Оборудование:
- проектор,
- презентация “Мадонны войны! Ваши лики святые.
На мероприятие приглашаются женщины – ветераны Великой Отечественной войны и труда, администрация школы.
На сцене декорации блиндажа, ведущие одеты в школьную форму, чтецы в военную одежду времен ВОВ.
1-й ведущий: Война… Великая Отечественная. Как далека она от нас, сегодняшних школьников! Только по книгам, фильмам да воспоминаниям фронтовиков мы можем представить себе, какой ценой завоевана победа.
2-й ведущий: “Война ж совсем не фейерверк, а просто-трудная работа”, - писал поэт фронтовик Михаил Кульчитский. И эту нечеловечески трудную работу выполняли не только мужчины, защитники Родины испокон веков, но и женщины, девушки, вчерашние школьницы.
(Звучит вальс “Школьные годы” пары кружатся в танце.)
1-й ведущий: Еще вчера девчонки списывали контрольные, читали стихи, примеряли белые выпускные платья, а завтра была война.
(Исполняется отрывок из песни “Ах, война, что ж ты подлая сделала”, под грамзапись “Вставай, страна огромная”.)
Чтец 1:
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Вместо свадеб – разлуки и дым.
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги – ну куда от них денешься!-
Да зеленые крылья погон…
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
Мы сведем с ними счеты потом!
Пусть болтают, что варить вам не во что,
Что идете войной наугад…
До свидания девочки! Девочки,
Постарайтесь вернуться назад.
Чтец 2:
(Звучит стихотворение).
Она была смешлива,
Болтались косы в лентах за плечами,
Ее сестренкой братья величали:
Еще девчонка, мол, не доросла!
Был день ее несложен: хохочи,
Учи уроки, расцветай на воле!
И высоко над ней на волейболе
Взлетали в верх веселые мячи.
Но школа кончена. Война… И вот
Уже ей тесен мир бумажной карты,
И в мир живой она со школьной парты
Идет сестрой в сражение- на фронт.
И кладь ее не ручка, не тетрадь,
Не книжки те, которые любила,
Она на плечи юные взвалила
Бойца в крови, чтоб от врага убрать
И для бойцов, что вновь вернулась в строй,
Чье сердце билось тихо и устало,
Она теперь родной и близкой стала -
Не маленькой сестренкой, а сестрой.
Письма, воспоминания.
Женя Руднева спокойно улыбнулась мне и села. Тонкая шея в широком вырезе гимнастерки. Строгий взгляд серо-голубых глаз, тугая, светлая коса. Слегка нагнув голову и глядя на себя в зеркало, Женя стала неторопливо расплетать толстую косу. Она делала это с таким серьезным выражением и так сосредоточенно, словно от этого зависело все ее будущее. Наконец по плечам рассыпались золотистые волосы. Неужели они сейчас на пол, эти чудесные волосы? Защелкали ножницы – неумолимо и решительно. Справа и слева от меня неслышно, как снег, падали пряди и кольца, темные светлые. Весь пол был покрыт ими. И мягко ступали сапоги по этому ковру из девичьих волос. Кто-то втихомолку плакал за дверью, но приказ есть приказ. Да и зачем солдату косы?
(Из воспоминании Героя Советского Союза. Н. Кравцовой.)
Чтец 3:
(Звучит стихотворение.)
Славянка.
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в “мать” и “перемать”,
Потому что имя ближе, чем “Россия”,
Не могла сыскать.
(Ю. Друнина.)
Ведущий: Медсестре Вере Чуриной двадцать лет, а в батальоне все ее звали уважительно, как зовут учительницу в школе. Сколько здоровенных мужиков выволакивала с поля боя эта маленькая сероглазая женщина! После тяжелого ранения и операции она писала из госпиталя: “Самое страшное для меня – это не смерть… Нет, самое страшное – это то, что больше не быть с вами, в санбат меня теперь не возьмут, не подхожу я по состоянию здоровья.
(Из записных книжек поэта – фронтовика М. Матусовского.)
Чтец 4:
(Звучит стихотворение).
Только что пришла с передовой.
Мокрая, замерзшая и злая,
А в землянке нету никого
И, конечно, печка затухает.
Так устала – руки не поднять,
Не до дров – согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь, А на встречу мне рванулось пламя.
Мне навстречу – те, кому помочь, я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: “Молодей сестра!” -
Крикнут мне товарищи в награду.
