Уроки словесности (интегрированный урок русского языка и литературы)

Планирование уроков русского языка и литературы – это один из главных педагогических приемов, используемых в работе.

Нередко учителей русского языка и литературы называют учителями – словесниками. Но очень часто можно встретить толкование различных подходов к урокам русского языка и литературы. Языковедение и литературоведение не должны отрываться друг от друга. Удовлетворяет ли нас уровень литературного образования наших учеников, их грамотность, их устная речь? Конечно, нет, ибо не всегда мы учим чувствовать слово, видеть и понимать его смысл, стилистическую роль, богатейшие возможности. Для учителей словесников главная из межпредметных связей – связь русского языка и литературы, та глубинная связь, когда знания по русскому языку, речевые умения и навыки закрепляются на уроках литературы, а знания по литературе обогащают речевую практику учащихся на уроках русского языка.

Речевая деятельность учащихся многообразна: слушание, чтение, говорение, письмо. Наше время требует грамотного, осмысленного овладения не просто речью, а хорошей речью. У кого же учиться, как не у мастеров слова – писателей и поэтов. В условиях сельского безденежья, когда сложно обновить учебники по предметам, я составляю свое тематическое и поурочное планирование во взаимосвязи русского языка и литературы, которое позволяет добиваться положительных результатов.

Основные приемы интеграции уроков русского языка и литературы заключается в следующем:

• Уроки русского языка строятся на материале художественных текстов изучаемых произведений или литературно – критических статей о творчестве писателей (в качестве дидактического, раздаточного материала, контрольного диктанта, изложения). Например, в 8 классе на уроке русского языка по теме “Обобщающий урок “Односоставные предложения” используется текст Н.Карамзина “Бедная Лиза” и др.
• На уроках литературы анализируется язык художественных произведений (лексика, синтаксис, изобразительно – выразительные средства)

Этот прием не новый, но, используя его в системе, можно добиться определенных результатов. От отношения к учителю, от отношения к предмету – зависит успех ребенка в обучении.

Общие принципы работы учителя русского языка и литературы в свете вышеизложенного сводится к следующему:

– самое пристальное внимание – художественному слову,
– от слова к словосочетанию, от словосочетания – к предложению, от предложения к тексту.

10 класс

I. Словарно—орфографическая работа (словарный диктант с заданием – образовать словосочетания с данными словами в роли или главных, или зависимых слов):

Мировоззрение — (мировоззрение писателя формировать мировоззрение)
традиции — (следовать традиции, развивать традиции, традиции русской классики, трудовые традиции)
романтик — (мечтательный романтик)
прогрессивный — (прогрессивный писатель)
мечтатель — (восторженный мечтатель)
творчество — (дух творчества, творчество поэта)
воображение — (богатое воображение, воображение художника)
иллюзии — (строить иллюзии, беспочвенные иллюзии)
замысел — (первоначальный замысел, изменение замысла).

2. Составим предложения по опорным словам.

Порядок таков: от слова — к словосочетанию, от словосочетания — к предложению, от предложения — к тексту на тему “Как Гончаров работал над романом “Обломов”.

• а) впечатления – картины – лица – судьбы – мысли;
  б) жизненные впечатления — картины (яркие) действительности — лица героев — судьбы героев — авторская мысль:
  в) накапливались жизненные впечатления,
  составлялись картины действительности,
  вырисовывались лица героев выстраивались судьбы героев (их судьбы) формировалась авторская мысль;
• а) мир — замысел — слово;
  б) мир романа — творческий замысел — слово писателя;
  в) разрастался, поселялся мир будущего романа;
  творческий замысел приобретал законченный вид,
  замысел воплощался в художественное слово.., и т.д.

