Цель мероприятия: развитие интереса учащихся к русской музыкальной культуре.
Задачи мероприятия:
- сформировать у учащихся новые знания;
- воспитать у учащихся эстетический вкус, любовь к классической музыке;
- развить творческие навыки учащихся (музицирование);
- расширить кругозор учащихся.
Методическое обеспечение:
- ноутбук;
- проектор;
- портреты и фотографии С. Прокофьева разных лет.
Оформление зала:
- репродукция портрета С. Прокофьева;
- цветы, воздушные шарики.
Ведущая: Если бы однажды объявили конкурс на лучшую книгу о детстве музыканта, главный приз непременно получила бы «Автобиография» Сергея Сергеевича Прокофьева. Это внушительное по толщине жизнеописание, снабженное всевозможными документами — письмами, отрывками из дневника и проч., — совсем не похоже на чинно-скучные мемуары. Ведь сам автор (а в то время, когда Прокофьев начал писать книгу, он уже был знаменитым композитором) как будто заново, всерьез, с азартом переживает смешные и вовсе нешуточные радости и огорчения мальчишеской жизни — от шишки, набитой на лбу, до первых музыкальных успехов. Из каждой строки увлекательного повествования видно, что ему, нынешнему Прокофьеву, что ни говори, нравится этот мальчик, который ни минуты не сидит без дела — составляет фантастические инженерные проекты, разыгрывает с друзьями оперу собственного сочинения, озорничает, играет в шахматы. А вот он впервые в Большом театре: «Когда они (то есть кто-то в «Спящей красавице») поплыли в лодке и навстречу движущаяся декорация, — впившиеся в это зрелища глаза через некоторое время беспомощно оглянулись вокруг, и показалось, что театр тоже поплыл… и в конце концов нельзя было понять, вращается ли сцена, или театр, или собственная голова…» Все открытия и приключения той далекой поры вспоминаются с удовольствием.
А это на самом деле очень важно. Музыковеды давно заняты поиском наиболее точных слов, передающих впечатление от прокофьевской музыки. Мне кажется, что о ней можно сказать и так: это музыка человека, у которого было счастливое детство — то есть такое, какое и должно быть. Его хорошо воспитывали, многому учили, никогда не принуждая; он рос среди природы, с ранних лет увлекаясь творчеством, вовсю используя известное лишь ребенку удивительное свойство времени — когда день огромен и может вместить в себя бесконечное множество событий.
Солнечная музыка Прокофьева — очень привычное для нас выражение, не так ли? И, несомненно, правдивое. Хотя знакомы этой музыке и боль, и сострадание — ведь времена, выпавшие на долю композитора в зрелые годы, светлыми не назовешь. Тогда будто снова разбилось над землей кривое зеркало андерсеновского тролля, и многие сердца, раненные его осколками, замкнулись для добра. Глаза же перестали видеть мир таким, каков он есть, и радоваться ему. Может быть, свободное и гармоничное детство было драгоценной прививкой, которая защитила творчество Прокофьева не только от горького неверия в красоту жизни, но и от лукавства с нею.
Не случайно музыке для детей и о детях он отдал столько внимания и любви, да и сам многими черточками поведения, привычками часто напоминал друзьям непосредственного, всеми любимого большого ребенка. В юные годы Прокофьев озорно и остроумно «пересказал» для голоса фортепиано «Гадкого утенка» Г. Х. Андерсена, потом были поэтичные фортепианные «Сказки старой бабушки», неистощимо изобретательная, веселая и ироничная опера «Любовь к трем апельсинам», чудная нежная «Золушка»… А смешная, без умолку тараторящая Болтунья! А, наконец, любимица детворы в разных уголках света, симфоническая сказка «Петя и волк» — первые путеводитель по оркестру для малышей. Распахнутый навстречу красоте природы и всего живого взгляд, доверчивое чистое отношение к миру — с этим создавались многие страницы «взрослых» сочинений Прокофьева. Послушайте, например, Девятую сонату для фортепиано или Седьмую симфонию.
Есть среди прокофьевских произведений и своеобразный новый «Детский альбом». Это сборник «Детская музыка» — 12 пьес, предназначенных юным пианистам. История их создания весьма безыскусно описана самими композитором. Летом 1935 года Прокофьев жил в Поленове, уединившись в одном из самых очаровательных мест средней России, на берегу Оки, чтобы работать над балетом «Ромео и Джульетта». «…Одновременно с “Ромео и Джульеттой” я сочинил легкие пьески для детей <…> К осени их набралась целая дюжина…»
Сборник этот, конечно, не подражание «Детскому альбому» Чайковского, да и не претендует на столь точную выверенность сюжета и сложные, иногда глубоко сокрытые связи между миниатюрами. Но это тоже — день маленького человека с утра до вечера/, наполненный играми, неожиданными открытиями, переживаниями.
Утро. Летнее, раннее, ясное. Уже совсем свело, хотя первые лучи солнца только пробираются сквозь листву, вспыхивают в капельках росы, заглядывают в комнату. В окно видно высокое, еще неяркое небо. Простые до-мажорные трезвучия то тонут в глубокой тени басов, то зависают, чуть звеня, в прозрачной вышине. Голоса неспешно досказывают друг за друга мелодию. Как хорошо это медленное пробуждение — впереди целый день!