Да еще сияющий комбат
Руки мне протянет после боя: -
Старшина, родная!
Как я рад,
Что опять осталась ты живою.
(Ю. Друнина.)
(Звучит песня “Землянка”).
Ведущий: Лазареты, госпитали, медсанбаты. Сколько сил и душевного тепла отдали вы, мадонны войны, чтобы облегчить участь раненых, принять их больна себя. “Миленький, родной, потерпи, сейчас будет легче,” - эти слова как молитва. А как написать родным, что тот, кого они так ждут, уже не вернется. И сжав зубы и не сдерживая слез, писали, писали, писали святую ложь.
Чтец 1:
(Звучит стихотворение.)
Я пишу и слышу скрип полозьев…
Вновь плывут носилки на порог.
Не пойму – в чернила или слезы
Я макаю жесткое перо.
“…Женке испиши про все, как было,
Что проклятый фриц ударил с тыла,
Что полег в болотах первый взвод…
Напиши, пусть счастливо живет…
Напиши, что дожил до покрова.
Поклонись родне… Вот так-то, брат”.
То ли ветер мечется по кровле,
То ли задыхается солдат…
Я пишу, а пальцы посинели,
Веки тяжелеют, как назло.
Наяву мне видится во сне ли
Снегом занесенное село.
Статная, лихая молодайка –
Очи – пара родниковых струй –
К почтальону подлетает: “Дай-ка!”
Тот взмахнул конвертом: “Потанцуй!”…
Я пишу, придумываю краски, Голубой рисую океан…
Ель в снегу, как в марлевой повязке
Замерла в молчанье под окном
Вспоминать и горько, и не ловко
Про неправду тех далеких дней…
Я пишу прилежно, пот диктовку
Жалости девчоночьей своей.
И не забываю поклониться.
И перечисляю имена…
Я писала вдовам небылицы.
Мертвые, простите ли меня?
Чтец 2:
Каждую минуту, каждый день я жду тебя. Каждую ночь я вижу тебя во сне. Однажды мне снился такой упоительный сон! Мы с тобой танцуем вальс. В ушах моих так ясно звучала мелодия “Большого вальса”. Любимый мой, я проснулась с таким ярким ощущением твоих рук, так крепко и нежно обнимавших меня в танце.
Рощи, в которых мы когда-то бродили с тобой, снова стоят зеленые, снова поют птицы и плывут легкие, белые облака в бездонном небе, а тебя рядом нет. Сердце и разум отказывают верить, что тебя больше нет и я жду, жду, жду.
Чтец 3:
(Звучит стихотворение.)
Он не писал передовой.
Она – совсем подросток –
Звалась соломенной вдовой,
Сперва – соломенной вдовой,
Потом – вдовою просто.
Вторая вдова.
Но так устроено уже:
Не сохнет лист весенний,
Не верят вдовы в смерть мужей
И ждут их возвращенья.
Первая вдова.
Ты поклонись ее судьбе.
Ведь эта женщина седая
Живет одна в своей избе
И никого не упрекает.
Вторая вдова.
И слезы вновь текут рекой,
Воспоминанья всюду с нею…
Приди и посиди со мной:
Мы были вместе лишь неделю.
Первая вдова.
Неделя счастья – рай земной,
И годы, годы ожиданья!
Расторгнут брак лихой войной,
Оставив женщине страданье.
Вторая вдова.
Ты не искала счастья вновь,
Трудилась, боль превозмогала,
Сбивала плечи, руки в кровь,
Свою Россию поднимая.
(Звучит музыка “Эхо любви”).
Ведущий: Горе, безмерное горе разлито по стране. Но не склонила головы ты, мадонна войны. Несла на своих хрупких плечах весь тыл: рыла окопы, стояла у станка, пахала и сеяла, валила лес, растила детей. Все для фронта, все для победы!
Чтец 5:
(Звучит стихотворение: М. Исаковского “Да разве об этом расскажешь…”.)
Да разве об этом расскажешь –
В какие ты годы жила!
Какая смертельная тяжесть
На женские плечи легла!...
В то утро проснулся с тобою
Твой муж, или бра, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
Один на один со слезами
С не сжатыми в поле хлебами
Ты встретила эту войну.
И все – без конца и без счета
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на одну.
Одной тебе – волей-неволей,
И надо повсюду поспеть;
Одна ты и в доме и в тюле,
Одной тебе плакать и петь.
