Для Добролюбова Обломов - выдающееся в художественном отношении явление, в плане общественном Обломов – разоблачение "лишнего человека", воплощение "косности и пассивности".
В последние десятилетия на первый план выдвинулись проблемы поэтики: своеобразие предметной детали, быт и бытие у Гончарова, особенности речи автора и т.д.
Мы возвращаемся к образу главного героя как к одной из вариаций, может быть, главной, русского национального характера и попытаемся уточнить его психологическое наполнение.
Как и другие русские классические романы 19 века, "Обломов" – "история души" героя, причем в данном случае "история души" и история жизни в хронологическом плане, по сути дела, совпадают. Судьбу главного героя мы прослеживаем с семилетнего возраста до смерти.
"Обломов" очень отличается, например, от романа "Отцы и дети" И.С. Тургенева, который по смерти главного героя заканчивается; о других его героях после смерти Базарова мы узнаем много нового, но узнаем, так сказать, "за скобками", в эпилоге.
Роман же Гончарова вбирает смерть главного героя как одно из своих важных слагаемых, продолжается и заканчивается сценой, которая в большей мере заставляет говорить об "открытом" финале произведения, чем о его логическом завершении. Гончаров воссоздает широкое течение жизни, в котором след жизни Обломова становится все слабее, пока не обрывается совсем, но рядом – много других героев, которые продолжают свой путь или тех, кто только готовится вступить в жизнь...
До Обломова примерно так же ушли из жизни отец и мать – незаметно "истончился" их след, и ниточка оборвалась. Мы не знаем, как и когда, во всяком случае, в жизни Обломова это событие не выделено.
Обломов духовно прочно связан с Обломовкой, хотя прожил в ней значительно меньшую часть жизни. Уже в Обломовке он уезжал в школу к отцу Штольца, затем он и его друг учились в Москве у "сорока профессоров"; вскоре после этого Обломов вслед за Штольцем отправляется в Петербург, как оказывается, навсегда.
В Обломовке мы видим Илюшу с семи лет – в кругу родителей, многочисленных домочадцев и дворовых. Стремление к семейственному кругу родных лиц осталось в нем навсегда. Он не создан для того, чтобы жить одному, и не только потому, что Захар одевает его, натягивает ему чулки. Обломов не может вынести груза одинокого существования, и не может представить круг общения вне дома, хотя это не исключает того, что он с кем-то встречается, бывает в гостях, правда, к началу повествования все реже и реже.
Мир Обломовки – замкнутый, густо заселенный, где у каждого своя роль, простая и ясная, в том числе и у самих хозяев. Они ограничили свой круг деятельности присмотром за тем, что протекает в усадьбе. Все, что кроме того, осуществляется само собой: крестьяне работают на помещика и его семейство, сознавая, что он есть, что он рядом – в усадьбе, и этого достаточно, чтобы жизнь текла по положенному ей руслу – до какого-то предела. Когда новый хозяин Обломовки не обеспечивает, так сказать, даже своего присутствия в имении, жизнь пошатнулась: староста врет, крестьяне разбредаются на заработки, всюду запустенье, беспорядок, удобный для злоупотреблений.
Матушка Илюши при участии всего дома была занята главным образом распоряжениями по поводу еды. "Меню" составлялось всем домом, решение принималось после долгого обсуждения. Приготовление пищи, обед, чаепитие, ужин – ключевые моменты в жизни обломовцев. Гончаров подробно описывает суету приготовлений, общее оживление, множество поручений дворне... затем обед, а после – многочасовой сон. Сон "гомерический", сказочный: не только хозяева, домочадцы, но и дворовые – все спят, спят всюду: на лавках, на полу, кого где застал сон, спят крепко, с наслаждением, с тем же, с каким готовился и съедался обед. А затем – чаепитие – до двенадцати чашек зараз, а там – ужин...
