Роль портрета в рассказе Елены Долгопят "Скупой рыцарь". 9-й класс

Цели:

1. проанализировать текст, определить функции портрета, продолжать формировать навыки анализа прозаического текста;
2. продолжать развивать устную речь учащихся, образное и логическое мышление, умение глубоко понимать текст;
3. воспитывать эстетический вкус и формировать внутреннюю культуру учащихся.

Оборудование: компьютер.

Методические приемы: исследовательская работа с текстом, аналитическая беседа.

Учащиеся повторяют пройденный материал по тропам, стилистическим фигурам, художественным компонентам текста (портрет, пейзаж, деталь, хронотоп и др.); определяют роль портрета в рассказе Елены Долгопят “Скупой рыцарь”.

Предварительно ученикам дается задание: внимательно прочитать рассказ Долгопят и выделить в тексте те эпизоды, где встречается портрет или элементы портрета.

В начале урока учитель сообщает цель: определить роль портрета в рассказе на примере портрета главного героя. Представляется целесообразным напомнить определение литературоведческого понятия “портрет”.

Портрет – это изображение внешности героя. Функции портрета в художественном тексте разнообразны: он может изображать внутренний мир персонажа, движения его психики, указывать на социальный статус. Портрет может участвовать в движении сюжета произведения. Основные разновидности портрета – портрет экспозиционный и портрет динамический. Портрет тесно связан с другими художественными средствами.

Текст начинается с описания паспорта героя. Для интонационного выделения этого описания используется прием парцелляции. Эпитеты “потрепанный” и “затертый” помогают читателю представить, насколько стар паспорт. Эллипсис (отсутствие определяемого слова в первом предложении) дает возможность для частичного метонимического переноса этих эпитетов с предмета на его владельца.

Эта описательная деталь связана с портретом главного героя.

Описание паспорта героя задает истолкование его портрета в целом. Интерпретируя данную деталь, читатель позднее интерпретирует элементы портрета главного героя в схожем ключе. При этом читатель смотрит глазами других персонажей (в данном случае – администратора гостиницы). Рассказчик занимает определенную точку зрения, и читающий должен делать поправку на то, от чьего лица дается портрет. На данном этапе писатель убеждает в анахронистичности героя и его старости, что подчеркивается и сравнением паспорта с музейным экспонатом (“Казалось, ему лет сто, а его владельцу, должно быть, сто двадцать, он восстал из мертвых и выкрал свой паспорт из музейной витрины”). Также намеком указывается и на связь героя со смертью.

Да, из описания паспорта можно сделать вывод о равнодушии героя к любой внешней оценке. Персонажу безразлично мнение других людей. В дальнейшем это наблюдение будет подтверждено не раз.

Портрет героя достаточно примечателен. Использование эпитетов “маленький”, “горбатый”, “сморщенный” подчеркивает неприглядность героя, его неказистость, старость. Употребление сравнения (“Как будто пылью припорошенный”) позволяет читателю представить человека серого (в серой одежде, с серым лицом) и незаметного. Во время чтения возникают невольные ассоциации, например, с каким-то грибом. Парцелляция передает сменяющие друг друга впечатления персонажа, чьими глазами мы и наблюдаем за главным героем. Экспозиционный портрет задает определенный шаблон восприятия, который будет подтверждаться и опровергаться во время чтения. Портрет связан и с другими характеристиками героя. Маркером недоверия для читателя становится отчество персонажа (“Иван Фомич”). Сын человека, названного именем Фомы Неверующего, не может не скрывать какой-то загадки. Долгопят дает сигнал, что читающему надо с недоверием относиться к собственным ожиданиям.

