Предметом настоящей статьи является исследование лексико-семантической группы этнонимов с отрицательными коннотациями в современном австрийском немецком языке. Вначале определимся с терминологией, принятой в этом разделе отечественной лексикологии.
Этнонимы – это наименования других народов в языке. Наука, изучающая названия народов, именуется этнонимикой, которая входит в раздел антропонимики [2, с.529]. Некоторые исследователи, например, Богомягкова Е. В., рассматривают этнонимы в широком понимании этого термина и включают в их состав также названия жителей городов, регионов, стран и т. п., а также наименования лиц по расовому признаку и исторически сложившиеся прозвищные обозначения групп населения и этнических групп [3, с.22]. Дербенева А. Н. причисляет к этнонимам названия различных видов этнических общностей: наций, народов, народностей, племен, племенных союзов, родов и т.п. [5]. Изучение этнонимов связано не только с лингвистическими исследованиями, но и с параллельным изучением исторических, историографических, этнографических вопросов, затрагивающих районы проживания этносов и этнических групп, уровень их социально-экономического развития и уровень их этнического самосознания. Этнонимы могут быть как нейтральными, характерными для литературного языка, употребляющимися в официально-деловом общении (немец, француз, итальянец, иностранец), и экспрессивными, т.е. номинациями с отрицательными коннотациями, которые употребляются в разговорном языке и проникают оттуда как средства стилизации в произведениях художественной литературы (фриц, лягушатник, макаронник, деревещина). Экспрессивные этнонимы возникают в различных социолектах, т.е. в языке отдельных социальных групп, в диалектах и жаргонах. Как правило, они “заряжены” отрицательной коннотацией, поэтому относятся к пейоративной – сниженной – лексике просторечия. Под коннотациями понимается “информация о признаках, типичных для представителей того или иного этноса, которая накладывается на основное предметно-логическое содержание этнонима. Она может носить рациональный или эмоционально-оценочный характер и является, в свою очередь, отражением стереотипных представлений именующей культурно-языковой общности” [3, с.8].
Негативная коннотация в оценке “чужих” может иметь несколько степеней: от иронично-пренебрежительного названия другого народа (япошка, америкосы,) до высокой степени пренебрежения и уничижительности, выражающейся в оскорбительных, бранных словах (чурка, обезьяна, чучмеки). Негативные экспрессивные этнономы называют этнофолизмами (англ.: ethnofaulism, нем.:Ethnofaulismus). Распространился этот термин благодаря Робаку (США), предложившему в 1944 г. ввести “этнофолизм” (ethnophaulism) для обозначения “сторонних оскорбительных аллюзий” (foreign disparaging allusions) [4, с.141]. Этнофолизмы характерены для всех времен, всех языков и диалектов. Их возникновение может быть обосновано исторически, политически и психологически. Этнофолизмы отражают коллективные предубеждения определенной этнической, государственной и мировоззренческой общности по отношению к “другим”, “чужим” народам. Причем, данные предубеждения передаются от поколения к поколению, несмотря на то, что повод к их возникновению давно устарел или вообще стерся в памяти носителей языка. Пути возникновения этнофолизмов в языке различны. Семантической базой для образования этнических прозвищ “могут становиться типичные для называемой нации имена собственные, а также некоторые группы лексики, отражающие категории, показательные для этнической характеристики: особенности внешности, черты характера, гастрономические пристрастия, социальный статус, язык и особенности произношения и т. д.” [3, с.8]. В разряд этнофолизмов могут переходить обычные, нейтральные номинации других народов, произнесение которых говорящим в определенном контексте и с особой интонацией может придавать им негативные коннотации: (“Чукча ты!” (в данном контексте речь идет вообще не о национальности), “Тут рынок турки оккупировали” (хотя речь идет совсем не о представителях Турции), “Все они цыгане” (Так говорят в России о венграх, румынах, болгарах и пр. национальностях, проживающих на Балканах). Цыган же в некоторых регионах России называют “итальянцами”, что по функции близко к эвфемизму. Наиболее распространенные в чужой культуре имена собственные, в частности, типичные личные имена, могут переноситься на обозначение целого народа. Для обозначения немцев русские используют немецкие имена Ганс, Фриц. Отсюда этнофолизмы гансы, фрицы. Для обозначения кавказских народов довольно часто в просторечии звучит армянская фамилия Хачик с ударением на первом слоге. В армянском же языке аутентичное произношение характеризуется ударением на последнем слоге. Отсюда национальные прозвища хачики и – как производное – хачи.