Объективный, неспешно повествующий писатель не считает нужным добавлять в эту картину едких, сатирических красок. Но нет в них и идеализации, поэтического флера. Обломовцы благодарят Бога за каждый прожитый день и надеются, что и другие будут такие же. Они не очень религиозны. В молитвах и посещениях церкви больше привычной обрядности, чем глубоко проникающего в сознание религиозного духа. Вся их жизнь – исполнение привычного, общепринятого, исполнение естественное, инстинктивное, искреннее. И отношение их друг к другу простое, без какой-либо задней мысли, открытое. Умысла в их жизни нет, а это значит, что нет, например, воровства. Когда пропало что-то из птицы, это обсуждалось долго, и все пришли к выводу, что виноват проезжавший мимо обоз, виноваты "другие", люди из далекой, "внешней" жизни. Там много странного и опасного. Обломовцы, например, обнаружив в канаве чужого, неподвижно лежащего человека, ходили вокруг него, но не приближались – боялись. Обломовский мужик – по инстинкту – долго не соглашался взять от служащего почты в городе письмо, а хозяин его еще дольше не распечатывал, домочадцы же упрашивали его не делать этого вовсе.
В ожидании будущих чинов они согласились отдать Илюшу в школу, но относились к учебе тоже как к чему-то чуждому, "внешнему", поэтому даже не подозревали о вреде Илюшиных длительных отлучек, предпринимавшихся по их разумению.
В Илюше были очень хорошие задатки. Инстинкт вел его по пути любознательности, стремления к общению, активного движения. Но все это было задавлено заботой взрослых о нем, их "жирными ласками", как говорит сам писатель. Илюша мягко спал, обильно ел, одевали его няня и Захар, никаких занятий взрослые ему не предлагали, обрекая на неподвижность и бездеятельность. Конечно же, они стремились к тому, чтобы их детищу жилось еще лучше, чем им: видимо, чтобы потом даже по комнатам не ходить, а уж о таком "подвиге", как поднять упавший забор, и не мечтать в самом страшном сне.
То, что Обломов 1 мая ... года не может подняться с дивана, даже для того, чтобы умыться, и, истерзавшись "двумя несчастьями", вновь засыпает до прихода Штольца, это даже не лень, а, как справедливо говорит доктор, болезнь.
Добролюбов, как мы помним, усматривал корни этой болезни в крепостничестве, в том, что жизнь Обломова обеспечена усилиями крестьян, "трехсот Захаров". На наш взгляд, ссылки на крепостное право не являются исчерпывающими. Крепостное право имело множество конкретных обличий. Что касается Обломовки, то это патриархальный рай, и не только для родителей Обломова, многочисленных домочадцев, но и для крестьян, о которых хозяин просто забыл, да и дворня особенных тягот не испытывает. Среди дворни, например, совершенный бездельник Захар, каковым он и остался навсегда. Няня, которая присматривает за Илюшей, как ни крепится, тоже впадает в послеобеденный сон, вместе со всеми другими, и никто не взыскивает за это... Но само положение хозяев и зависящих от них людей, конечно, влияло на психику ребенка...
Инерция каких-то привычных действий, движений исчерпала себя и превратилась в Обломове в инерцию бездействия. Обломовское лежание на диване – явление, как все же думается, в большей степени психологическое, чем социальное. Оно - одно из слагаемых русского национального характера, в котором пассивность и мечтательность не исчезли по сей день, не исчезнут и далее, но с середины 19 века появилось что-то другое, и это "другое" потеснило простые, первозданные нравы Обломовки.
В них обратим еще внимание на то, что рассказывала Илюше няня: о чудищах, нечистой силе, рассказывала сказки, сообщала различные приметы и т.д. Все это не имело никакого отношения к реальной жизни, но волновало, потрясало душу ребенка. Он формировался под влиянием этих двух начал: повседневности, в центре которой – обильные семейные обеды и послеобеденный сон, и сказочных фантастических историй, в которых действовали страшные, заставлявшие сильнее биться сердце персонажи русского фольклора.
Неподвижность – с бьющимся сердцем... Это же мы видим в лежащем на диване Обломове вначале повествования, когда ему уже за тридцать.
Обломов разочарован в жизни "других" и тех, которые суетятся, добываются чинов, выезжают в свет, занимаются пустой болтовней или язвительно обличают. Он "работает над планом" преобразования своего поместья. Но эта работа сводится к мечтаниям на диване о жизни покойной, красивой, жизни, в которой есть прекрасная женщина, дети, друзья, совместные обеды, чаепития, пикники, тихие прогулки, музыка и книги. В этой жизни нет места труду, напряжению. В картинах мечтаний нет движения, они все одни и те же. Когда Обломов встретил Ольгу Ильинскую, он пытался представить ее на месте прекрасной женщины из его мечтаний. Но это не вполне удавалось, вернее, удавалось лишь в начале отношений. Ольга во взаимоотношениях с Обломовым идет вперед, а он когда-то давно представил себе картины своих мечтаний и удовлетворился ими, ничего другого в его планах на жизнь нет.
