетеля, я б его разделал под орех... Что ж теперь, опять будете вешать?
-Нет, уж теперь сам вешай. Если до двенадцати часов не повесишь, то как за полный день пойдет, ще десять.
-Да где ж я доску-то возьму?!
-Сам напишешь, только и всего, небось человек грамотный. И чтоб точь-в-точь такая же была.".[1. С. 454]
И Нил Самохвалов уже через десять минут бегал по деревне в поисках краски, а найдя, садится писать доску, чтобы повесить её на собственные ворота. Он даже любуется своей работой: "отстранив от себя доску на длину вытянутой руки, любовался своей работой"; "Все разошлись, и только Нил стоял перед доской и, иногда прищурив глаз, отходил от нее и то дальше, то несколько в сторону, как мастер, только что кончивший картину и после восторгов зрителей оставшийся с ней наедине".[1. С. 456]
Поражает не столько любование своей работой, сколько поведение Нила Самохвалова, напоминающего героя чеховского рассказа "Хамелеон". Самохвалов только недавно благодарил "доброго человека", постаравшегося снять позорную доску, как страх потерять деньги заставляет его, не стесняясь в выражениях, ругать этого благодетеля: "Ах, сукин сын, подлец... Только бы найтить его, этого благодетеля, я б его разделал под орех:"; "Какая же это сволочь сняла, скажи пожалуйста.."; "Попробуй только теперь кто... все кости переломаю, если увижу".[1. С. 454-456]
Позорная доска с надписью, что Нил Самохвалов - кулак и классовый враг, становится, действительно очень дорогой, особенно для самого Нила. Автор показал нам противоречивую сущность героя, поставив его в максимально комическую ситуацию.
"Гвозди" (1932)
Рассказ "Гвозди" также погружает нас в атмосферу 1930-х годов.
В рассказе "Гвозди" действие происходит в двух пространственно-временных плоскостях: в райисполкоме и в Сидоровском сельсовете. Да и время действия не конкретизировано: можно только предположить, что это поздняя осень: герои в полушубках, тулупчиках, один из посетителей выдает дочь замуж (осень - традиционно время свадеб на Руси).
Некоторые герои рассказа названы (председатель райисполкома Иван Семёныч, начальник строительства риги Кубышкин (сразу вспоминается "Держать деньги в кубышке (перен.: прятать свои сбережения дома; разг."),[4. С. 312] его помощник Мишка, председатель Сидоровского сельсовета Семён Митрофаныч, секретарь сельсовета Василий Иваныч, - а у других нет даже имени: секретарь из райисполкома, посетитель в старом полушубке, мужичок в тулупчике, бригадир, присланный из центра, владелец телёнка, очередной проситель, кто-то.
Рассказ "Гвозди", как и рассказы "Белая свинья", "Дорогая доска", целиком построен на диалоге. Сюжет его прост: в районе из-за отсутствия гвоздей остановилась постройка риги для обобществлённого скота. Председатель райисполкома Иван Семёныч ругал начальника работ: "Где ж у тебя голова была? Начинаешь строить, а у тебя нет [гвоздей].
- Иван Семеныч, говорю тебе, что во всей волости ни одного гвоздя не найдешь, а не то что... Все же на большое строительство ушло.
- А прошедшей весной в Сидоровке были гвозди?
- Да ведь это что ж, покамест спохватились, их другие расхватали". [1. С. 427]
И тут же диалог прерывается - происходит резкая смена места действия: автор переносит нас в Сидоровку.
Председатель сельсовета уже получил приказ (упоминание о нём в пространственно-временной плоскости райисполкома и становится той связующей ниточкой между двумя уровнями) из района "о запрещении резать молодняк - телят там, прочее что" [1. С. 427] и сам огорчён этим приказом, о чём говорят и его действия ("бросил его на стол" [1. С. 427]), и слова: "Покушали мужички телятинки. Только было нацелились всех телят перевесть, чтобы в колхоз не отдавать, нате, пожалуйте, там уж предусмотрели". [1. С. 427] В диалог с ним вступают находящиеся в сельсовете мужики. И сразу возникает ощущение общности героев. Их многоголосый хор возмущений прерывается только с приходом бригадира из района, потому что в системе персонажей рассказа "свой - чужой" он относится к "чужим".
Но противопоставление на этом не заканчивается: автор противопоставляет не только райисполком - сельсовет, но и показывает, что крестьяне Сидоровки абстрагируются даже от понятия "народ" - это не они, это кто-то другой режет скот, чтобы не отдавать его в колхоз.
В разговоре с бригадиром проявляется себя "герой коллективный" ("группа главных персонажей, которые трактуются в произведении равноценно и представляют обычно определённую общественную среду" [5. С. 219]), коллективный персонаж, имеющий голос: "В совет вошел бригадир, присланный из центра. Все замолчали.
