Русский язык является формой и зеркалом культуры. Он вбирает в себя и своеобразно преломляет всю совокупность знаний и представлений человека о мире. Своеобразие национальной культуры, отражённой в языке, наиболее ярко проявляется в лексике, и фразеологический фонд русского языка служит тому прекрасным примером. В исконно русской фразеологии отражается картина “русского мира”. Быт, традиции, обычаи, нравы русского народа, природные явления, родственные отношения, религиозные представления, история – таковы основные рубрики этой картины.
Фразеологический фонд русского языка включает в себя целый набор ключевых концептов, которые определяют национальную специфику языка и отражают культурно-исторический опыт народа.
Духовная культура нашла отражение во фразеологических единицах, связанных с почитанием рода-племени (семьи) и Рода как божества. Истоки выражения “без роду-племени” или “ни роду ни племени” можно найти, обратившись к русскому фольклору. Род-племя здесь является самым общим представителем фольклорных наименований родственников, конкретизированных сочетаниями “отец-мать”, “тятенька-маменька”. В песенной традиции оборот “род-племя” употребляется как параллель к концептам “отец-мать”:
Отцу-матушке большой поклон,
Роду-племени челобитьице.
У наших предков, особенно у восточных славян, существовал особый культ Рода – всеобъемлющего божества Вселенной со всеми её мирами. В этимологическом отношении – это божество, с которым связано и рождение всего живого (ср. родить, народ), и природа с водными источниками (родник, урожай), и даже молния, которая в древнерусском языке обозначалась словом “родиа”.
Мифологический подтекст концепта “род” в сочетании с “племенем” ощущается в некоторых восточнославянских сочетаниях: “клясться родом и племенем”, “поминать их род-племя”. Они свидетельствуют о том высоком почитании рода и родства, которое вылилось в обожествление Рода как творца всего рождаемого на земле.
В дальнейшем оборот “род и племя” обогащался новыми вариантами: “род да племя” (в значении “родственники, родня”), “ни роду ни племени” (отсутствие родственников), “без роду-племени” (низкого, незнатного происхождения), “из рода в род” (из поколения в поколение)., “род людской” (народ).
В историко-культурном плане важную роль играют фразеологизмы, связанные с почитанием Бога во многих русских выражениях, пословицах, в которых смыслообразующим ядром является слово “бог”.Его возвышенные обозначения – творец, всевышний – появились позднее, в лоне христианского учения о Едином Боге. Но, заглянув в этимологические недра этого слова, можно увидеть, что оно связано с такими славянскими словами, как русское “збожье”, белорусское “збоже”, которые означают достаток, богатство, счастье. Русские слова “богатый”, “богатство” – однокоренные слова со словом “бог” – сохраняют следы этого древнейшего “материального” значения: “дай бог”, “не дай бог”, “бог дал – бог взял”, “бог послал”. Восклицания “Бог мой!”, “Боже мой!”, “Счастлив твой бог!” сохраняют следы прежнего многобожия, характерного для язычников.
Исконно русские пословицы и поговорки, взятые из народной речи, свидетельствуют о том, что перед нами следы русского идолопоклонения: “Где жить, там и молиться”, “Не гони бога в лес, коли в избу влез”, “Каков бог, такова ему и свеча”, “Что тому богу молиться, который не милует”.
Итак, в русских народных пословицах и поговорках представление о боге сводится к признанию всесильности и всемогущества Бога, почитанию его, но в то же время отмечается ироническое отношение к Богу: “Бог правду видит, да не скоро скажет”, “Русский бог – авось, небось и как-нибудь”. В этой способности шутить над своими богами проявляется сила народного характера.
Как бы далеко ни уходила цивилизация, мифологические представления о боге не покидают нашу речь: “слава богу”, “бог знает что”, “бог весть”, “не дай бог”, “ради бога”, “на боже мой”. Они живут в нашей речи, переосмысляются, приобретают другое семантическое и стилистическое обличье.
В истории духовной культуры человечества особое место занимают суеверия, поверья, гадания, которые дали жизнь многим фразеологическим оборотам, пополнившим культурный фонд нашей речи. Например, существовало великое множество заговоров от зубной боли. Так появилось насмешливо-ироническое выражение “заговаривать зубы”, показывающее недоверие к знахарским операциям. Обобщённое значение этого оборота – вводить в заблуждение, обманывать. Заклинаниями, заговорами можно было не только бороться с болезнями, но и противостоять порче, сглазу, наговорам. В таких случаях происходил своеобразный поединок двух знахарей или “напускателей порчи”: один её наводил, другой – отводил. Так появился известный оборот – “для отвода глаз”. Сейчас он значит – делать что-либо для отвлечения внимания, чтобы ввести кого-либо в заблуждение. В знахарском обиходе “отводить глаза” имело терминологически точное значение – “создавать маару или мороку, наваждение, которое заставляло обманутых поверить знахарю”. Отсюда появилось выражение “морочить голову”.