Он вне жизни, в которой "другие" активны, предприимчивы, а некоторые и не чисты на руку. "Другие же переезжают", - говорит Обломову Захар в ответ на соображения своего барина о том, как трудно, по сути дела, невозможно переехать. В ответ по поводу "других" на Захара обрушилась масса "жалких" слов. Обломов "позиционирует" себя как барина и вкладывает в это слово, на наш взгляд, не столько то, что он, будучи барином, не должен суетиться, мельтешить, быть вечно озабоченным и не иметь ни минуты покоя. Статус барина для Обломова важен, чтобы отгородиться от "других".
Если для родителей "другие" были где-то далеко, то Обломов живет среди "других". Кроме того, он человек, получивший образование, склонный к размышлениям, со слабым, но стремлением к личностному самоопределению, с рефлексией, что совершенно было не присуще его родителям. Отсутствие рефлексии родители не ощущали, она не подтачивала окончательно их жизнеспособность, как в Обломове, в его жизни возникли ослаблявшие его мечтания и размышления, жизнеспособность исчерпала себя очень быстро – в начале четвертого десятка жизни. На какое-то время способность к жизни продлила в нем Агафья Матвеевна, в которой Обломов обрел родное, обломовское движение без цели, вернее, с ближайшей целью – еда, сон, семейственное общение, центром которого вновь стал Илья Ильич, бывший центром жизни семьи родителей. Обломов не может жить иначе: он не может не быть объектом внимания и заботы; он не смог отделить службу от себя, себя от службы, представлял службу как что-то лично с ним связанное, а сослуживцев хотел воспринимать как членов семьи. Объективный мир для Обломова, по сути дела, не существует. Это детское мировосприятие исключительно сквозь призму собственного "я", причем делается это бессознательно и весьма поэтично, иначе мы вряд ли смогли бы одолеть столь объемное произведение. Он общается и ладит с самыми разными людьми – от Штольца до Тарантьева, но не может стать на точку зрения "другого", понять его, отстранившись от себя. Он просто создан для того, чтобы с ним возились, как с ребенком, или же, как ребенка, легко, без усилий, обманывали. Но в возрасте за тридцать он все же способен к рефлексии, как уже говорилось выше. После разговора о "других" с Захаром через некоторое время он все больше мучится тем, что, может быть, "другие" стоят чего-то большего, чем его представления о них, он разочарован в себе, ворочается с боку на бок. Но ровного расположения духа все же не теряет и, как младенец, засыпает до прихода Штольца.
Единственный человек, который трижды (как в детской сказке) лишает Обломова по-детски ровного расположения духа, это Ольга Ильинская.
Прежде чем обратиться к анализу их взаимоотношений, скажем несколько слов о Штольце, которого принято считать неудачей Обломова. На наш взгляд, роман выдержан в едином ключе, объемлется единой художественной концепцией, и считать образ Штольца неудачей или меньшей удачей, чем главный герой, нам не представляется возможным. Штольц и Тарантьев и К- два полюса среди "других", и воплощены они по тем же законам художественного мира, что и главный герой.
Деятельное в Штольце, унаследованное от отца – немецкого бюргера, обогащено тем, что он унаследовал от матери – русской дворянки, бывшей гувернанткой в богатом доме. Она презирала все некрасивое, практическую пользу, стремилась приобщить сына к музыке, книгам, хорошим манерам. Андрей то, что исходило от матери, усвоил, но ничем не пренебрег из наставлений отца. Не без материнского влияния в нем выработалась способность волноваться, искать в каких-то ситуациях непрямые ответы, видеть явления объемно, многосторонне.
Штольц говорит, что смыслом жизни является сама жизнь и труд, постоянное движение. Труд для Штольца, его отца, для немецкой семьи напротив дома, где живет Обломов, является потребностью.
Вспоминается: " то, что немцу хорошо, для русского – смерть". К стати ли это вспомнилось?..
