НОВОГОДНИЕ ОБРЯДЫ И ОБЫЧАИ В КИТАЕ
В Китае Новый год издревле был главным, истинно всенародным праздником – самым торжественным, самым радостным, шумным и продолжительным. Таким он остаётся и в наши дни. Для китайцев цикл мирового времени совпадал с круговоротом времён года, с вечным циклом оживания и умирания природы. И Новый год знаменовал для них полное и всеобщее обновление мира, вплоть до того, что родившийся в старом году ребёнок после встречи Нового года считался повзрослевшим на год. Новогодние празднества были поэтому не просто временем, столь непохожих на обыденное существование, пиршеств, увеселений и приятного безделья, которых ждали и помнили целый год. В них, так или иначе, отражались все стороны культуры и быта китайцев – от религиозных верований и семейного уклада до хозяйственной деятельности и эстетических вкусов. Новый год, который встречали на исходе зимнего периода, в преддверии весны и, главное, весеннего сева, возвещал о скором пробуждении жизненных сил природы.
После свержения монархического строя в 1911 году, когда в Китае было введено европейское летоисчисление, Новый год по традиционному лунному календарю получил название Праздник весны (Чуньцзе). Религиозной основой новогодних празднеств китайцев являлась, в сущности, мания плодородия, призванная обеспечить победу животворного тепла над смертоносным холодом.
У ИСТОКОВ
Обычай праздновать Новый год в конце зимы восходит в Китае к древнейшим временам. Однако, дата Нового года и формы праздничной обрядности, разумеется, не оставались неизменными в ходе исторического развития китайской цивилизации. Архаическими формами празднования Нового года были праздники чжа и ла, истоки которых теряются в неолитических культурах равнины Хуанхэ. Судя по смутным упоминаниям, сохранившихся в ранних памятниках китайской литературы, празднества чжа посвящались земледельческим богам и включали в себя жертвоприношения животных, красочные экзорсистские процессии и разного рода игрища. Празднества ла, по-видимому, были ориентированы на поклонение предкам и домашним божествам и, в свою очередь, тоже носили оргиастический характер. Хронологическая и содержательная близость этих двух праздников способствовала тому, что в середине I тысячелетия до н.э. в процессе складывания единой древнекитайской цивилизации они слились в один праздник ла. Дата праздника ла отсчитывалась от зимнего солнцестояния по шестидесятидневному циклу и не имела фиксированного положения в лунном календаре. Обычно ла справляли незадолго до лунного Нового года.
В календаре китайцев продолжали существовать определённые параллели лунному Новому году. Так, в древней китайской империи гражданский Новый год наступал в 10-й луне, и вплоть до XX века сохранился обычай оглашать в это время календарь на будущий год. День зимнего солнцестояния ещё в эпоху средневековья было принято отмечать официальными церемониями и обрядами, аналогичными новогодним. Частично это традиция дожила до начала XX столетия.
КАЛЕНДАРЬ
Традиционный порядок счисления времени в Китае уходит своими корнями в незапамятную давность. Как явствует из древнейших записей, его основы были известны предкам китайцев уже в середине II тысячелетия до н.э. Окончательное оформление системы китайского календаря относится к эпохе Хань (II в. до н.э. – II в. н.э.). В Китае становление календаря было самым тесным образом связано с хозяйственными нуждами земледельческого населения. Достаточно сказать, что знак “время” (ши), который встречается уже в древнейших текстах, графически выражает идею произрастания под солнцем находящихся в земле семян. Что же касается иероглифа “год” (нянь), то он в первоначальном его начертании являл картину человека, нагруженного созревшими хлебными колосьями. Данное обстоятельство лишний раз свидетельствует о совпадении понятий года и урожая.