А тучи свисают все ниже,
А громы грохочут все ближе,
Все чаще недобрая весть.
И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась – какая ты есть.
Ты шла, затаив свое горе,
Суровым путем трудовым
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим
В холодные зимы, метели,
У той у далекой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты,
Бросались в грохоте, в дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи твердыни
От бомб, начиненных тобой.
За все ты бралася без страха,
И, как в поговорке такой,
Умела – иглой и пилой.
Рубила, возила, копала, -
Да разве же все перечесть?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто отлично живешь.
Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою
И воин, идущий на битву
И встретить готовый ее
Как клятву шептал как молитву
Далекое имя твое.
(М. Исаковский.)
Ведущий: А эти ночи, проклятые ночи без сна, когда уснули дети, тишина, давящая и гнетущая, и только ходики на стене отмеривают шаги вечности, о, эти ночи, вы одни знаете и видели святые слезы мечты.
Чтец 6:
(Звучит стихотворение Л. Татьяничевой и Е. Шерман.)
Это будет, я знаю…
Нескоро, быть может. -
Ты войдешь бородатый, сутулый, иной.
Твой добрые губы станут суше и строже.
Опаленные временем и войной,
Но улыбка останется.
Так иль, иначе,
Я пойму-это ты
Не в стихах, не во сне
Я рванусь, подбегу.
И наверное заплачу,
Как когда-то, уткнувшись в сырую шинель…
Ты поднимешь мне голову,
Скажешь: “Здравствуй…”
Непривычной рукой по щеке проведешь,
Я ослепну от слез,
От ресниц и от счастья.
Это будет не скоро.
Но ты – придешь.
(Е. Ширман.)
(Звучит музыка “Мы за ценой не постоим”)
Ведущий:
Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней
Ведущий:
Похожие на парней,
Нет, это горят не хаты,
То юность моя в огне,
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
(Звучит письмо другу из повести “А зори здесь тихие”.)
Ведущий: Но чтобы зори были тихие, пели птицы и люди радовались жизни, уходили на смерть юноши и девушки, отдавали свой жизни во имя грядущих поколений. И мы не вправе забывать об этом.
(Фрагмент из к/ф “А зори здесь тихие”).
“Привет, старичок! Ты там доходишь на работе, а мы ловим рыбешку в непыльном уголке. Комары, проклятые, донимают, но жизнь все едино райская. Старик, давай цыгань отпуск и рви к нам.
Тут полное обезмашинье и безлюдье. Раз в неделю шлепает к нам моторка с хлебушком, а так хоть телешом весь день гуляй. К услугам туристов – два шикарных озера с окунями и речушка с хариусами. А уж грибов!
Сегодня с моторкой приехал какой-то старикан без руки и с ним капитан-ракетчик. Капитана величают Альбертом Федотычем ( представляешь?), а своего старикана он именует посконно и домотканно – тятей.
Что-то они тут собираются разыскивать – я не вникал.
…Вчера не успел дописать: кончаю утром. Здесь оказывается, воевали, старик. Воевали, когда нас еще не было на свете. Альберт Федотыч привез мраморную плиту. Мы разыскали могилу – она за речкой в лесу. Я хотел помочь им донести плиту и – не решился.
А зори – то здесь тихие, только сегодня разглядел. И чистые – чистые, как слезы…”.
Ведущий: Зимой 1941 года всю страну облетела весть о героической гибели партизанки Тани в селе Петрищево Можайского района. При выполнении боевого задания она была схвачена фашистами. В плену вела себя мужественно, не сказав врагам ни слова. Ее казнили. И только потом узнали, что это была московская Зоя Космодемьянская.
Стала ты под пыткою Татьяной,
Онемела, замерла без слез.
Босиком в одной рубашке рваной
Зою выгоняла на мороз.
И своей летающей походкой
Шла она под окриком врага.
Тень ее, очерченная четко,
Падала на лунные снега. “…”
Как морозно! Как светла дорога,
Утренняя, как твоя судьба!
Поскорей бы! Нет, еще немного!
Нет, еще не скоро…
От порога…
По тропинке… до того столба…
Надо ведь еще дойти до туда,
Этот дальний путь еще прожить.
Может ведь еще случится чудо.
Где-то я читала… Может быть…
Жить… Потом не жить… Что это значит?
Видеть день… Потом не видеть дня…
Это как?
Зачем старуха плачет?
Кто ее обидел?
Жаль меня? Почему ей жаль меня?