Нельзя не отметить, что для родителей Обломова, для него самого, для домочадцев, дворовых труд – наказание. Нельзя обойтись без еды – нужно хлопотать, суетиться. Нельзя не исполнить обряды рождения, свадеб, смерти – следует делать все, что необходимо. Но что-то помимо того – от лукавого. В Обломове родилось новое представление о труде как о чтении, писании, "составление плана". Но в его обиходе это эфемерные занятия, так что ему легко уговорить себя и представить все это осуществляющимся. Внутренней потребности трудиться над чтением и писанием нет, хотя при необходимости он читает и пишет так, что у него не сталкиваются два "который" и два "что". И вопрос здесь не столько в том, что из деревни все равно что-то до пришлют – зачем трудиться... Когда "братец" и К отбирают эти доходы, Обломов приспосабливается и к новой ситуации, она не вынуждает его изменить что-либо в своей жизни (но заставляет Агафью Матвеевну – по ее разумению).
Оглянувшись вокруг, мы обязательно найдем тех, кто, даже, не будучи уверен, что завтра будет сыт, надеется на "авось", но не предпринимает ничего, чтобы изменить свое положение. Нынешняя наша жизненная ситуация заставляет каждого двигаться, искать, бороться, а если не можешь преодолеть в себе "родовое", обломовское, если не повзрослеешь, то беда не заставит себя долго ждать. При этом нельзя забывать, что в "родовом", обломовском заключено много хорошего, доброго, мягкого, поэтичного...
Впрочем, почему добр в нашем представлении именно Обломов, а не Штольц? Ведь Обломов – это "всего лишь" нежелание зла другому, а Штольц – деятельная помощь другу детства и, скорее всего, кому-то еще. При этом ему приходится изгонять Тарантьева из окружения Обломова, разрушать его козни, "братца" и Затертого. То есть быть "недобрым"?...
Добрый Обломов, не умея преодолеть себя, обрекает Ольгу на слезы, болезнь, грустные воспоминанья...
Ольга Ильинская – единственный персонаж, с которым Обломов вступает в, так сказать, не созерцательные, а деятельные отношения. В Штольце деятельное – от отца-немца, в Ольге Ильинской стремление к развитию, нежелание стоять на месте, возможно, связано с ее сиротством, с отсутствием той мягкой родительской колыбели, в которой дитя, и вырастая, продолжает качаться и слышать убаюкивающие песни. Ольга рядом с теткой многое должна была выбирать, решать сама, хотя и под присмотром, но присмотром неназойливым и неглубоким.
В первые встречи Ольга наблюдает за Обломовым доброжелательно, но немного насмешливо, и насмешка эта почти детская. Это волнует Обломова, он хочет в ее глазах выглядеть "приличнее", стыдится огромной горки кренделей, которые съел от волнения, стыдится того, что Ольге известно его лежание на диване, его разные чулки, надетые на него Захаром. Ее открытость, естественность, чудное пение взволновали Обломова настолько, что он впервые не спал ночь, все бродил по городу.
Для Ольги взаимоотношения с Обломовым очень важны: она надеется на то, что сумеет его перевоспитать, то есть отучит от лежания на диване, и тогда им суждено семейное счастье.
В Обломове ее привлекают естественность, простота. Она умиляется его нежности, ощущает отсутствие в нем цинизма. Но во взаимоотношениях с этим взрослым дитятею ее подстерегают свои неожиданности, испытания.
Инстинктивно Обломов, на наш взгляд, чувствует, что не сможет поставить перед собой цель и идти к ее осуществлению, то есть не сможет просить руки Ольги и устроить их семейную жизнь. Он поглощен самими переживаниями, все новыми поворотами их взаимоотношений, которые его волнуют, будоражат, а то и лишают сна. Но еще сильнее они воздействуют на Ольгу. Например, сцены с веткой сирени, главное в которых то, что Обломов дал понять Ольге: она его любит, он это знает, но не признается в этом никогда. Ольга поняла эту игру его душевных движений, и это был первый момент, который ее смутил, задел ее гордость, взволновал. Из этой ситуации она вышла повзрослевшей и более сдержанной. Дальнейшая история их отношений – взаимная влюбленность и сомнения Обломова, достоин ли он любви, не по ошибке ли Ольга его любит. Он говорит себе, что любят “других”... Так разыгрывается их любовная "поэма": прогулки наедине, разговоры, сомнения, колебания, восторги, грусть, разочарование и вновь - очарованность..."Господи! в какой я омут попал!" – восклицает Обломов, имея в виду омут переживаний. Кульминацией их взаимоотношений на даче становится объяснения после получения письма, которое Обломов писал ночью и в котором он излил тревогу за Ольгу, за ее выбор, предостерегая от ошибки и полагал, что видеться им больше не нужно.