Китайские астрономы ещё в древности научились с большой точностью вычислять движение луны в связи с движением солнца и положением звёзд. В качестве основной единицы измерения времени в Китае было принято естественное чередование фаз луны. Это значит, что в китайском календаре начало месяца непременно совпадает с новолунием, а середина – с полнолунием. Двенадцать лунных месяцев образуют год. Продолжительность лунного месяца составляет в среднем 29,53 суток. Поэтому в китайском лунном годе попеременно чередовались так называемые малые и большие месяцы, насчитывавшие 29 и 30 дней. Вместе с тем, китайские астрономы уделяли равное внимание и солнечному году, с которым соотносятся астрономические и природные сезоны годового цикла. В Китае очень рано научились узнавать дни зимнего и летнего солнцестояния по длине тени на гномоне. Этими двумя датами древние китайцы и руководствовались при определении сезонов, причём зимний солнцеворот считался началом астрономического года.
Китайцы издавна открыли эклиптику солнца и различали 12 зодиакальных созвездий, каждое из которых соответствовало перемещению солнца по небесной сфере на 30 градусов. 12 знаков зодиака носят названия животных 12-летнего “звериного цикла”: мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, конь, овца, обезьяна, курица, собака, свинья. Кроме того, с ханьской эпохи вошло в обычай разделять каждую из 12 частей Зодиака, выделяя в году 24 “сезона”, соответствующие сезонному ритму явлений природы: Зимнее солнцестояние, Большие морозы, Начало весны, Дождевая вода, Пробуждение от зимней спячки, Середина весны, Ясная погода, Урожайные дожди, Начало лета, Малое наполнение, Всходы, Летнее солнцестояние, Малая жара, Большая жара, Последняя жара, Белые росы, Середина осени, Холодные росы, Иней, Начало зимы, Малый снег, Большой снег.
Помимо разделения небосвода на 12 частей солнечного знака китайцы с древности стали выделять Лунный зодиак. Последний включал 28 созвездий, или “дворцов Луны”, располагавшихся по обеим сторонам эклиптики. Созвездия лунного зодиака определённым образом соотносились с частями солнечного зодиака, что позволяло китайским астрономам без труда определять по луне положение солнца. Наряду с достоинствами Лунного зодиака для чисто астрономических расчётов путь луны на небосводе служил в старом Китае основой для составления гороскопов. Гражданский Новый год в Китае отмечался в первое новолуние после вхождения солнца в созвездие, именуемое в западной традиции “Водолей”, что в переводе на григорианский календарь происходит не ранее 21 января и не позднее 19 февраля.
После свержения монархии в 1911 году в Китае было принято европейское летоисчисление по григорианскому календарю. Однако, старый календарь продолжает играть значительную роль в жизни китайцев, которые и поныне соблюдают традиционные даты основных праздников лунного года.
КАНУН НОВОГО ГОДА
Подготовка к встрече Нового года занимала большую часть последнего месяца уходящего года – “месяца ла”. Своеобразной прелюдией к новогодним торжествам можно считать обряды 8-го дня последнего месяца, которые восходили к празднику ла. Ещё в VI в. в районах среднего течения Янцзы в этот день устраивали маскарадные шествия, символизировавшие изгнание нечисти, а также приносили жертвы предкам и богу домашнего очага, чтобы возродить животворящую силу земли. В средневековье обряды “восьмёрки месяца ла” испытали сильное воздействие буддизма, в религиозном календаре которого эта дата отмечалась как день прозрения Будды. В монастырях северного Китая монахи в этот день совершали церемонию омовения статуи Будды и готовили особую постную кашицу – так называемую кашу семи сокровищ. В народном быту до недавнего прошлого был широко распространён обычай готовить “кашу восьмого дня ла” (лабачжоу). В богатых домах для её приготовления хозяйки использовали более двух десятков компонентов: крупы различных злаков, специальный “старый рис”, долго хранившийся в кладовой, финики, каштаны, миндаль, бобы, фасоль, сливы, кедровые и грецкие орехи и пр.
Во многих районах Китая приготовления к встрече Нового года начинались после полнолуния последнего месяца. На рынках и улицах городов росло число торговцев, продававших специальные новогодние товары. Приобретение новой одежды, провизии, украшений, подарков и прочего реквизита требовало немалых затрат. К тому же, обычай предписывал расплатиться со всеми накопившимися долгами. Кредиторы использовали все средства для того, чтобы вернуть данное в долг, вплоть до устройства на ночлег у дома должника и даже физической расправы над ним. В императорском Китае в один из трёх дней, с 19 по 21 число последнего месяца, все государственные канцелярии и учреждения закрывались на новогодние каникулы, длившиеся целый месяц. На месяц прерывались занятия в школах.