Ярче всего обычай целительных “отводов” отразился в обороте “как рукой сняло” (быстрое излечение от болезни или тяжёлых душевных травм). Знахари широко пользовались “руковождением”. Особенно часто отводили рукой зубную или головную боль. Больное место заговаривалось, и при этом знахарь проводил по нему рукой, делая своеобразный массаж, облегчающий боль. У больного создавалось впечатление, что боль его буквально “снимается рукой”. Этот способ врачевания был распространён у многих народов. Известен он нам и по Библии, где Иисус и его апостолы исцеляют больных, касаясь их рукой.
В народном врачевании исключительное значение имела и вода – источник жизни, средство магического очищения. “Свежесть” – чистота, проточность воды в магических операциях являлась непременным условием их успешного действия. Об этом и говорит выражение “вывести на чистую воду”, т.е. разоблачить, поймать кого-либо на совершении чего-либо запретного. Выражение “как в воду глядел” тоже связано с магическими операциями “выведения на свежей воде” образа человека, совершившего злое дело. Значение этого оборота – знать заранее, предугадать. О гаданиях напоминают и другие русские выражения: “гадать на кофейной гуще”, “разводить на бобах”, “чудеса в решете” и др. В разнообразных процедурах мантики отражался культ предков, имевший большое значение для духовной жизни русского народа.
Множество фразеологизмов пришло в нашу речь из Библейских текстов. Некоторые из них так активно вошли в употребление, что мы порой даже не задумываемся, что они имеют тесную связь с религией. Это такие фразеологизмы, как “бросить камень”, “кому мало прощается, тот мало любит”, “кто не со Мною, тот против меня”, “левая рука не знает, что делает правая”, “не ведают, что творят”, “не судите, да не судимы будете”, “соль земли” и др. Многочисленные фразеологические обороты возникли в русском языке на базе новозаветных образов и ситуаций путём их переосмысления. Такими, например, являются обороты: “блудный сын”, “бревно в глазу”, “внести лепту”, “идти на Голгофу”, “конец света” “петь Лазаря”, “тяжёлый крест”, “заблудшая овца” и т.д.
Оборот “внести свою лепту” восходит к рассказу о бедной вдове, положившей всё своё пропитание – “две лепты” – на жертву для храма. “Притча о блудном сыне” дала русскому языку выражения: “блудный сын” и “возвращение блудного сына”.
Слова Христа в Евангелии от Матфея о том, что никто не может служить двум господам (Богу и Мамоне), бытуют в современном языке в виде таких фразеологизмов: “служить двум господам”, “слуга двух господ”. Благодаря библейским сюжетам, был создан огромный пласт фразеологизмов, подтверждающих неисчерпаемость и богатство ресурсов русского народа с его интереснейшими традициями и великой русской душой.
Духовная культура тесно связана с культурой материальной, воплощённой в бытовых реалиях повседневной жизни старой России. Так, без концептуального понятия “печь” – символ домашнего очага, благополучия, гостеприимства русского народа – не возникла бы группа фразеологизмов, построенных на этом образном сравнении: “лежать на печи” (совсем ничего не делать), “танцевать от печки” (начинать с привычного, простого), “печки-лавочки” (короткое знакомство с кем-либо). Неудивительно, что печка и лавочка стали фразеологическими символами домашнего очага: они – два “стержня” крестьянской избы. Русская печь занимала чуть ли не третью часть всей жилой площади: она грела, в ней варили щи да кашу, выпекали хлеб, а нередко использовали как баню.
Печь – символ гостеприимства, ибо дорогого человека угощают по принципу: “Всё, что есть на печи, на стол мечи”. А если он продрог или вымок под дождём, то укладывают спать на печь. Недаром пословица гласит: “Кто сидел на печи, тот не гость, а свой”. Печь – символ благосостояния семьи, и потому она играет большую роль в свадебных обрядах. Во многих краях России был распространён обряд “глядения печи” при сватовстве, который заключался в пристрастном осмотре хозяйства жениха. Свято соблюдая “сору из избы не выносить”, семья использовала печь для сжигания мусора.