-Товарищ, а вы ловко нас подкузьмили,- сказал, опять засмеявшись, мужичок в тулупчике.
Бригадир оглянулся.
-Чем это?
-А вот насчет телят и прочего. Теленка, говорят, резать нельзя. Хорошо это?
- Конечно, хорошо. Ведь вы и так всю скотину перевели.
-Да, известное дело,- заговорили все,- этот народ все норовит только сам ухватить, а до общества ему дела нет" [1. С. 427] [выделено мной - Н.Ж.].
Итак, проблема обозначена: запрещено резать скотину. Но у всякого правила всегда есть исключение, а из безвыходной ситуации выход. Активность (четыре раза вступает в диалог) в поисках этого выхода проявляет в рассказе мужичок в тулупчике (обращают на себя внимание уменьшительно ласкательные суффиксы - ок-, -чик-, ничуть не уменьшающие его роли в разрешении возникшей проблемы).: "А когда бригадир ушел, мужичок в тулупчике, подождав, когда захлопнется дверь, сказал:
-Так как же насчет телят-то? А ежели он захворает у меня и ежели не прирезать, все равно подохнет.
-Без удостоверения и разрешения сельсовета не имеешь права,- сказал председатель". [1. С. 428]
Не меньшую роль играет в рассказе "Гвозди" и секретарь Сидоровского сельсовета, определяя цену обхода закона: "А ежели удостоверение от вас будет, так, значит, можно резать? - спросил владелец теленка.
- Можно, только чтобы болезнь какая-нибудь была. Заднюю ногу отвалить и зажарить,- сказал секретарь, подписывая какие-то бумажки.
- Лучше без задней ноги остаться, чем целого теленка потерять,- сказал владелец теленка, думая о чем-то". [1. С. 427]
Итак, выбор сделан. Уже через полчаса владелец телёнка снова прибежал к секретарю (не к председателю!): телёнок подавился гвоздём - "на ладан дышит". [1. С. 428] Слабые попытки соблюсти формальности в этой ситуации обмана отметаются увесистыми аргументами, против которых не может устоять даже председатель: "Жирный, говоришь, теленок, задняя нога здоровая будет.
- Здоровая, сейчас умрет, и передние ничего,- прибавил владелец, поглядев на секретаря.
Секретарь неожиданно для себя сделал горлом глотательное движение и, сейчас же махнув рукой, отошел.
- Ну тебя к черту,- сказал он с досадой.- Давай напишу.
- Лучше уж без двух ног остаться, чем целого теленка потерять,- сказал владелец, беря из рук председателя удостоверение". [1. С. 428]
А когда гвоздь как причина для выдачи удостоверения на разрешение забоя телёнка опасно часто звучит, очередной вбежавший посетитель согласен и на большие жертвы: "Лучше без трех ног остаться, чем совсем без одной" [1. С. 427].
Итак, очередная битва государства с населением, то есть крестьянином проиграна, потому что "людишки, хоть и привыкли покоряться судьбе и всякому, кто берет на себя ее полномочия, хотят жить, а посему изворачиваются как умеют". [6. С. 254]
Но события на этом не закачиваются, композиция замыкается в кольцо - автор снова переносит нас в пространственно - временную плоскость райисполкома: прошло некоторое время, отосланы отчёты сельсоветов в район. И если председатель райисполкома Иван Семёныч как громом поражен отчётом из Сидоровки да и начальник работ Кубышкин всё быстро понял, то значит, Семен Митрофаныч так и не смог преодолеть свою жадность и выйти из "затруднения": "Семен Митрофаныч, - крикнул от своего стола секретарь,- что они наладили на одни гвозди, во всей волости гвоздя не найдешь, а у вас телята только гвоздями и давятся. Ведь председателю райисполкома отчёт придется посылать.
- Правда, неловко получается,- сказал председатель, почесав в затруднении за ухом". [1. С. 429]
Незамедлительная реакция последует сразу же: Мишка, помощник начальника работ Кубышкина, уже запрягает лошадей, чтобы ехать с понятыми в Сидоровку за гвоздями.
Битва проиграна - да здравствует новая битва.
Вот так в рассказах - миниатюрах Романов старался донести до читателей правдивые истории о людях, попавших в самые разнообразные житейские ситуации. Даже не прибегая к многочисленным изобразительно-выразительным средствам языка, писатель создал яркие образы, выразительные характеры.