За неделю до Нового года в 23-й день 12-го месяца, жители Северного Китая совершали обряд проводов на Небо божества домашнего очага Цзаошеня, больше известного в народе под именем Цзаована или Цзаоцзюня. Культ Цзаошеня сложился приблизительно к III в. до н.э. в результате слияния древних культов бога огня и богини домашнего очага. Уже тогда Цзаошень считался посланцем небесного Повелителя судеб (Самин), определявшего срок жизни каждого человека. Древние Китайцы считали, что Цзаошень докладывает небесному Владыке только о дурных поступках своих подопечных, а впоследствии возобладало мнение, что он сообщает обо всех событиях, хороших и плохих, происходивших в доме. В итоге Цзаошень искусно совместил в своём лице функции домашнего соглядатая и покровителя, от которого зависело счастье и благоденствие семьи. В благоприятный для его отбытия час перед изображением бога зажигали свечи и благовонные палочки, ставили подношения – главным образом сладкие блюда. По всему Китаю обязательной принадлежностью обряда было пирожное из клейкой рисовой муки, так называемое Новогоднее пирожное (няньгао). В жертву богу очага приносили вино, цыплят, свинину, на юге – рыбу. Северяне ставили для лошади Цзаована блюдце с водой и мелко нарезанным сеном, рядом клали красный шнурок – узду для Небесной лошади. По обычаю, зафиксированному с X в., рот бога мазали жертвенным пирожным или мёдом, чтобы губы у него слиплись, и он не мог много говорить в небесных чертогах или по крайней мере пребывал бы в благодушном настроении и говорил только хорошее о своих подопечных.
НОВОГОДНЕЕ УБРАНСТВО ДОМА
Проводы кухонного бога на Небо знаменовали наступление праздничного периода, продолжавшегося до 5-го числа 1-го месяца и называемого в народе “Малым Новым Годом”. Отсутствие всевидящего ока семейного надзирателя благоприятствовало праздничной атмосфере всеобщей раскованности. Пока Цзаован находился на небесах, во многих семьях спешили сыграть свадьбы, дабы избежать возможных упрёков божественного патрона. Вместе с тем, все оставшиеся до Нового года дни были заполнены напряжённой и хлопотливой подготовкой к его встрече. В каждом доме заготовляли впрок обрядовую еду и другую провизию, поскольку обычай запрещал что-либо резать или разделывать на кухне в первые дни Нового года. После проводов Цзаована завершали генеральную уборку дома. Наряду с уборкой, кулинарными приготовлениями, немало усилий, времени, а также выдумки и художественного вкуса требовалось для праздничного убранства дома. Прежде всего, надо было обновить парные надписи, украшавшие вход в каждый дом и лавку, - так называемый мэньдунь или чуньлянь (весенние парные надписи). Древнейшие образы таких надписей, известные в литературе, относятся к середине X в. Исторически же чуньлянь восходит к заклинаниям на дощечках из персикового дерева, которые древние Китайцы в канун Нового года прикрепляли к дверям своих домов (в Китае персиковому дереву издревле приписывали способность отпугивать злых духов и оберегать от всяких напастей). Первоначально ветки персика втыкали в землю перед домом, впоследствии персиковые амулеты вешали на воротах. Следы этого обычая и поныне заметны в украшающих ворота старых домов и храмов дощечках в форме ромба, на которых начертаны иероглифы с “хорошим” смыслом. Помимо благопожелательных надписей, у входа в дом вешали различные талисманы. Особенно популярностью пользовалось изображение иероглифа “счастье” (фу). Нередко его приклеивали на входные или внутренние двери дома с таким расчётом, чтобы при закрытых дверях оно составляло одно целое. У входа в дом было принято вывешивать и специальные декоративные деньги (гуйцянь), руководствуясь издавна распространённой в Китае идеей: вещи одного рода тянутся друг к другу. Эти деньги представляли собой полоски бумаги с изрезанным по ломаной линии нижним краем и напечатанными на них цветочным узором, “счастливыми” иероглифами или именами божеств. На Севере и во многих районах Южного Китая существовал обычай украшать вход ветками ели, кипариса или сосны, связанными красными бумажными лентами.