З. А теперь обратимся к слову писателя. Напишем словарный диктант правописание неопределенных местоимений и наречий. (Дома учащиеся повторяли данную тему, выписывая из текса слова на данную орфограмму):

никому не изменяющий момент жизни
ничем не интересовался
ничего не совершил
ни с кем не хотел встречаться
ничто не мешает думать лежа
никакого конкретного желания
ни у кого не бывал
никто не знал и не видел
ни о чем не тревожился
ни на что не понадобится.

Это все о ком? (ответы учащихся) Конечно же, это о нем, об Илье Ильиче Обломове, главном герое романа. В этом романе перед нами история вполне “обыкновенная’ но очень печальная и не менее сложная. Попробуем в ней разобраться, используя и литературоведческий, и лингвистический анализ.

Знакомясь с Обломовым, мы сразу обратили внимание на халат и диван как непременные атрибуты его существования (кстати, сразу три слова, написание которых подлежит запоминанию).

Но если бы все свелось только к дивану и халату (а мы, только так и говорили об Обломове), то все было бы слишком просто, если не сказать упрощенно,

В свое время ведь говорил Пушкин о “вольности праздной” как о “подруге размышленья”. (“Деревня”),

И у Вяземского есть “Ода халату”:
“Как я в твоем уступчивом уборе
В движеньях был портного не рабом,
Так мысль моя носилась на просторе
С надеждою и памятью вдвоем”.

Итак: мысль – надежда – память.

Очевидно, в халате привольно телу и душе, он олицетворяет личную независимость (вспомнить, кстати, почему Обломов ушел в отставку после двух лет службы). Вяземский противопоставил халат фраку и мундиру, и похоже, что для него быть в халате — это быть самим собой. Не то же ли самое и у Обломова? Сказал ведь ему Штольц: “Да ты поэт, Илья!”.

4. Откроем 6 главу романа И.А.Гончарова “Обломов”

Что же делал он дома? Читал? Писал? Учился?

…поэты задели его за живое: он стал юношей, как все. И для него настал счастливый, никому не изменяющий, всем улыбающийся момент жизни, расцветания сил, надежд на бытие, желания блага, доблести, деятельности, эпоха сильного биения пульса, сердца, трепета, восторженных речей и сладких слез. Ум и сердце просветлели: он стряхнул дремоту, душа запросила деятельности.

Освободись от деловых забот, Обломов любил уходить в себя и жить в созданном им мире.

Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремления куда—то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц...

Сладкие слезы потекут по щекам его…

Случается и то, что он исполнится презрением к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две—три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом... Вот, вот стремление осуществится, обратится в подвиг... и тогда, господи! Как чудес, как благих последствий могли бы ожидать от такого высокоусмлия!

Отметим вот что: два ряда слов, такие разные по эмоциональному звучанию, значению, заложенному в них. В самом деле: с одной стороны — наслаждения высоких помыслов; горько плакал.., над бедствиями человечества; испытывал тоску, и стремление, и страдания, исполнялся к людскому пороку; желание указать... на язвы; загораются мысли, вырастают в намерения, которые преображаются в стремления...

Какой высокий порыв! Мысли — желания – намерения – стремления.

Но подвиг не состоялся. Что—то нам внушает недоверие, что царапает...

В самом деле, с другой стороны — страдания, но безвестные, безыменные; куда—то; вероятно, бывало; меняются две-три позы, герой привстает на постели...

Сначала такое решительно ПРЕ: презрение, преображаются, а потом такое бессильное ПРИ: привстает на постели.

И, наконец, самое удивительное: вот, вот стремление осуществится. Не вот—вот, а вот, вот... И подвиг не состоялся. И снова “солнце… великолепно садящееся за чей—то... дом”, и снова “солнце.. великолепно опускается за четырехэтажный дом”. Вот и все. Теперь можно говорить не только о том, “что такое обломовщина”, но и о том, кто такой Обломов. И еще о том, что роман Гончарова удивительно современен.

И нам обязательно надо осознать громадную ценность того духовного достояния, которое заключено и в герое, и во всяком человеке, и в нас и которое мы должны отыскать и развить в себе.