Он взволнован, беспокоится о том, что Ольга прочитает письмо наедине и он не сможет ее поддержать в этот момент. Но сильно в нем и что-то похожее на любопытство: будет ли она плакать и как именно? Он бежит – невидимый для Ольги – за нею и из кустов наблюдает, как она, со слезами на глазах проходит мимо. Это, конечно, не жестокость, но – незрелость, непонимание своей ответственности за уже пережитое. Позже Обломов признается, что совсем не хочет расставаться и не знает, зачем написал письмо. Замечательно "ставит диагноз" героиня Гончарова: "Да... вчера вам нужно было мое "люблю", сегодня понадобились слезы, а завтра, может быть, вы захотите видеть, как я умираю". Но эта реплика вовсе не стала итоговой, она промелькнула в еще большем количестве трогательных слов и вздохов.
Обломов живет напряженной внутренней жизнью. Она, так сказать, расцвела во время их прогулок наедине. Но для него стало происшествием, и неприятным, когда им встретился экипаж с подругой Ольги Сонечкой и ее спутниками "Что скажут, когда узнают, когда разнесется..." – сетует Обломов. Он, с трудом преодолевая внутреннюю борьбу, делает Ольге предложение стать его женой. Просит помощи, теряется, колеблется. Он ждет от Ольги слез и восторгов и очень разочарован, когда их не последовало. Как бы провоцируя слезы и страсть, он говорит о "другом пути" для женщины, которая не ждет замужества...
В сознании Обломова немало готовых клише о романтичных юношах и падших женщинах, о страсти и "охмеляющем счастье" женщины, которой сделали предложение; все это книжное, отнюдь не пережитое в жизни, вычитанное в пору дружбы с двумя сестрами. Эмоции в Обломове сумбурны, переменчивы, разнообразны, но они мало созвучны в нем логике жизни, разуму, значительно уступающему эмоциям. Это эмоции юноши, а не взрослого человека.
Попутно заметим, что в Обломове готовые клише распространяются и на ту единственную сферу общественной жизни, которая его задевает, - на крестьян. Свои мечтания об имении он в какой-то момент воспринимает как усилия во имя их блага. Если бы он не был так беспомощен и добродушен, эти слова воспринимались бы как пародия.
Вернемся к словам Обломова "Что скажут, когда узнают..."
Он инстинктивно чувствует, что когда любовные отношения становятся известными, это мгновенно налагает обязательства, ответственность. Невольно в отношениях двух человек вступают родственники, знакомые, соседи, слуги – весь, так сказать, социум вокруг влюбленной пары. Вот как это представляется Обломову: "Человек перестает называться Ильей Ильичем или Петром Петровичем, а называется "жених". Вчера на него никто и смотреть не хотел, а завтра все глаза пучат, как на шельму какую-нибудь. Ни в театре, ни на улице прохода не дадут... А ты езди каждый день, как окаянный, с утра к невесте, да все в палевых перчатках, чтоб у тебя платье с иголочки было, чтоб ты не глядел скучно, чтоб не ел, не пил как следует, обстоятельно, а так, ветром бы жил да букетами!.." Обломов "обмирает" , "мечется от беспокойства" у него "поднимается тревога со дна души" . Он боится "других", отгораживается от них. А желудок между тем предъявляет свои права!..
Этот испуг усугубило свидание в Летнем саду, которое Обломов пережил чуть ли не как катастрофу. Страх подточил его силы, и он все реже стал бывать у Ольги.