Не будет ни земли, ни боли…
Слово “жить”…
Будет свет, и снег, и эти люди.
Будет все как есть
Не может быть!
Если мимо виселицы прямо
Все идут к востоку – там Москва.
Если очень громко крикнуть “мама”!
Люди смотрят. Есть еще слова…
Граждане, не стойте, не смотрите.
(Я живая, голос мой звучит.)
Убивайте их, травите, жгите!
Я умру, но правда победит!
- Родина! – Слова звучат, как будто
Это вовсе не в последний раз…
- Всех не перевешать, много нас!
Миллионы нас!...
Еще минута –
И удар наотмашь между глаз.
Лучше бы скорей, пускай уж сразу,
Чтобы больше не коснулся враг.
И уж без всякого приказа
Делает она последний шаг.
Смело подымаешься сама ты.
Шаг на ящик, к смерти и вперед.
Вокруг тебя немецкие солдаты,
Русская деревня, твой народ.
Вот оно! Морозно, свежо, мглисто,
Розовые дымы… Блеск дорог…
Родина!
Тупой сапог фашиста
Выбивает ящик из-под ног. “…”
(М. Алигер.)
(Звучит музыка).
Ведущий: Мадонны войны! Война была жестокой и грубой школой. Вы сидели не за партами, не в аудиториях, а в мерзлых окопах, и перед вами били не конспекты, а бронебойные снаряды и пулеметные гашетки. Из вашей памяти никогда не сотрутся разговоры в окопе перед танковой атакой, страдание и слезы в глазах восемнадцатилетней девушки санинструктора, умирающей в полутьме разрушенного блиндажа.
Чтец 7:
(Звучит стихотворение.)
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
- Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она – не в счет! (Уходит задумавшись)
(оставшись одна) Отогрелись мы еле-еле. Вдруг –приказ:
“Выступать в перед!”
Снова рядом сырой шинели
Светлокосый солдат идет
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы.
Мы хотели со славой жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
…Знаешь, Зинка, я – против грусти,
Но сегодня она – не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый.
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
(Ю. Друнина.)
Ведущий: У меня нет фотографий в черных рамках на стене Мои родители не говорят о войне, потому что родились уже после нее. Но память сохранила рассказы их бабушек и дедушек о тех грозных годах. И эту память они передали мне:
Глянь на живых
Пока они живые…
Запомни шрамы их и седины.
Их мужество в те годы грозовые
Спасло от рабства вольную страну
Глянь на живых.
Они ведь смерть встречали.
И смерть поныне снится им порой.
Они грустят.
Они скорбят ночами
О тех друзьях, что спят в земле сырой…
И помни ты, живой и невредимый
Довольный положеньем и судьбой,
Что мы до той поры
Непобедимы,
Покамест память павшего с тобой!
(П. Крученюк.)
(Звучит музыка.)
Ведущий:
Святые матери страны
Вы благословляли своих детей
Уходящих на битву.
Чтец 8:
(Звучит стихотворение)
Ей руки генералы целовали,
Встав на колени и глаза закрыв.
Без рук ее морщинистых едва ли
Они бы танки бросили в прорыв.
Святое и единственное право,
Возможность испытания любви
Предоставляла женщине держава:
“Родных детей на смерть благослови!”
Что для нее любые муки адовы?
Теперь уже и вовсе не страшны,
Когда позвали муки Сталинградовы
Ее не безымянные сыны…
Душа ее открытая таинственна:
Как дети уцелевшие в огне,
От матери впитали не воинственность –
Не стынущую ненависть к войне?...
У матери Победы – дочка Вера.
У Веры праздник каждую весну:
Ей новые сережки дарит верба,
И соловей никак не даст заснуть…
(А. Шумский.)
(Звучит песня “День Победы…)
Ведущий:
У меня нет фотографий…
Стихотворение.
Глянь на живых
Пока они живые…
Запомни шрамы их и седины.
Их мужество в те годы грозовые
Спасло от рабства вольную страну
Глянь на живых.
Они ведь смерть встречали.
И смерть поныне снится им порой.
Они грустят.
Они скорбят ночами
О тех друзьях, что спят в земле сырой…
И помни ты, живой и невредимый
Довольный положеньем и судьбой,
Что мы до той поры
Непобедимы,
Покамест память павшего с тобой!
(П. Крученюк.)
Присутствующие в зале встают и аплодируют ветеранам.
Вручение цветов и памятных подарков ветеранам.