Люди с древних времен пытались разгадать тайну имени человека, найти взаимосвязь между именем и судьбой. По этому поводу написано много книг, существует масса теорий, с которыми можно соглашаться, а можно не соглашаться. В художественных произведениях мы часто встречаем “говорящие” имена и фамилии. Скотинин у Фонвизина, Акакий Акакиевич у Гоголя. Встретив героя с таким именем или фамилией, мы уже можем предположить с каким характером столкнемся. Что же мы встречаем у Пушкина?
Ее сестра звалась Татьяна...
И что ж? оно приятно, звучно;
Но с ним, я знаю, неразлучно
Воспоминанье старины
Иль девичьей! Мы все должны
Признаться: вкусу очень мало
У нас и в наших именах
(Не говорим уж о стихах);
Нам просвещенье не пристало
И нам досталось от него
Жеманство, – больше ничего.
На первый взгляд, обычное имя. Встретив женщину, которую зовут Татьяна сегодня, мы нисколько не удивимся. Но литературе того времени данное имя было не свойственно. Вот, что говорит об этом Ю.М. Лотман: “...в литературе начала XIX в. имена подчинялись стилистическим закономерностям. Элегиям подобали условные имена, образованные по античным образцам (типа “Хлоя”, “Дафна”), в романсе или эротической поэзии допускались “французские” Эльвина, Лизета, Лилета. Роман допускал “русские”, но “благородные” имена для положительных героев: Владимир, Леонид; “комические” для “характерных” персонажей: Пахом, Филат. Среди имен, даваемых отрицательным персонажам, было и Евгений. Имя Татьяна литературной традиции не имело”. (3, с. 196 - 197) Имя Татьяна резало слух читателя своей простонародностью, непривычностью.
Впервые именем таким
Страницы нежные романа
Мы своевольно освятим.
Действительно, Татьяна – очень редкое имя для XIX веке. Может быть, называя так свою героиню, А.С. Пушкин уже подчеркивал необычность, особенность, исключительность её натуры. Употребляя частицы НЕ и НИ в описании Татьяны, он рассказывает не столько о том, какой она была, а скорее о том, какой Татьяна не была. А не была она обычной.
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.
Задумчивость и мечтательность выделяют ее среди поместных обывателей, она чувствует себя одиноко среди людей, не способных понять ее духовных запросов. Ее вкусы и интересы не совсем понятны нам:
...страшные рассказы.
Зимою в темноте ночей
Пленяли больше сердце ей...
...Она любила на балах
Предупреждать зари восход...
...Ей рано нравились романы...
Единственным настоящим удовольствием и развлечением Татьяны были книги: она читала много и без разбору.
“Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо”.
Здесь мы прослеживаем четкую взаимосвязь: необычное имя – необычный характер.
В романе образу Онегина – “лишнего человека” противопоставлен нравственный идеал в образе “умного, тонкого и верного женского сердца" Татьяны Лариной. Изначально это выражается на уровне символической значимости ее имени.
Во-первых, Татьяна в переводе с греческого языка значит устроительница, учредительница. В этом смысле Татьяна Ларина является учредительницей давно утраченных старинных форм народного бытия и устроительницей семейного уклада в традиционных формах национальной жизни.
Во-вторых, имя Татьяны выбрано автором все-таки не случайно, а дано в память святой мученицы Татианы, воплощавшей собой, с одной стороны, духовную святость и чистоту, а с другой — твердость веры и противостояние земным страстям.
Очевидно, что образ Татьяны сочетает в себе оба эти начала и выражает нравственный идеал поэта. С самого начала появления Татьяны в романе автор подчеркивает ее мистическую связь с прошлым России, ее стариной.
И что ж? оно приятно, звучно;
Но с ним, я знаю, неразлучно
Воспоминанье старины
Интуитивно, на уровне духовной связи, Татьяна вся принадлежит русской почве, культурно-историческим традициям Святой Руси:
Татьяна (русская душою,
Сама не зная, почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму,
На солнце иней в день морозный,
И сани, и зарею поздней
Сиянье розовых снегов,
И мглу крещенских вечеров.
Татьяна всей душой связана с миром русской природы, сельским бытом. Ей чужда “ветошь маскарада” и “постылая мишура” высшего света, его “шум и чад”. Всему этому она противополагает твердый берег русской исторической древности и мир русской деревни:
“А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, встретила я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...”
По ходу развития действия имя Татьяны все больше и больше приобретает христианский символический смысл, восходящий к образу святой мученицы Татианы, в честь которой она была наречена и крещена. Из жития святой подвижницы известно, что она была непоколебима в вере; ниспровергала языческие идолы и противостояла земным страстям.(7)
Многими этими качествами Пушкин наделяет и свой “милый идеал”. Пройдя через искус первого чувства любви, Татьяна быстро умудряется опытом, приобретает нравственную твердость и дар духовного предвидения. Теперь “умное сердце” Татьяны способно не только глубоко понять душу Онегина, но и раскрыть, кто он, этот “чудак печальный и опасный... / Сей ангел, сей надменный бес”. Она разоблачает Онегина, снимает с него его лик благородства (Евгений в переводе с греческого — благородный), обнажая личину подражания, пустой дух идолопоклонства:
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
К концу романа образ Татьяны достигает нравственной высоты, внутренней гармонии, душевного покоя:
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей...