Обломов – человек совестливый. Он все ждал утешительного – почему-то такого – письма из деревни, он даже думал о том, что "другие" могли бы одолжить денег и отремонтировать дом в деревне. Но все это его пугает, вносит смятение в душу, он отступает, не попытавшись преодолеть трудности. Сама необходимость в будущем жить среди "других" парализует его волю, и он хочет замереть, исчезнуть, затаиться на диване в доме Агафьи Матвеевны. Жить среди "других" – это значит быть постоянно оцениваемым, чужим для кого-то. Вспомним, как ранил его нечаянно подслушанный разговор в театре. "Какой-то" Обломов!.. Друг Штольца!".. И только? Нет, он "сам по себе", он барин Илья Ильич Обломов, что в его подсознании значит "объект внимания, ласки, центр семейственного круга". Он не переносит, когда к нему относятся "со стороны", "извне", как к чужому, просто заболевает, как ребенок, которого взрослые долго ласкали, а потом вдруг отвлеклись на что-то другое. Ребенок ощущает холод, заброшенность, обиду...
Интересны в этом отношении "жалкие слова" Обломова во взаимоотношениях с Захаром: они, пожалуй, являются своеобразной психологической компенсацией "ущерба", который наносит ему Захар, прибегая к примерам из жизни "других" и мысленно включая своего барина в аналогичные ситуации. Обломов тратит много сил, называет себя "несчастным", "страдающим". Он педалирует эмоции, сам приходит в волнение и волнует Захара своими монологами в ходе их бессобытийной жизни. Роль "жалких слов" похожа на сказки и предания няни, которые заставляли сильнее биться сердце ребенка, отвлекали его от того, чтобы он бегал и лазал, играл с крестьянскими детьми. Взрослый человек волнует свою душу сам, отстаивая в глазах Захара свою исключительность и невозможность действия, хотя "другие" в подобных ситуациях что-то предпринимают.
Итак, это роман о том, как лежащего на диване Обломова Штольц поднял и вовлек в ситуацию, в которой главный герой влюбился, был любим, сделал предложение, получил согласие и ... не женился. У Обломова болит душа об Ольге, он стыдится, но и только... Сцена последнего объяснения удивительна...
Но роман продолжается. Болезнь, восстановление сил, симпатия к хозяйке, Агафье Матвеевне, прочное вхождение в быт ее дома, который стал для Обломова родным... Не выделяется как событие женитьба, не акцентируется как событие и рождение ребенка.
Обломов идеально "совпал" с Агафьей Матвеевной, с ее простотой, детской "первозданностью", безмятежностью. В их взаимоотношениях царит покой, один день похож на другой. Простодушные обломовцы благодарили Бога за это. Но и Обломов совершенно удовлетворен, хотя "не озвучивает" это. По поводу каждого из гостей в день, когда начинается повествование, Обломов размышлял с сожалением, их суету воспринимая как пустую и спрашивал себя "Когда же жить?" Теперь он живет, он особенно добр, мягок, спокоен. Наконец-то "жизнь" не "трогает", если не принимать во внимание козни "братца" и К, которые Обломов не сознает, а значит, и не терзается ими. Надо отметить, что жизнь с ним благотворно сказалась на Агафье Матвеевне, на ее детях и его собственном ребенке, которого он ничем никогда не выделяет. Ольга вспоминает о нем с грустью, но очень тепло и с воодушевлением принимает в свою семью сына Обломова.
Обломов умеет только "жить", и ничего больше, и жизнь ему подарила судьбу, в которой больше ничего и не нужно уметь. Чувство ответственности за кого-либо, за что-либо в нем не развито, он инстинктивно стремится быть объектом внимания, заботы, ласки. Он дитя, мягкое, доброе, не циничное, легко входящее в сложившейся круг и замыкающееся в нем. Он эмоционален, чувства развиты, но сознание пользуется обычно чем-то привычным, вычитанным когда-то из книг. Но выдуманная в книгах жизнь все же волнует, требует работы души. Лучше употребить силы на доброе слово, добрый взгляд, обращенный на домашних, на вкусный обед и сон.
Гончаров говорит о том, что больше всего человек любит сам себя, безоглядно, по-детски. Но одни (гости Обломова) чего-то ждут, требуют от других, пользуются другими. Обломов же, который просто "живет", на этом фоне лучше своих гостей, тоже наивных, но, в отличие от Обломовых, наивных самолюбиво и "деятельно". А деятельность, так сказать, расширяет пространство самолюбия. Обломов по-своему тоже самолюбив (сравнение с "другими"), но его пространство сужается, и самолюбие его незаметно, а более выпукло представляются нашему взгляду его добродушие, нежелание зла кому-либо, его способность стыдиться себя.