Вводится портретная деталь (“иссохшейся маленькой рукой”). Эпитеты “иссохшейся” и “маленькой” вновь подчеркивают старость и даже дряхлость героя. Особое внимание следует обратить на использование глагола движения “потащился”, показывающего затрудненность и даже мучительность действия . Плохая физическая форма персонажа, кажется, находит новое подтверждение. Администраторша, глядя на него, даже думает, “что какая-то болезнь пожирает нового постояльца”. Экспозиционный портрет дополняется динамическим, но точка зрения остается прежней. А о недостоверности чужих глаз читатель уже предупрежден. Также вводится описательная деталь (которая вновь синтаксически выделяется парцелляцией): “чемоданчик, вполне музейного происхождения”. С помощью эпитетов (“Фанерный, коричневый, с железными ржавыми углами”) показывается дряхлость предмета, его архаичность и несовременность. Вещи характеризуют и своего хозяина, поэтому данное впечатление можно распространить и на владельца чемоданчика. Актуализируется содержащаяся в названии рассказа отсылка к одной из “Маленьких трагедий” Пушкина. Как и Барон из “Скупого рыцаря”, Иван Фомич кажется пережитком прошлого среди современной жизни. Да и скупость героя классика находит отражение в потрясающей бережливости персонажа Долгопят.

Портрет дается глазами одного из героев и потому оказывается не вполне достоверным. Читателю необходимо обращать внимание на скрытые знаки, оставленные для него писателем.

Интерьер занятого главным героем номера создает впечатление дискомфорта (“… был узкий, как шкаф”). Подтверждается созданное экспозиционным портретом ощущение бедности и неустроенности. “Настольная лампа годов шестидесятых”, в которой не было лампочки, вновь указывает на возраст героя. Интерьер дополняет впечатления, созданные портретом. Отдельно также следует обратить внимание на описание дождевых разводов на потолке: “Разводы были чудовищные. Они могли сложиться в любую картину, навеять любой сон”. Фантасмагоричность, запутанность, возведенная в принцип недостоверность картинки может быть отнесена и к повествованию. Долгопят как будто подмигивает читателю, описывая собственный художественный метод. И при анализе любого из элементов текста об этом необходимо помнить.

Фантасмагоричность, запутанность, возведенная в принцип недостоверность могут быть отнесены и к повествованию. Долгопят описывает собственный художественный метод. И при анализе любого из элементов текста об этом необходимо помнить.

Автор продолжает вносить новые элементы, используя принципы динамического портрета. По-прежнему мы видим героя глазами одного из персонажей – на этот раз глазами буфетчицы. При этом вновь подчеркивается субъективность и недостоверность взгляда, с помощью которого мы наблюдаем за Иваном Фомичем: “Буфетчица разглядела его бедность”. Также можно сделать предварительный вывод, что Долгопят призывает читателя с некоторой осторожностью относиться к готовым моделям восприятия.

Автор обращает внимание на голос героя (“проворчал громко”), характеристика которого свидетельствует не только о недовольстве героя и его скупости, но и о его настороженности. Он относится к миру с осторожным вниманием, о чем и свидетельствует его реакция на цены в гостиничном буфете. Еще более важной деталью является упоминаемая “крохотная, птичья ладонь”, на которой персонаж дважды пересчитал сдачу. В его облике проступает что-то хрупкое и нечеловеческое. Сходство с птицей показывает отчуждение от других людей. В герое начинает проглядывать что-то мистическое, хотя никто еще не догадывается о его богатстве. Сочетание слабости и беспомощности со скрытой силой, не укладывающейся в обыденные представления окружающих, впервые дает о себе знать именно тут. Рассказчик начинает показывать кусочки истинной картины происходящего.

Они (“…сидел в своем углу долго, бутерброд жевал медленно, мелкими глотками отпивал чай”) показывают аккуратность, неторопливость, размеренность его существования. Точность в необходимых действиях. И сразу же читателю предлагается истолкование его действий, дающееся то ли от лица буфетчицы, то ли от лица самого рассказчика. Подобная двойственность в данном тексте является гарантией справедливости наблюдения, отсутствия двойного дна. Героя интересуют окружающие, они его развлекают: “… ему хотелось поглядеть на людей”. Подобная внимательная заинтересованность расширяет наши представления о характере героя. Он целеустремлен. И по собственному почину делит мир на важное для него и не имеющее в его глазах никакой цены.