Среди новогодних украшений дома почётное место отводилось цветам, в первую очередь пионам, символизировавшим богатство и знатность. Большой популярностью пользовались нарциссы и орхидеи – символы супружеского согласия. Обязательной принадлежностью новогоднего убранства дома были масляные фонари, которые играли двоякую роль: изначально они воплощали благородную силу света, разгонявшую тёмные силы, со временем же их стали воспринимать, в первую очередь, как украшения новогодних торжеств.
После того, как дом и всё, что в нём находилось, было надёжно защищено от посягательств нечисти и надлежащим образом украшено, следовало отдать последнюю дань уходящему году. Во многих районах Китая 29-й день последнего месяца был зарезервирован для визитов к родственникам и друзьям, для того, чтобы “проститься с годом”; ученикам полагалось посещать своих учителей; замужние дочери должны были посетить своих родителей.
ОБРЯДЫ НОВОГОДНЕЙ НОЧИ
Новый год в Китае – праздник строго семейный, и каждый китаец стремился провести его в кругу родных. Встретить Новый год в шумном ресторане, в компании друзей или даже пригласить к себе домой близкого друга было в старом Китае делом немыслимым. Вечером последнего дня года каждая семья в полном составе собиралась в гостиной на праздничный ужин, чтобы, как говорилось в Китае, “закруглить год”. Во время этого ужина, проходившего под знаком единства рода, его участники ели блюда, которые вначале подносили духам предков. Одновременно члены семьи получали превосходную возможность простить друг другу старые обиды. После окончания трапезы никто не ложился спать, чтобы не упустить своё будущее счастье. Ночные бдения на Новый год так и назывались: “оберегать год” (шоу суй).
В новогоднюю ночь следовало исполнить целую серию важных религиозных обрядов. Для начала требовалось поблагодарить богов и предков за покровительство в прошедшем году. Затем, в указанный гороскопами “счастливый” час, надлежало исполнить ритуал жертвоприношения всем божествам Неба и Земли, который знаменовал “встречу” богов, сходивших на землю в новогоднюю ночь. Завершив жертвоприношения, члены семьи поклонялись духам предков. Глава семьи трижды простирался перед алтарём предков, на котором возвышались таблички с их именами, и ставил в курительницу зажжённые курительные палочки. Предков чествовали различными подношениями, среди которых в Южном Китае главное место отводилось рису. По древнему обычаю, жертвенные яства потом съедали, тем самым соединяясь с духами в совместной трапезе. Для предков сжигали особые жертвенные деньги, а иногда также “докладные записки” с пожеланием для них блаженства в буддийском раю Чистой земли.
После завершения обрядов новогодней ночи можно было прилечь отдохнуть, но ненадолго. Вставать в первый день года полагалось рано. “Если рано встанешь на Новый год, разбогатеешь тоже рано”, - говорили в народе.
ОБРЯДЫ ВСТРЕЧИ ВЕСНЫ
В старом Китае одним из важных и официальных праздников был день Прихода весны (Личунь), знаменовавший начало сельскохозяйственных работ. Праздник Личунь, издавна отмечавшийся по солнечному календарю, не имел фиксированной даты, но обычно приходился на первые дни лунного года, что делало его органической частью новогодних торжеств. Главным обрядом этого праздника было ритуальное раздирание “весеннего быка”. В древности для этой цели использовали настоящих быков. Впоследствии появились заменявшие их глиняные скульптуры и бумажные макеты животного. За восточными воротами столицы, а также провинциальных и уездных городов, сооружали специальный павильон, в котором устанавливали фигуры быка и его божественного провожатого – Маншэня, державшего в руках календарь и хлыст из ивы (ива в Китае – “счастливый” символ воды). В зависимости от даты проведения обряда Маншэня изображали стариком, зрелым мужчиной или мальчиком и надевали на него одежду разного цвета. В день Прихода весны нёсшая быка и Маншэня процессия местных служащих, почтенных людей округи, музыкантов и актёров с начальником чиновничьей управы во главе обходила город, обязательно останавливаясь у здания управы. Затем быка били длинными палками, дабы заставить его быть образцом трудолюбия; бичевание сопровождалось пожеланиями тучного урожая и хорошей карьеры для начальника управы. В конце церемонии фигурку быка разбивали, а правитель одаривал её участников деньгами. Чиновники переодевались в летнюю одежду, так же поступали и многие юноши из народа, даже если стояла прохладная погода.
