“Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства”, - небрежно роняет Томский о Германне, танцуя на балу у***ского посланника с Лизаветой Ивановной. “Молодая мечтательница”, проявляющая в силу своего зависимого положения романтические наклонности, очень серьезно воспринимает “мазурочную болтовню” кавалера. С ужасом глядя на Германна в своей комнате, она вспоминает: “У этого человека по крайней мере три злодейства на душе”.
Начать урок, на мой взгляд, лучше всего инсценировкой этого эпизода, которая позволит учащимся погрузиться в глубины сюжетной стихии повести.
После чего последует опорный вопрос:
Какие три злодейства совершил Германн?
Его постановка придает уроку, в центре внимания которого три главных образа – Германн, Лизавета Ивановна и графиня, - целостность и завершенность. Красной нитью пройдет этот вопрос через весь урок, и, словно бусинки, нанижутся на него результаты совместной моей работы и учащихся. Я позволю надолго сохранить в памяти все то, что станет литературоведческим открытием.
Ученики легко “открывают” первое злодейство Германна: обманутая Лизавета Ивановна вызывает их горячее сочувствие. Внимательно читаем строки, посвященные судьбе героини (II гл.: “В самом деле, Лизавета Ивановна была пренесчастное создание…”; “Лизавета Ивановна была домашней мученицей”).
“Пренечастное создание”, “домашняя мученица” - анализируя эти пушкинские характеристики героини, попробуем разобраться, что же толкнуло её откликнуться на домогания “влюбленного” военного инженера.
“Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест”, около которых увивались “расчетливые молодые люди”. Так пишет Пушкин. А может быть, эти мысли принадлежат самой девушке?
- Лизавета Ивановна – безответная жертва. Германн насмеялся над ней, растоптыл её чувство, - скажут ученики.
Предостерегая от прямолинейности в характеристике героини, учитель напоминает: “Она была самолюбива, живо чувствовала свое положение и глядела кругом себя, - с нетерпением ожидая избавителя”. Посоветуюсь с учениками: может быть, трагедия Лизаветы Ивановны в том, что она также не свободна от расчета?
“Вы чудовище!” - восклицает она в финале IV главы, которую можно прочитать по ролям (Лизавета Ивановна, Германн и “за автора”) или сделать инсценировку, которая по моему мнению – один из самых действенных методических приемов в преподавании литературы.
Именно инсценировка (в любой форме) помогает ученикам наглядно увидеть героев произведения, что называется, “живьем”, позволяет преодолеть барьер между кажущимся сухим книжным вымыслом и увлекательной для подростка реальной жизнью.
“Где же вы были?” - “испуганным шепотом” спросит ученица, исполняющая роль Лизаветы Ивановны.
“…Германн пожал её холодную безответную руку, поцеловал её наклоненную голову и вышел”.
Важно, чтобы занимательность в ходе инсценировки не восторжествовала над содержательностью. Возвращаем учеников из области наблюдений в область размышлений:
- Успел ли Германн полюбить Лизавету Ивановну за то короткое время, когда роковой целью его ухаживаний было проникновение в дом?
Несомненно. И поцелуй доказывает это. Что же помешало ему полностью отдаться возникшему чувству? Ответ звучит из уст Лизаветы Ивановны: “Деньги, - вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его!”.
- С каким чувством “бедная девушка” простилась с Германном?
Её “холодная безответная рука” (удивительно точная художественная деталь!) говорит о многом. О чем думала в этот момент Лизавета Ивановна, если учесть, что впоследствии она вышла замуж “за очень любезного молодого человека”, который имел “порядочное состояние”?
Без труда определяют учащиеся и “вторую жертву” Германна: старуха-графиня! Ученики пересказывают II главу, которая повествует о её жизни, знакомит с особенностями характера персонажа, останавливаются на отношении к нему автора. Затем ребята слушают монолог Германна (V гл.: “Для кого вам беречь вашу тайну…”).
Следует обратить их внимание на слова героя: “Я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну”.
Итак, кто же третья жертва Германна? Вопрос “коварный”, открывающий обширное поле для предположений и размышлений подростков. В случае, если предыдущая работа отняла слишком много времени, он может стать домашним заданием (письменным или устным), к выполнению которого учащихся надо хорошо подготовить, искусно подведя к мысли, которая пока очевидна только для учителя: “третья жертва” - сам Германн.
Еще раз вспомнив слова, сказанные героем старухе, и его потаенные мысли, которые неожиданно открылись Лизавете Ивановне, перейдем к чтению отрывка “Германн был сын обрусевшего немца…” (II гл.)
“Он расчетлив, вот и все!” - характеризует его Томский.
- Все ли? – обращаюсь к классу.
Может случится так, что вопрос окажется не под силу ребятам. Но и в этом случае не следует отказываться от “усложнений” беседы. Дополнительные вопросы способны помочь учащимся отыскать правильный ответ на главный вопрос.
- Каким предстал перед Лизаветой Ивановной Германн в их первую встречу?
Читается отрывок “Черные глаза его сверкали из-под шляпы…”
Каким образом всего за три недели Германн сумел добиться свидания?
В чем заключалась притягательность его писем для Лизаветы Ивановны?
Один из учеников декламирует отрывок: “Германн их писал, вдохновенный страстию, и говорил языком, ему свойственным: в них выражалась и непреклонность его желаний, и беспорядок необузданного воображения”.
Так исподволь подводим ребят к ответу:
Германн был не только расчетлив. Пушкин заострял на этом внимание: “Он имел сильные страсти и огненное воображение…”
Именно огненное воображение и заставило героя перечеркнуть жизненный ориентир, который он сам для себя создал: “Расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты”.
Ученики отметят решительность Германна, суровость его души. Особый разговор состоится о том, как алчность, жажда обогащения постепенно заслоняют в его душе все остальные чувства: ни сомнений, ни угрызений совести, ни тем более раскаяния. У Германна “профиль Наполеона” - бесчувственный профиль, словно отчеканенный на расхожей монете.
Соединение корыстолюбия с огненным воображением приводят Германна к трагическому концу: человеку с душой Мефистофеля превращается в душевнобольного. Мечтавший обрести “покой и независимость”, он вынужден до конца своих дней беспокойно повторять названия трех роковых карт…