Имеющееся недостоверное представление о герое начинает разрушаться благодаря небольшим, но значительным портретным деталям. Долгопят взламывает сложившуюся установку восприятия персонажа с помощью примет, считающихся зеркалом души. Голос (“Говорил он ясно и живо, и буфетчица догадалась, что он не старик”) и глаза (“Цвет глаз у него был холодный, серо-голубой”) указывают на внутреннюю силу и относительную молодость героя. Сложившееся впечатление меняется. Вместо дряхлого старика становится видно твердого, решительного и сильного (в том числе и физически) человека.

Читатель следует за персонажем, повторяя его ошибки и прозрения. Писатель ведет читателя по заранее проложенному маршруту, чтобы он читал указывающие направление движения знаки, расставленные автором. Путь продолжается, решение задачи приближается, но решение еще далеко. Также контраст впечатлений позволяет Долгопят указать на некоторые константы своего мира, в котором всегда за обыденной поверхностью скрываются какие-то загадки.?

Читатель следует за персонажем, повторяя его ошибки и прозрения. Писатель ведет читателя по заранее проложенному маршруту. Последний читает указывающие направление движения знаки, расставленные автором. Путь продолжается, решение задачи приближается, но оно еще далеко. Также контраст впечатлений позволяет Долгопят указать на некоторые константы своего мира, в котором всегда за обыденной поверхностью скрываются какие-то загадки.

Да, в определенный момент точка зрения рассказчика совпадает с точкой зрения самого героя: “Иван Фомич наслаждался театром. Потягивал из кружки горячую сладкую водицу, вдыхал сигаретный дым”. С одинаковой интонацией перечислены физиологические и психологические удовольствия, испытываемые персонажем. Демонстрируется стремление смаковать элементарные радости жизни, сдержанный гедонизм, общая спокойность и размеренность характера. Осторожная внимательность к ощущениям особенно проявляется в любви к табачному дыму у некурящего. Но, несмотря на достоверность взгляда, ничего существенного мы не узнаем. Тайна остается скрытой, а читатель убеждается в умении героя пребывать в довольстве и, в очередной раз, в несоответствии истине первого впечатления о нем. ?

Тайна остается скрытой. Читатель убеждается в умении героя получать удовольствие от простых вещей и, в очередной раз, в несоответствии истине первого впечатления о персонаже.

Автор показывает такие привычки главного героя, как: медленная походка, складывание рук за спиной, шевеление пальцами в такт ходьбе. Эти наблюдения как бы суммируются в таком сообщении: “Издали он казался стариком, сберегающим последние часы жизни”. Всевидящий повествователь говорит о впечатлении, могущем возникнуть при взгляде на персонажа снаружи. Но перечень проявляющихся при ходьбе привычек, казалось бы, подталкивающий к подобному выводу, может быть истолкован и иначе. Не как косвенное указание на возраст персонажа, а как свидетельство движений его души. Язык тела невербально повествует и о тщательно сдерживаемых (даже подавляемых) эмоциях, и о стремлении героя замкнуться от окружающего мира (почти спрятаться в своей скорлупе), и о желании следовать собственному внутреннему ритму, более естественному, чем ритмы внешние. Краткое свидетельство о погоде (“День был ясный, воскресный”) вписывает приезжего Ивана Фомича в местный ландшафт как его естественную составную часть. Герой очень быстро сроднился с окружающим пространством. Его умению сливаться с местностью можно только позавидовать.

Елена Долгопят в тексте обращает внимание на такую деталь портрета, как внутренний карман пиджака. В нем герой хранит деньги. Вставная конструкция (“карман застегивался английской булавкой, а деньги заворачивались в клетчатый носовой платок”) дополняет портрет. И карман с булавкой в качестве застежки, и платок как хранилище денег как будто говорят о старости героя, архаичности, несовременности, старомодности. Но они могут указывать и на черты характера: аккуратность, расчетливость, продуманность, тщательность.