Возникновение отрицательного прозвища чужого народа может быть связано с национальными – этническими – стереотипами. Этнические стереотипы – относительно устойчивые, схематичные и эмоционально окрашенные представления одного этноса о другом (гетеростереотипы) или о самом себе (автостереотипы). По утверждению А.Н.Дербеневой, представления этноса о самом себе носят положительный характер, представления же о других этнических группах отличаются явно отрицательным характером. В этом можно усматривать своего рода проявление этноцентризма, в соответствии с которым “система взглядов других народов, их нравы и обычаи рассматриваются через призму традиционных установок и ценностных ориентации своей этнической общности, которая обычно тем самым ставится выше всех остальных” [5, с.1]. Как отмечал 3. Фрейд, “в явной неприязни, которую люди испытывают по отношению к незнакомцам, с которыми приходится иметь дело, обнаруживается выражение любви к себе, нарциссизм” [5, с.1]. Таким образом, своими корнями этноцентризм уходит в особенности психики, негативно или настороженно реагирующей на всё незнакомое. Этническое предубеждение может выражаться в одном слове: например, “самурай” по отношению к японцам, “фашисты” по отношению к немцам.
В настоящей статье проанализируем семантическое значение экспрессивных этнонимов и их стилистические маркировки в современном немецком языке в Австрии. Во-первых, рассмотрим названия народов, которым австрийцы являются непосредственными соседями. В первую очередь это – немцы, жители Федеративной Республики Германия. С немцами австрийцев связывает родственный язык, но менталитет и поведение представителей этих двух разных культур разительно отличаются. Нейтральный этноним для обозначения немцев – der Deutsche, die Deutsche, die Deutschen. Общеизвестное и наиболее употребительное название немцев в разговорном австрийском – Piefke (der), (die Piefkes) – происходит от польского пиво. Поначалу это название относилось к жителям Пруссии, затем было перенесено на всех немцев, проживавших в Германском Рейхе, а позже и на жителей Федеративной Республики Германия. Оно употребительно до сих пор, хотя носит ярко выраженный пейоративный характер и употребляется сегодня большей частью для обозначения громко разговаривающих немецких туристов [8, с.85]. В современном словаре “Oesterreichisches Woerterbuch” (2008) Piefke имеет помету abwertend (уничижительно), а значение слова передается такими синонимичными этнонимами, как Norddeutscher, Preusse [6, с.497]. От этого имени существительного образован этнофолизм с более сильным отрицательным коннотативным значением – Piefkinese.
Другой этнофолизм восходит ко времени Первой мировой войны, когда немцы и австрийцы выступали в союзе против войск Антанты. На фронте, в окопах, немцы пользовались большей частью не дорогими маслом или смальцем, а дешевым фруктовым конфитюром, намазывая его на хлеб. Этот конфитюр немецкие солдаты сами с усмешкой именовали Hindenburgfett (“жир Гинденбурга”) или Heldenbutter (“масло для героя”) [7, с.227]. Этот факт и послужил поводом к возникновению слова Мarmeladenbruder, употреблявшегося с ироничным оттенком по отношению к немецким солдатам-союзникам. Дальнейшему распространению слова способствовали события 1938 года, когда Австрия потеряла свою государственность и стала частью великого Германского Рейха. Предпочтения немцев по отношению к конфитюрам за завтраком стали общеизвестны, что и послужило дальнейшему закреплению этого экспрессивного этнонима в разговорном языке: австрийцы стали с иронией употреблять его по отношению к немцам, гражданам III Рейха [8, с.70], а в венском диалекте появилось даже новое слово с тем же значением – Marmeladinger.