Концептуальный образ печи нашёл богатое отражение в русском фольклоре. Вот пословицы и поговорки, которые демонстрируют любовь и уважение к этому источнику тепла: “хлебом не корми, только с печи не сгони”, “На своей печи – сам себе голова”, “Мала печка, да тёпленька”, “До 30 лет греет жена, после 30 – рюмка вина, а после и печь не греет”, “Словно у печки погрелся”. Самой выразительной является пословица: “Печь нам – мать родная”.
Не случайно соединение печи с лавочкой (“печки-лавочки”). Это – неразлучная пара фольклорных образов. “Трепака пошли – ходи, лавка, ходи, печь!” – говорили об удалом переплясе тех, кто никогда не стремился постигнуть науку “танцевание от печки”, а бросался в пляс “во всю ивановскую”, заставляя подпрыгивать в такт и самое недвижное место избы. Вариант этой поговорки записал В.И. Даль: “Пляши, печь, пляши, лавочки”. Лавки были как бы “функциональным продолжением” печи. Лавка, как и печь, расценивалась как мерило благосостояния семьи. На них сидели, спали, ставили разную утварь. Но лавка была одновременно и смертным одром в крестьянской избе. В русских плачах и причитаниях часто повторяется оборот “бела-брусова лавочка”, на неё кладут и с неё выносят покойного, провожая его на тот свет. В некоторых говорах сохранились фразеологические следы погребального обряда, связанного с лавкой: “растянуться подоль лавки” (умереть), “быть на сторонней лавке” (быть мёртвым), “умереть не на своей лавочке” (умереть на чужбине). В этом смысле лавка выступает антиподом печи как дарительницы тепла, огня, жизни. Итак, фразеологический оборот “печки-лавочки” – это символ повседневного житья-бытья, когда домашние разделяют и пищу, и ночлег, и неминуемые радости, и горести.
Слово “печь” ассоциируется со словом “хлеб” – главным и основным продуктом питания. Недаром народная мудрость гласит: “Худ обед, когда хлеба нет”, “Хлеб в человеке воин”, “Хлеба край – и под елью рай, хлеба ни куска – и в полатях тоска”. Бережное отношение к хлебу передавалось от поколения к поколению. Не меньшее значение имел и такой продукт питания, как соль. Не случайно эти два слова соединились в устойчивый элемент народного этикета: “Хлеб да соль!” Этот оборот в России долго являлся приветствием. Обычно гость произносил эти слова, входя в избу. Материальная и духовная символика “хлеба-соли” отразилась почти во всех жанрах русского фольклора. В одной из свадебных песен поётся:
Прошу милости на свадьбу
Хлеба-соли моей кушать,
Пива-вина моего пити.
В русских сказках оборот “хлеб-соль” употребляется как символ гостеприимства: “Милости просим хлеба-соли откушать, заморских вин испробовать”. На основе этого фразеологизма возникло выражение “водить хлеб-соль” (дружить с кем-либо). Но особой активности фразеологизм “хлеб-соль” достигает в таком жанре, как пословицы: “Хлеб да соль – всему голова”, “Спасибо тому, кто поит и кормит, а вдвое тому, кто хлеб-соль помнит”, “За хлебом-солью всякая шутка хороша”.
Таким образом, симбиоз материально-вещественного, обрядового и фольклорного содержания выражения “хлеб-соль” способствовал его сохранению в русском национальном сознании как символ гостеприимства, доброжелательности и миролюбия.
Не менее важной частью материальной культуры у восточных славян были пироги – самое распространённое блюдо русской кухни. В известной русской пословице говорится? “Колчан пригож стрелами, а обед пирогами”. Являясь простым, понятным, тесно связанным с жизнью и бытом народа, слово “пирог” становится тем языковым элементом, при помощи которого люди выражают своё национальное видение окружающей действительности. Передают представление о добре и зле, о морали и нравственности, о духовности: “Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой”, “Со всякого по крохе, голодному пироги”, “Негоже хвалить пирог, пока тесто месишь”, “Доброе слово лучше мягкого пирога”.