Обратим внимание на другую деталь портрета, она может помочь в этом. Пиджак охарактеризован эпитетом “куцый”: с помощью одного тропа писатель показывает старомодность и нелепость одеяния героя. Одежда обычно является знаком социального статуса описываемого, но у Долгопят костюм маскирует истинное положение персонажа. Внешнее и внутреннее не совпадают: о наличии у героя денег и о его щедрости (пусть, как мы увидим далее, проявляемой в очень редких случаях) догадаться невозможно. Необходимо учитывать обе трактовки и отношения между ними. Глаза обманывают героя, обманывают они и читателя. После разрушения имевшихся ожиданий читатель начинает строить новые догадки, которым также суждено рассыпаться. Долгопят последовательно разрушает веру читающего в справедливость его поверхностных трактовок текста. Наилучшей стратегией становится следование указаниям автора и недоверие к собственным спонтанным реакциям. При этом отказываться от рефлекторного в своем восприятии нет необходимости: Долгопят закладывается на его наличие, и оно необходимо для понимания текста.

Это зонт, подаренный Ивану Фомичу в качестве подарка за покупку ноутбука и оставленный им себе.

Подобная картина не может не вызывать ассоциаций. Долгопят запускает механизм работы воображения с помощью всего лишь одной детали. Отъединенность от мира, стремление закрыться в своей раковине может напомнить об учителе Беликове, персонаже чеховского рассказа “Человек в футляре”. Некоторое сходство, действительно, налицо. И у классика, и у современного автора персонажей отличают замкнутость, сухость, сдержанность, умеренность и аккуратность. Но это сходство носит чисто внешний характер. Герой Чехова мучается от необходимости входить в контакт с другими людьми – герой Долгопят ищет этого контакта. Да, этот контакт поверхностен, но уже по этому различию можно сделать вывод о коренном несовпадении характеров внешне похожих героев. Их сущность слишком различна. Вновь свободное следование своим впечатлениям приводит читателя в ловушку. Но впечатления эти все же необходимы – для обмана ожидания требуется наличие ожидания.

При описании стандартного начала дня (“День его был строго расчислен. Взвешен, отмерен”) автор прямым текстом сообщает о тех привычках героя, которые окончательно разрушают образ человека дряхлого и немощного. Герой делает зарядку при открытом окне, одновременно занимаясь физическими упражнениями и закаляясь. К описанию извне добавляется репортаж изнутри: “И радовался, что мускулы у него крепкие. Он только казался стариком. Кажимость, мнимость, благоприобретенная мимикрия”. Сила мышц сочетается с упоминаемыми ранее другими портретными деталями (сильный голос, пронзительные глаза). Сообщая мысли персонажа, Долгопят наконец произносит ключевое слово, дающее психологическое объяснение двоению образа, его незаконченности и противоречивости. Иван Фомич скрывает свою внутреннюю сущность и физическую силу из-за осторожности. На его умудренный опытный взгляд, жизнь слишком опасна, чтобы раскрываться перед ней. Подобная стратегия поведения имеет свои минусы, но имеет она и плюсы. При почти назойливом интересе к чужой жизни герой почти избавлен от чужого интереса к жизни своей.

Описание завтрака (“Ел долго, но не так долго, как в ужин”) подчеркивает проявляющийся в действиях характер – спокойный и пунктуальный. Выдержанность говорит о внутренней уравновешенности персонажа.

Герой ведет себя как человек скупой и человек скромный: “На рынке присматривался к товару, спрашивал цены, ругал за дороговизну, ничего не брал. И здесь к нему привыкли и уже здоровались, и одна сердобольная старушка подавала ему всякий раз то огурчик, то кулек с ягодами, он брал и благодарил”. Он ничем не выделяется из толпы, напоминая многих стесненных в средствах пенсионеров, хотя и не принадлежит к ним. Все принимают персонажа за своего, привычного, местного. Чужак стремится никак не проявлять своей чуждости другим, и это ему удается (об этом говорят и его разговоры с библиотекаршей).