Всё тихо, просто было в ней...
Думается, что здесь Пушкин в образе Татьяны впервые в русской литературе представил нам идею “монастыря в миру”. Живя в миру, Татьяна преодолела его суету и страсти, противопоставив ему свой внутренний духовный мир (монастырь). И общество преклонилось перед ней, повинуясь ее тайной духовной крепости и нравственной чистоте, как те, которые мучили святую Татиану и в конце концов “уверовали в Иисуса Христа, видя над ней силу Божию”.(7)
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале. и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Преодолевая последнее искушение демона-совратителя Онегина, Татьяна по существу становится неподвластна страстям внешнего мира, являясь стойкой исполнительницей нравственного закона и верности долгу. Словами “Но я другому отдана; / Я буду век ему верна”, по глубокому замечанию Ф.М. Достоевского, “она высказывает правду поэмы” и “высказала она это именно как русская женщина”, в этом и заключается ее “апофеоза”. Достоевский оговаривается, что ничего не будет говорить “про ее религиозные убеждения, про взгляд на таинства брака”, но очевидно, что для него “религиозность” характера Татьяны не подлежит сомнению и является определяющим в торжестве ее “апофеоза”. Продолжая мысль великого Достоевского, от себя добавим, что Татьяна, как нравственный идеал творчества Пушкина, к концу романа приближается к своему первообразу, к имени той святой христианской мученицы Татианы, в честь которой ее нарекли, исполнив тем самым свое изначальное предназначение и религиозную правду.
(Подготовлено по материалам Егорова Вячеслава Николаевича, Кандидата филологических наук, доцента, зав. кафедрой литературы Тольяттинского филиала Самарского государственного педагогического университета.)
Возникают и определенные смысловые ассоциации, которые заложены в фамилию Лариной. Родово-помещичий аспект усиливается темами хранения (“Они хранили в жизни мирной привычки милой старины...”), недоступности (“Дика, печальна, молчалива...”), сокрытия (“И часто целый день одна сидела...”). Подобное осмысление текстом слова “ларь” семантически возводит имя к волшебному ларчику фольклора, к таинственности и загадочности мира, окружающего героиню (преданья, сны, гаданья). Мотив охранительности в символике произведения приобретает значение замкнутой цельности, духовного богатства. В романе не случайно и упоминание могилы отца Татьяны Дмитрия Ларина:
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир
Под камнем сим вкушает мир.
Стоит упомянуть, что имя Дмитрий происходит от древнегреческого слова "деметрисс", переводится как - "принадлежащий Деметре" (В античной мифологии Деметра - богиня земли и плодородия). Опять мы можем проследить связь имени и характера.
Чистосердечней, чем иной.
Он был простой и добрый барин...
Полная форма имени Димитрий использовалась при назывнии святых и царей (царевич Димитрий), но в быту была распространена форма Дмитрий.
Отец Татьяны и Ольги – типичный русский помещик. Пушкин выбирает для него и достаточно типичное имя. И в надгробной надписи на могиле Ларина мы находим мирскую, бытовую форму этого имени. (5, с.359)
“Простой и добрый барин” - четко улавливается близость к народу, его культуре и традициям, к родной земле. Не возникает даже мысли о том, что Дмитрий Ларин был несправедливым, жестоким помещиком. Татьяна, скорее всего, переняла свою “народность” от отца.
Литература
1) Белокурова С.П. Словарь литературоведческих терминов. – СПб.: Паритет, 2007. – 320с.
2) Гершензон М.О. Сны Пушкина // Гершензон М.О. Статьи о Пушкине. М., 1926.
3) Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина “Евгений Онегин”. Комментарий: Пособие для учителя. – Л.: Просвещение, 1983.
4) Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). — СПБ.: Искусство — СПБ, 1994.
5) Онегинская Энциклопедия: В 2 т. Т. I. А – К / Под общ. ред. Н.И. Михайловой; Сост. Н.И. Михайлова, В.А. Кошелев, М.В. Строганов. – М.: Русский путь, 2004.
6) Онегинская Энциклопедия: В 2 т. Т. II. Л-Я; A – Z/ Под общ. ред. Н.И. Михайловой; Сост. Н.И. Михайлова, В.А. Кошелев, М.В. Строганов. – М.: Русский путь, 2004.
7) “Твое Святое Имя” Разрешено к печати Издательским Советом Русской Православной Церкви. ООО “Горлица”, 2008.