В начале 60-х годов 20 века, в связи с экономическим подъемом, в Австрию приехало в поисках работы большое количество итальянцев, которых стали называть Katzelmacher или Katzinger. Значение этих этнофолизмов восходит к итальянскому cazza (разливная ложка, половник, черпак, ковш(ик). В австрийские и немецкие диалекты это итальянское существительное было заимствовано вместе с самим предметом – артефактом повседневной культуры и стало звучать как Gatze(n), Gatzl (= Schoepfkelle, Schoepfloeffel). Переселенцы из Италии привезли с собой способы производства этих предметов и продавали затем немцам и австрийцам изготовленные ими половники. Сегодня это слово с пренебрежительным оттенком уходит в историю и в словаре австрийского языка маркируется как устаревшее (veraltet) [6, с.358]. Другой этнофолизм применительно к итальянцам более молодой, звучит как Itaker, это краткое обозначение итальянца с пренебрежительным оттенком. В Тироле и Южном Тироле с итальянцами связывали имя прилагательное welsch. Это старинное обозначение всего, что связано с романской культурой. Правда, в Швейцарии с welsch ассоциируется французская культура, а в Южном Тироле и Австрии – итальянская. Французская часть Швейцарии называется Welschschweiz или Welschland, а австрийцы используют для обозначения Южного Тироля (сегодня – Северная Италия) наименование Welschtirol. В диалектах сохранилась еще более древняя форма обозначения “романского”, “итальянского” – walisch. Сегодня эта древнее имя прилагательное особенно употребительно в диалектах Каринтии, южной австрийской земли, граничащей со Словенией и Италией, и употребляется оно при этом с уничижительным оттенком. Данное имя прилагательное возникло от существительного Walch (= Romane). Стоит заметить, что это древнее слово остается жить в самоназвании бельгийцев, и сегодня говорящих на французском языке – Wallonen [7, с.229].
Для обозначения жителей Чехии в литературном языке используется этноним der Tscheche. Однако, такие наименования чехов, как der Boehme, die Boehmen, die Boehmin, die Boehminnen все еще распространены в силу исторических традиций. Данные этнонимы не имеют отрицательных коннотаций. Диалектальная форма Boehm`употреблялась ранее как обозначение жителей региона Богемия и была перенесена позже на всех жителей-подданных чешской короны. В 20-е годы 20 века это название перешло на немцев Судетской области, которая находилась на окраине страны, поэтому возник этноним Randboehm`, получивший дальнейшее распространение после присоединения Австрии (аншлюса) к гитлеровской Германии в 1938 году [7, с.224]. От этнофолизма Boehm` образован весьма распространенный в просторечии глагол, выражающий специфическую речь населения Богемии, когда-то входящей в состав Австро-Венгерской империи: boehmakeln, т.е. “разговаривать на ломаном немецком, обусловленном особенностями чешского языка” [6, с.120]. Похожий по значению глагол существует в венском диалекте – pracken, что значит “говорить по-чешски” или “разговаривать по-немецки с сильным чешским акцентом”. По-видимому, глагол образован от названия чешской столицы – Праги, которая была одно время и столицей Священной римской империи германской нации (произнесение – [prak]). Обозначение страны Tschechei первоначально воспринималось с негативной окраской, ибо литературное название страны – Tschechien. Tschechei употребительно и сегодня в разговорном языке, однако утратило негативное значение. Этноним Thscheche оказался в австрийском языке довольно продуктивным. От него образовано несколько весьма распространенных слов, характеризующих явления австрийской действительности и отражающих внутренние этнические и культурные связи Австро-Венгерской империи.
Der Tschecherant, die Tschecherantin обозначают пьяницу обоего пола (der Trinker), с пометой reg., ugs., abw. [6, с.671]. Данное имя существительное пришло в австрийский язык из идиша (jidd.– Rotwelsch), в котором имело, по-видимому, такое же пренебрежительное отношение к чехам. Глагол tschechern, имеющий регионально обусловленное употребление только в просторечии и обладающий отрицательной коннотацией, обозначает “пить (алкоголь), пьянствовать”. Другое распространенное в современном австрийском имя существительное встречается в нескольких вариантах: das Tschecherl, das Tschocherl на территории всей Австрии и der Tschoch в Вене. Причем, в столице это имя существительное для обозначения небольшого кафе или подобного заведения носит уничижительный характер [6, с.671], т.е. служит для обозначения “забегаловки низкого пошиба”.
Этнофолизм Krawott, также Krawot, Krowot (ж.р. Krawotin, Krowotin) существует наряду с этнонимом der Kroate, die Kroatin [6, с.385, с.387]. Самоназвание хорватов – Hrvat, а их венгерское наименование – Horvat. В данном случае этнофолизм возник благодаря звукоподражанию. От него образовано прилагательное krawutisch, значение которого определяется как wild (дикий), zornig (сердитый, злой), rabiat (грубый). Отсюда, по-видимому, можно сделать вывод и о коннотациях обозначения хорватов Krawott в современном австрийском языке.
Этнофолизм Polak (также der Polack, die Polackin) заимствован из польского языка, это самоназвание поляков. В австрийском немецком заимствование получило уничижительное значение, в современном словаре оно маркировано пометой “устаревшее” [6, с.502]. Этноним для обозначения жителей Польши – der Pole.