Динамический портрет дан от лица повествователя. Это надежный, всезнающий взгляд. Портрет указывает на спокойное настроение и продуманное, стандартизированное поведение: “Он не крестился и не кланялся храму, садился на лавку, съедал хлеб и молоко, отдыхал, любовался видом”. Равнодушие к религии в сочетании с благодушным интересом к красотам пейзажа говорит о твердости героя, не дающего особой воли собственным душевным движениям. Необходимый алгоритм известен заранее: “И если был дождь, Иван Фомич возвращался в гостиницу под новым зонтом, который в сложенном виде весь умещался в кармане и ничуть не отягощал”. Вновь появляющаяся деталь портрета (“зонт”) становится сюжетной деталью. Герой не расстается с зонтом. Одновременно он является психологической деталью. Предусмотрительность вызвана тем, что персонаж всегда готов к худшему варианту развития событий. Герой спокоен, пока зонт при нем. Отдельно подчеркивается удобство пользования предметом, который позволяет держать его при себе. Многозначная деталь портрета проявляет некоторую механистичность отношения героя к миру. Равнодушие в сочетании с готовностью к плохому – вот тот щит, которым никогда не пренебрегает герой.

Лаконично переданные с помощью глаголов прошедшего времени (“он ел”, “он закончил и стряхнул крошки”, “Иван Фомич посмотрел”, “он думал”, “Иван Фомич разглядел”) действия главного героя вновь демонстрируют его сдерживание чувств. суховатую вежливость и искусный самоконтроль. Использование повторов и параллелизма одинаковых синтаксических конструкций (“она молчала”, “облака текли”, “она спросила”, “ответил Иван Фомич”, “сказала женщина”, “сказал Иван Фомич”, “куры клевали”, “шла баржа”) позволяет Долгопят растворить реакции собеседников (особенно Ивана Фомича – характеристики действий больной более распространены) в происходящем вокруг них. Разговор о жизни и смерти растворяется в ландшафте. Благодаря соединению элементов портрета и пейзажа происходящее предстает как частный случай общей жизни мира. Случай, не имеющий особого значения. Читатель смотрит на ситуацию то глазами героя, то глазами рассказчика, с доминированием последней точки зрения. Позиция персонажа становится частью позиции рассказчика, места для читательской переинтерпретации не остается.

Действия Ивана Фомича по-прежнему показываются его глазами. Все сказанное выше остается в силе и в этом описании. Вновь подтверждается стремление персонажа вслушиваться в чужие реплики и смотреть не предназначенные для него представления. Такая отчужденная завороженность чуждым существованием констатируется автором во фразе: “…это Иван Фомич любил — чужие разговоры, чужую жизнь, в которой он не участвовал, слава богу. Иван Фомич оставался в стороне, хотя поглощен был чужой жизнью самозабвенно”. Но даже эту отчужденность не стоит абсолютизировать. Автор не может удержаться от иронии и после высказывания мужчины о том, что “ждать не нужно ничего”, персонаж заходит в кабинет врача, переставая ждать еще каких-то ярких моментов в разговорах очереди. Подобная “рифма” указывает читателю на неоднозначность персонажа, а также на необходимость воздерживаться от поспешных решительных выводов. Прежние сведения вновь доказывают свою достоверность, но и об осторожности в суждениях забывать не след.

В отличие от предшествующего эпизода, в главе третьей мы видим события с точки зрения героини, в том числе и действия главного героя. Позиция рассказчика внешне совпадает с позицией героини, которой он дает слово. Но читатель не должен забывать об обманчивости этого слова, о почти обязательной ошибочности части даваемых ей оценок. “Заметил он ее или нет, она не знала. В ее сторону он не смотрел, во всяком случае. Солнце вышло из облака, и он от него отвернулся, ослепленный. Допил молоко, бросил пустую коробку в урну, крошки стряхнул своей птичьей лапкой. Старые башмаки были зеркально начищены и от этого казались почему-то жалкими”. Аккуратные и экономные действия в глазах персонажа оказываются знаком равнодушия другого к его проблемам. Тогда как из общего контекста, героини заведомо неведомого, становится ясно – причина этих действий не игра для конкретного зрителя, а впитавшиеся в плоть и кровь привычки. Еще большую ошибку она делает из вида начищенной старой обуви Ивана Фомича. Ей она говорит о бедности их владельца и лживости распространяемых слухов о его богатстве, читателю же – еще раз подтверждает присущую владельцу экономность, доходящую до скупости.