В рассказе "Гвозди" перед нами возникает сразу несколько типов человеческого характера. Например, образ руководителя складывается из мельчайших деталей: Семён Митрофаныч бросает на стол пришедший из района приказ (он недоволен его содержанием, но автор прямо об этом не говорит); не требует взятки с посетителя, а интересуется, жирный ли телёнок, большая ли будет задняя нога; не он а секретарь делает вывод в сложившейся ситуации с телятами и думает о будущем отчёте в район. Таким образом, перед нами весьма недальновидный руководитель, стремящийся приспособиться к новым общественным условиям, урвать выгоду для себя, скорее всего "вчерашний крестьянин".
Но работников сельсовета и райисполкома роднит одна деталь: их деятельность не вызывает у них энтузиазма, а скорее - раздражение, досаду: "Председатель райисполкома ругался с начальником работ из-за того, что у того остановилась постройка риги для обобществленного скота из-за отсутствия гвоздей, в то время как к нему подошел секретарь и сказал:
- Иван Семеныч, как же насчет приказа, надо бы его разослать по сельсоветам.
- Насчет какого приказа? - спросил, досадливо поморщившись, председатель.
- Да о запрещении резать молодняк-телят там, прочее что.
- А, это... известно, надо разослать:";[1. С. 426-427]
"Секретарь неожиданно для себя сделал горлом глотательное движение и, сейчас же махнув рукой, отошел.
- Ну тебя к черту,- сказал он с досадой.- Давай напишу". [1. С. 428] [выделено мною - Н.Ж.]
Образ крестьянина ещё более собирателен: он напуган ("испуганно спросил один из посетителей", "говорили испуганными голосами" [1. С. 427-428]), насторожен, не доверяет новой власти, но всё так же весел ("Товарищ, а вы ловко нас подкузьмили,- сказал, опять засмеявшись, мужичок в тулупчике". [1. С. 427]), хитёр, не желает расставаться со своей собственность (в Сидоровке овец уже резали, поэтому у посетителя в старом полушубке на спине заплатка из новой овчины) и готов пожертвовать малым, чтобы не потерять всё ("Лучше без задней ноги остаться, чем целого теленка потерять,- сказал владелец теленка, думая о чем-то". [1. С. 428])
В создании образа персонажа кроме детали писатель прибегает и к самому выразительному средству - разговорному языку. Речь его персонажей богата яркими образными выражениями, просторечиями, грубыми словами: "мать честная", "иттить", "заместо", "отвалить", "подыхает", "Ну тебя к чёрту", "ради господа", "ни черта не выйдет", "сукины дети" или такие: "Чего там осмотрим, он уж на ладан дышит, покамест осматривать будешь, он сдохнет десять раз" [1. С. 428] "На ладан дышать" - находиться при смерти (устар.); [4. С. 318] "Товарищ, а вы ловко нас подкузьмили,- сказал, опять засмеявшись, мужичок в тулупчике" [1. С. 428]. Подкузьмить (прост.) - "поставить в трудное, неприятное положение, подвести". [4. С. 536]
П. С. Романов всегда писал так, чтобы его понял даже самый простой человек.
Библиографический список:
- Романов, П.С. Повести и рассказы / Сост. и вступ. статья С.Никоненко /. - М.: Худож. лит., 1990. - С. 426-429.
- Никоненко, С. Наука зрения Пантелеймона Романова / Романов П. С. // Повести и рассказы / Сост. и вступ. статья С. Никоненко.- М.: Худож. лит. 1990. - С. 3-18.
- Романов, П. Из записной книжки писателя. Мысли об искусстве / П. Романов. //Сборник "Утро". - Л., 1927. - с. 200. / П.С. Романов. Повести и рассказы / Сост. и вступ. статья С.Никоненко /- М.: Худож. лит., 1990. - С. 14.
- Ожегов, С.И., Шведова, С.Ю. Толковый словарь русского языка / С.И. . Ожегов, С.Ю. Шведова. - М.: Азбуковник, 1999. - 944 с.
- Тамарченко, Н.Д. Система персонажей и авторская позиция / Н.Д. Тамарченко. Теоретическая поэтика: Хрестоматия - практикум. - М.: Издательский центр "Академия", 2004. - 400 с.
- Злобина, М. Ключи Пантелеймона Романова / М. Злобина // Новый мир. - 1989.- № 9.- С.253-258.
- Воронский, А. К. Советская литература и белая эмиграция. / А.К.Воронский // Прожектор, 1927, № 17. / П.С. Романов. Повести и рассказы /Сост. и вступ. статья С.Никоненко /- М.: Худож. лит., 1990. - С. 12-13.
- Русская литература XX века: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений: В 2т. - Т. 1: 1920-1930-е годы/Л.П.Кременцов, Л.Ф.Алексеева, Т.М.Колядич и др.; Под ред. Л.П.Кременцова. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Издательский центр "Академия", 2005. - 496 с.