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Прогулка. Почему с такой настойчивой размеренностью подпрыгивает в общем-то беззаботная триольная фигурка в басу? Может быть, это деловитый малыш придирчиво осматривает все знакомые уголки сада, желая узнать, что изменилось там за ночь. А может быть, рядом степенный дедушка, при котором не очень-то расшалишься, — вот и приходится вышагивать с ним в ногу, хоть и подскакивая от нетерпения…
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Сказочка. По правде говоря, сказки обыкновенно рассказывают ближе к вечеру. Ну да не беда. Нашлась у бабушки свободная минутка, присела со спицами и начала вполголоса: «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве…» Тянется нитка из клубка, плетется узор, летят гуси-лебеди, несут Иванушку в заповедный лес. А вот и избушка на курьих ножках; лешие из-за пеньков выглядывают, глазами-угольками посверкивают… Тут место страшное, полагается замереть и дыхание перевести только тогда, когда потечет сказочка прежним говорком к мирному, спокойному концу.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Тарантелла. Первую тарантеллу Сережа Прокофьев написал, когда ему было десять лет, о чем сохранилось упоминание в «Автобиографии». Но не сохранилось само сочинение, так что неизвестно, была ли та тарантелла столько темпераментна. А в этой танцорам просто передохнуть некогда! Да и нельзя останавливаться — только скорость да четкий ритм удерживают запыхавшиеся, прерывистые мелодические фразы. В средней части мелодия, ликуя, вырывается на простор (размах — две октавы и больше!), а в репризе — характерный сбой акцента — и вновь продолжается вихрь танца.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Раскаяние. Ох, как нелегко — в первый раз, быть может, — всерьез почувствовать, что ты виноват. И говорить-то не хочется, замирают неуверенные, недосказанные фразы. Острой занозой застревают малоприятные септимы и тритоны — от них не избавиться, как от воспоминаний о проступке. Жалобно и не вдруг выговариваются слегка путанные извинения (плутают — то удваиваются, вторя друг другу, то, исчезнув, вдруг проступают в другом регистре мелодические голоса). Лишь в самом конце диссонансы разглаживаются, и все заканчивается хоть и грустным, но облегченно-ясным ре минором.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Вальс. …Жемчужины прокофьевской лирики — вальсы Татьяны из музыки к «Евгению Онегину» и Наташи из «Войны и мира» — еще не явились на свет. Но этот вальс — их несомненный предшественник. Во всяком случае, вряд ли его танцуют сами герои нашей ребячьей истории. Это, наверное, девочка забралась с книжкой в укромный уголок, где никто не помешает мечтать, воображать себя барышней на балу. А как тонко «инструментована» эта пьеса! Особенно средний раздел, где так слышны нежные краски деревянных духовых…
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Шествие кузнечиков. Удивительное открытие! Невероятное происшествие! Такое, конечно, мог подсмотреть только наш давешний малыш из «Прогулки». У кузнечиков намечается торжественная церемония — не иначе как королевское бракосочетание или посвящение в рыцари. С серьезными физиономиями они чинно вышагивают парами в густой траве. Впрочем, вышагивать-то как раз и не удается: то одного, то другого прыгучие ножки выбрасывают из стройных рядов, так что шествие все время нарушается (и при этом внезапно перескакивает из одной тональности в другую!).
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Дождь и радуга. Дождя тут, пожалуй, уже и нет — лишь отзвуки, последние мгновения прошедшей грозы. Опять выглянуло солнце, отяжелевшие мокрые деревья гроздьями стряхивают сверкающие капли.
Вот луч, покатясь с паутины, залег
В крапиве, но, кажется, это ненадолго.
И миг недалек, как его уголек
В кустах разожжется и выдует радугу.
(Б. Л. Пастернак)
(А «радужная», спускающаяся с прояснившихся высот тема всем своим обликом и интонациями не напоминает ли «Рассвет на Москве-реке» Мусоргского?..)
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Пятнашки. После дождя выбежать на улицу — одно удовольствие, ничего, что брызги летят во все стороны.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Марш. Близится вечер, пора по домам. Но что это? В угасающем свете дня из сада на крыльцо, с крыльца на веранду тянется странная процессия с музыкальными инструментами. Смешной маленький народец: надувающие щеки толстячки-трубачи, скрипачи — длинные и тощие, барабанщик — самый крошечный, с огромным барабаном и колотушкой. Заходящее солнце последний раз вспыхнуло в стеклах веранды, даже глазам больно стало… Мгновение — и забавный оркестрик исчез, как не бывало.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Вечер. Стемнело. Далеко за лугом, за лесом догорает закат, вблизи уже легла мягкая густая синева. Все успокоилось, ровно плывут по небу облака, струится теплый воздух… Как важно маленькому пианисту суметь передать эту тихо изливающуюся на землю благодать летнего вечера, которая бывает только в средней полосе России с ее умиротворенной природой, главными, неспешными реками. Поистине — это лучшая, наиболее тонкая пьеса во всей «Детской музыке».
Звучит пьеса в исполнении учащегося.
Ведущая:
Ходит месяц над лугами. Дадим слово автору: «Последняя из пьесок “Ходит месяц над лугами” написана на собственную, а не народную тему. Я жил тогда в Поленове в отдельной избушке с балконом на Оку, и по вечерам любовался, как месяц гулял по полянам и лугам». Пьеса эта — несколько строф вариаций, очень русских — с неизменной певучей темой, «гуляющей» по разным регистрам (действительно, почти неотличимой от народной), с неприхотливыми, спокойно обвивающими ее подголосками. Песня уходит, растворяется над замерзшим простором, отголоски ее ясными звездочками мерцают в вышине. Все стихло. Наступила ночь.
Звучит пьеса в исполнении учащегося.