Вновь упоминается “птичья лапка” героя. Появляется возможность для актуализации ассоциаций Ивана Фомича со старой хищной птицей и даже с грибом, черпающим жизнь из продуктов распада. Нечеловеческое вновь проступает во внешнем обличье. Героиня обращает внимание на эту яркую деталь облика. В какой-то момент она может видеть истинную сущность Ивана Фомича, но не способна ее понять. Долгопят создает динамическое напряжение, вводя разницу между чтением внешности героями (эту ошибку однажды совершает даже сам главный герой, но он исправляет ее) и пониманием ее читающим. Именно поэтому так тщательно создаются мисинтерпретации.

Благодаря синтаксическим параллелизмам и перечислительной интонации действия главного героя вновь встраиваются в общий ход событий. все происходит само по себе, без смысла и цели: “Руке стало щекотно, он поднял ее поближе к глазам, рассмотрел муравья, стряхнул. Поднялся…” Отказ в помощи начинает восприниматься как составная часть естественного миропорядка. Спокойное и равнодушное отсутствие жалости (к муравью ли, к человеку) может быть понято как свойственное природе. Мудрость персонажа принимает явно внечеловеческий оттенок. Естественность же отказа (не стоит об этом забывать) возникает в сознании смертельно больной героини (“мир не рухнул”). Отделить авторскую позицию от проявления “стокгольмского синдрома” у персонажа довольно затруднительно. Но можно быть уверенным, что Долгопят не делает широких обобщений. Перед нами одна из проекций героя, штрих к его сущности, а не вся она целиком. Также необходимо отметить, что в тексте современного писателя переворачивается сцена из воспоминаний пушкинского Барона. Если тот ожидал денег от вдовы с детьми – новейший “скупой рыцарь” сам отказывает в деньгах. Вдова у классика просила на коленях – в рассказе же мысль о подобной мольбе лишь посещает просительницу. Использование реминисценций дает стереоскопический эффект.

Сведения об одном из ключевых элементов пейзажа, чувствовавшейся всюду в городе реке (“Река несла этот город”), создают контекст, в который автор вписывает элементы портрета и другие составные части повествования. Уже имеющие место ожидания персонажей будут обмануты, подобно тому, как у городского вокзала пахнет не только мазутом, но и влажным воздухом с реки. Долгопят указывает на естественность и стремительность происходящего. События случаются помимо воли героев, и это также соответствует порядку вещей, как и течение воды в реке. Ландшафтная аллегория ограничивает дальнейшее пространство интерпретаций.

Для визита в дом буфетчицы Иван Фомич по причине волнения “даже надел галстук”. Торжественная выделенность одежды главного героя соответствует исключительности происходящего. Деталь портрета показывает как желание героя нравится окружающим, так и его стремление соответствовать существующим правилам и обычаям. Также по ней можно догадаться о радостном и приподнятом настроении героя. Показательно, что хорошее настроение воплощается именно в наиболее официальном элементе одеяния. Защитный доспех Ивана Фомича по-прежнему прочен, и его суховатая аккуратность все так же с ним. Автор лаконично, с помощью только одной детали показывает и чувства героя в определенный момент времени, и его общие представления о правильном поведении. Также галстук героя эмблематизирует атмосферу праздничного обеда.

Детали портрета главного героя находят соответствие в деталях портретов буфетчицы и ее сына. Общая парадность события, еще не нарушенная вторжением соседки, находит отражение в “белой рубашке” мальчика и “цветной блузке” его матери. “И все не походили на себя”, – констатирует всевидящий нарратор, в этот момент смотрящий на честную компанию со стороны. Если рубашка, в которой ее владельцу было не слишком удобно, символизирует в основном официальность обеда, то блузка – именно его исключительность и радостность. Таким образом, чувства и принципы главного героя оказываются разобраны по другим персонажам. Если мальчик испытывает в первую очередь неловкость, то буфетчица – радость от ситуации. Присутствует и авторская ирония в адрес буфетчицы. Упоминание того, что от нее “пахло духами”, свидетельствует о сильном запахе парфюмерии и дурном вкусе героини. С некоторой иронией автор относится и к самому главному герою: повторное упоминание галстука создает комический эффект.