По мнению учёных, слово “пирог” образовано от слова “пир” – званый обед или ужин, который устраивался в честь значительных событий. Поскольку пироги были обязательным атрибутом праздничного стола, то и сам поход в гости или приглашение гостей передавались выражениями: “прийти на пироги” или “пригласить на пироги”. Слово “пирог” является символом достатка. Вспомним пословицу: “Красна изба не углами, а пирогами”. В наше время этот концептуальный образ не утратил своей актуальности. Он наполнился особой социальной значимостью и приобрёл новую форму: “валютный пирог”, “общественный пирог”, “урвать свой кусок пирога”. Эти выражения заключают в себе социологизированный смысл, рождённый специфическим взглядом на мир, характерным только для определённого народа и соответствующим его национально-культурным традициям.
Культура – это своеобразная историческая память народа, и язык хранит её, обеспечивая диалог поколений из прошлого в настоящее.
Интересна группа исторических фразеологизмов, в которых прослеживается специфика российского исторического развития: “вольный казак”, “Мамаево побоище”, “как Мамай прошёл”, “казанская сирота”, “во всю ивановскую”, “заварить кашу”, “вот тебе, бабушка, и Юрьев день” и др.
Выражение “вольный казак” таит в себе не только память о беглых крепостных, скрывающихся от царских властей на окраинах России и добровольной пограничной службой покупавших себе свободу, но и языковую метку вольности: ведь тюркское слово “казак” буквально означало “вольный человек”. Это выражение имеет такие вариации: “вольный как казак”, “ходит как вольный казак” (о молодом человеке, ни от кого не зависящем).
“Казанская сирота” напоминает о взятии войсками Ивана Грозного столицы татарского Казанского ханства в октябре 1552 года. Татарские князья-мурзы, стремясь приспособиться к новой власти, переходили в христианство и слали царю челобитные, в которых именовали себя по традиции “сиротами”, жалуясь на свою якобы горькую участь. Народ это наименование превратил во фразеологическую насмешку: так говорят о людях, прикидывающихся несчастными, беспомощными, обиженными.
В оборотах “Мамаево побоище” или “как Мамай прошёл” – память о славном сражении на Куликовом поле в 1380 году, которое положило начало освобождению от ордынского ига. Мамай – фактический правитель на большой территории Золотой Орды с 60-х г. XIV века – прошёл со своим войском, как смерч, чтобы позорно бежать после разгрома в Крым и найти там смерть. Вариации оборота о Мамае: “здесь как будто Мамай прошёл”, “как будто после Мамаева побоища”, “словно шёл Мамай с войной”.
К историческим фразеологизмам относятся и те обороты, которые отражают представления о различных сферах жизни России: военного происхождения (“кликнуть клич”, “брать на пушку”); связанные с прежним делопроизводством (“бить челом”, “положить под сукно”, “отложить в долгий ящик”); с развитием техники (“на всех парах”, “дать зелёную улицу”, “довести до белого каления”). Несомненно, многие из таких оборотов прямо связаны с историческими событиями или реалиями. Например, оборот “отложить в долгий ящик” возник в период царствования Алексея Михайловича. В то время к стене царского дворца был прикреплён длинный ящик, в который опускали прошения на имя царя. Рассматривали их очень долго, а иногда и вообще не рассматривали. Фразеологизм о долгом ящике символизировал медлительную чиновничье-бюрократическую процедуру судопроизводства.
Многовековой человеческий опыт, закреплённый в произведениях искусства и народной мудрости, не оставил без внимания ни одну проблему, в том числе и культуру взаимоотношений людей. Большое количество фразеологических единиц посвящено теме согласия, сплочённости людей в работе, в стремлении к достижению единых целей: “рука об руку”, “бок о бок”, “плечом к плечу”, “идти нога в ногу”, “в один голос”, “в единый кулак”, “дело идёт на лад”, “находить общий язык”, “по рукам”, “за компанию”, “водой не разольёшь”.
Способ поведения человека в определённой ситуации определяется его жизненным опытом. Вот ряд пословиц, посвящённых разрешению противоречий методами силового воздействия: “Чем ругаться, лучше собраться и подраться”, “Не всё горлом, но и руками”, “Больше дерутся, да смирнее живут”. Немало фразеологизмов, отражающих этапы противостояния двух сторон – от обычных разногласий до ссоры: “накалить атмосферу”, “говорить на разных языках”, “встретить в штыки”, “жить как кошка с собакой”, “ с пеной у рта”, “нож в спину”. В данных фразеологических единицах даны обобщённые представления людей относительно норм своего поведения.
Итак, система образов, закреплённых в русской фразеологии и отражающих склад ума народа, связана с материальной, социальной и духовной культурой нации. Языковые единицы – это “бесценные ключи” к пониманию всех аспектов культуры.