Празднование Нового года завершалось празднествами Первой ночи, проходившими в середине 1-го месяца, т.е. в период полнолуния, и нередко начинавшимися 13-го числа 1-го месяца. Празднества Первой ночи именовали также праздником фонарей, поскольку они сопровождались ночной иллюминацией из множества масляных светильников всевозможных форм и расцветок, висевших у каждого дома, каждой лавки, каждого храма.
Хотя праздник фонарей отмечался с особым блеском в городах и породил немало романтических легенд чисто городского происхождения, он имел деревенские и очень древние формы. В основе своей он был вдохновлен характерной для новогодних обрядов китайцев магией плодородия. В народном сознании он издавна связывался с праздником Середины осени – праздником урожая. В преддверии праздника китайские крестьяне прибегали к различным магическим обрядам, призванным обеспечить хороший урожай. Многие из них в эти дни кидали на крышу дома зерно для птиц, чтобы те не склевали посевы. Было принято есть приготовленные на пару шарообразные рисовые лепешки с начинкой из варенья или сахара. На Севере эти лепешки называли, как и сам праздник, юаньсяо, на Юге – просто “сладкими шариками” (туаньюань). Жители городов, как правило, покупали их в лавках сырыми. Прежде некоторые учёные китайцы считали лепёшки юаньсяо символом первозданного хаоса - хуньдунь, тогда как в народе они слыли прообразом полной луны.
РАЗВЛЕЧЕНИЯ
Вот уже, по крайней мере, полторы тысячи лет новогодние фонари являются в Китае предметами эстетического любования. Современники правления династии Тан сообщают об украшавших дома столичной знати фонарях удивительно искусной работы, сделанных в виде различных мифических персонажей, о стоявших перед императорским дворцом гигантских фонарях и колоссальном колесе из бамбука, на котором горело одновременно 50 тысяч фонариков. В старом Китае фонари по своей социальной значимости разделялись на “казённые”, украшавшие правительственные учреждения, и “частные” – собственность частных лиц, в том числе и разного рода корпораций. Помимо фонарей в форме различных геометрических фигур существовали фонари, имевшие вид фантастических и реальных зверей – баранов с кивающими головами, верблюдов, обезьян, зайцев, львов, драконов и т.д.; фонари в форме крабов с шевелящимися клешнями, птиц, кораблей, рыб, ваз, аквариумов; фонари, изображавшие популярные божества; фонари – шары, которые можно было катить по земле. Всеобщее внимание привлекали фонари – бумажные цилиндры, которые вращались от тепла горевшей внутри свечи. На таких фонарях красовались изображения скачущей лошади, лодки с пассажирами, петуха, клюющего зерно, играющих детей. Были фонари, имитировавшие куски льда, освещенные изнутри. Некоторые ухитрялись поместить внутрь такого куска льда или ледяной фигуры молодые побеги пшеницы.
Одним из любимейших китайцами увеселений были фейерверки. Знатоки различали два “стиля” фейерверка: гражданский и военный. Первому был характерен сдержанный, неброский, но изящный подбор цветов, второй отличался бурным ритмом взрывов, ярким каскадом красок, громким звуком. Устраивали фейерверки на специальных помостах, обычно посреди площади. Здесь каждый любитель пиротехники мог продемонстрировать умение: одна за другой взрывались коробки с порохом, из которых вылетали огненные букеты и стрелы, устремлялись в небо разноцветные ракеты, с оглушительным треском лопались горшки, выбрасывавшие на зрителей снопы искр.