Дробное перечисление портретных деталей от лица рассказчика переходит к дробному перечислению деталей интерьера от лица Ивана Фомича: “Хрустальные рюмки, фарфор чешский, с нежным, тающим рисунком”. Камера взгляда говорящего как будто меняет план съемки со среднего на ближний. И тут же переходит к дальнему, абстрагируясь почти полностью от конкретики: “… дом, который несет река. и разу не покачнув”. Странное ощущение зыбкой устойчивости, хрупкой уверенности в своих силах подсвечивает названные выше элементы портрета иным, необычным светом. Вся торжественная праздничность героев приобретает привкус горечи. Празднество оказывается надломлено. По крайней мере, главный герой полностью осознает действительную уникальность ситуации. Которой не было прежде и не будет впредь. Поэтому Иван Фомич с особенной остротой проживает редкие счастливые мгновения в “уют-компании” (окказионализм эксплицирует отношение персонажа). Элементы интерьера вкупе с элементами портрета, дополняя друг друга, выполняют сюжетную и психологическую функции.

В финале, описывая жизнь Ивана Фомича перед его смертью, Долгопят отказывается от каких-либо ярких и запоминающихся деталей. Она просто передает стандартные действия героя, идентичные его прежним действиям, но приспособленные к новым условиям. Размеренная жизнь продолжает длиться до близкого конца, и повторы вместе с синтаксическими параллелизмами передают неостановимость этого движения. Сама минимилизация элементов портрета свидетельствует о близости развязки. Рассказчик как бы следует за персонажами, которые “… точно потеряли зоркость, утратили важную часть зрения, – не просто дни стояли темные, мир людской потемнел, помрачнел”. Фенологические изменения параллельны жизненным изменениям, а начать очередной цикл с оживанием природы Ивану Фомичу было не суждено. И в самом конце рассказа, в письмах в никуда – навсегда “лежит снег”.

Портрет главного героя выполняет в тексте различные функции. Он указывает на характер и социальный статус героя, демонстрирует его внутренний мир. При этом в начале рассказа экспозиционный портрет вводит читателя в заблуждение относительно истинной природы персонажа, а динамический портрет затем постепенно развеивает это заблуждение. Но напряжение между действительным положением вещей и картинами мира персонажей сохраняется на всем протяжении рассказа. Игра автора с точками зрения реализуется прежде всего с помощью портрета. Читателю постоянно приходится брать поправку на то, чьими глазами он смотрит на главного героя. Портрет взаимодействует с другими повествовательными приемами, прежде всего с пейзажем и интерьером. Власть случайного над миром рассказа проявляется в том числе с помощью портрета. Психологическая функция портрета оказывается подчинена сюжетной. Маркеры авторского присутствия также находятся в элементах портрета. Портрет главного героя полифункционален.

Подведение итогов урока. Оглашение оценок.

Инд. Определить роль портрета второстепенных героев в рассказе Елены Долгопят “Скупой рыцарь”.

Прочитать и проанализировать рассказ Елены Долгопят “Март”.

1. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. – М.: 1972.
2. Костырко С. Пазл по ходу чтения // Частный корреспондент (http://www.chaskor.ru/article/pazl_po_hodu_chteniya_21961).
3. Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения. – М.: 2007.
4. Успенский Б.А. Поэтика компоизиции. – СПб.: 2000.
5. Фарыно Е. Введение в литературоведение. – СПб.: 2004.
6. Фрумкина Р. “Елена Долгопят. Гардеробщик” // Знамя. 2006. № 11.
7. Хализев В.Е. Теория литературы. – М.: 2002.
8. Чернец Л.В. Введение в литературоведение: Учеб. пособие. – М.: 2008.
9. Чудаков А.П. Поэтика Чехова – М.: 1971.
10. Шмид В. Нарратология. – М.: 2003.