В праздник фонарей одним из самых любимых китайцами представлений был “танец дракона”. Истоки его теряются в глубине веков. Во всяком случае, ещё в период правления династии Хань, важным элементом были “шествия рыб и драконов”. Группы любителей изготовляли из материи, бумаги и прутьев чешуйчатое тело чудовища и устрашающую морду с усами, рогами, горящими зелёными глазами и красным языком зубастой пасти; изнутри макет был озарен свечами. Дракона приводили в движение люди, державшие его на бамбуковых шестах. Впереди несли золотистый матерчатый шар, изображавший солнце, которое дракон – символ облаков – старался проглотить. Когда процессия с чудовищем шествовала по улице, её участникам выносили из домов деньги, завёрнутые в красную бумагу. А дракон в ответ “кланялся” дарителям. Зачастую зрители бросали в дракона хлопушки и шутихи, а люди, скрывавшиеся за его чешуёй, в свою очередь, изображали нападение чудовища на толпу. Эта, отнюдь не безопасная, игра продолжалась до тех пор, пока дракон не разваливался.
Необычные представления в дни праздника фонарей, разумеется, привлекали толпы гулявших зрителей. Однако, прогулка в первое полнолуние года сама по себе была исполнена особого смысла. Существовало поверье, что она избавляет от всех болезней в наступившем году. Идея “сбрасывания” недугов запечатлена в распространённом на севере Китая обычае выходить во время прогулки к реке и идти по прибрежному песку, оставляя на нём следы.
Разумеется, новый год в Китае был временем не только религиозных церемоний, семейных торжеств или обрядовых игр, но и всевозможных массовых увеселений. В сущности, это был единственный период в году всеобщего безделья и праздности. В каждом городе существовали места – праздничные базары, площади перед храмами или просто торговые ряды, - где в дни новогодних празднеств устраивались массовые гуляния. Постоянным фоном был грохот гонгов, барабанов и трещоток. В этом музыкальном сопровождении выделялись оглушительные удары больших барабанов, “барабанов великого спокойствия” (тайпингу), по видимому, потомков тех самых “барабанов ла”, которые древние китайцы наделяли магическими свойствами. Любители этого инструмента собирались группами по 10 или 12 человек. Среди них был, так сказать, солист, задававший для остальных ритм. Были и певцы, исполнявшие под аккомпанемент этого необычного ансамбля разные народные песенки, чаще всего какие – нибудь шуточные куплеты, напоминавшие наши частушки, вроде:
На высокой – высокой горе стоит конопля,
Взобрались на неё два паука.
Один паук захотел выпить вина,
Другой паук захотел выпить чаю и т.д.
Что касается китайских детей, то их традиционными новогодними развлечениями были игры в волан и запуски воздушных змеев, чем охотно занимались и взрослые. Воздушные змеи, или, как их называли в Китае, “Бумажные коршуны”, были известны в этой стране с древности и настолько прочно вошли в быт китайцев, что их могли использовать для пересылки писем из осажденного города. Делали змеев с большой фантазией, придавая им облик всевозможных реальных и мифических существ, ярко и причудливо окрашенных. Обычай пускать воздушных змеев имел черты магического обряда, о чём свидетельствует его дожившее до нашего времени название: “отбрасывать беду”. Воздушный змей, таким образом, символизировал вредоносные силы, от которых следовало очиститься в Новый год. Недаром, пуская змея, старались, чтобы тот взлетел как можно выше, а если змей падал на дом, это считалось плохой приметой.
Наконец, в дни празднования Нового года излюбленным развлечением китайцев всех званий и возрастов, были различные азартные игры – мацзян, карты, некое подобие домино или обыкновенные кости. В обычное время находившиеся под запретом, азартные игры получали в Новый год официальную санкцию (т.е. открывались специальные игорные дома) и допускались даже в чопорных конфуцианских семьях.
Пора увеселений завершалась вместе с окончанием праздника фонарей. В одну ночь жители китайских городов и деревень возвращались к будничной жизни, полной тягот и забот. И всё же воспоминания о прошедшем празднике и ожидание будущего скрашивали повседневное существование.