Cвоих южных соседей – словен – австрийцы именуют Slowene (der Slowene, die Slowenen; die Slowenin, die Sloweninnen). Это формы литературного языка, т.е. этнонимы, лишенные экспрессивной окраски. Форма диалектная, вошедшая в австрийский немецкий, приобрела негативное значение – der Slowener (Sg.), die Slowener (Pl.). Сегодня данный этнофолизм имеет отрицательную коннотацию и служит хорошим примером того, как диалектальные обозначения народов могут со временем стилистически опуститься в своем значении до почти бранных слов. Для номинации словен в немецких диалектах использовалось древнее имя прилагательное windisch. Первоначально windisch значило “славянский”, позже произошло сужение его значения, и windisch стало значить “словенский”, т.е. принадлежащий и относящийся к словенам. Словен, проживавших на территории Штирии и Каринтии немцы стали называть Windische. Еще в 19 веке данная номинация была совершенно нейтральной и не выказывала никаких отрицательных коннотаций. Лишь в период между двумя мировыми войнами данный этноним получает дополнительное коннотативное значение, обусловленное сложившейся особой политической ситуацией. Windische стали те жители Каринтии, говорившие на словенском языке, которые на референдуме 1920 года остались верны своей родине и проголосовали за то, чтобы Каринтия осталась в составе Австрийской Республики, в отличие от националистически настроенных словен (Nationalslowenen). Данный раскол в словенской нации привел моментально к воникновению новой экспрессивной номинации словен, выступавших за Союз с Австрией: националисты стали называть своих соотечественников nemcur (немчур) или nemskutar (немшкутар), т.е. приспешниками, приверженцами немцев (Deutschtuemler). В свою очередь, те словене, которые вытупили за Союз с Австрией, стали называть своих противников, словен-националистов, Tito-Freunde или Jugo-Freunde, т.е. “друзья Тито” или “друзья Югославии”. Во времена национал-социализма нацисты также использовали Windisch для номинации словен. Поэтому и сегодня windisch ассоциируется с чем-то негативным. Например, это слово в функции обстоятельства приобрело такое значение как “плохо, с ошибками говорить по-немецки”. В качестве имени прилагательного windisch используется как дополнительный элемент с целью усиления значения других бранных слов.
Своих соседей на юго-востоке Европы австрийцы называют Tschusch (der Tschusch, die Tschuschen, die Tschuschin, die Tschuschinnen). Причем, этот этнофолизм стал распространяться вообще на всех темноволосых представителей восточных народов. В современном русском языке похожее явление – “лица кавказской национальности”. Значение этой номинации можно определить как “чажак из другой, по-видимому, менее культурной страны” (“Fremder aus einem (angeblich) wenig kultivierten Land”) [7, с.230]. Встречается и производное имя существительное – Tschuschien, используемое для обозначения Балканских стран, стран, возникших после распада Югославии. Отрицательная коннотация австрийского этнофолизма ярко выражена [6, с.671]. Интересно, что звукосочетание чу– и чуш– наполнено отрицательными коннотациями и в языковой системе русского языка при обозначении не только представителей других этнических групп, но также и для обозначения неряшливого и грязного человека, а иногда и примитивного, недалекого человека – дурака: чудь, чухна, чуваш, чукча. Как утверждает в своем исследовании А.С. Архипова, в настоящее время в Архангельской области зафиксировано употребление слов чухарь, чуча, чукча как синонимов к “чудь”. Здесь чукча выступает в роли пейоративного этнонима рядом с чухарями и чудь и совершенно в отрыве от значения подлинного этнонима “чукчи”. Также Даль в своем словаре пишет: “чуча, чудь или чукча – первобытный житель этих мест, ныне бранно”. Соответственно, уже в середине XIX века чукча, как и чудь, имели отчетливый пейоративный оттенок. В городском арго чукча – странный, простоватый человек. [1, с.2]
В Австрии этнофолизм Tschusch появился в Каринтии, в годы так называемого противодействия (1918-1920). Им стали именовать преимущественно солдат тогдашней югославской армии, а также тех словен Каринтии, которые югославам симпатизировали. До сих пор в диалекте Каринтии имя существительное Tschusch обозначает, прежде всего, южного славянина с уничижительным оттенком. В венском диалекте наименование Tschusch относилось к югославам и вообще ко всем жителям Балканского полуострова. В начале 1960 –х годов, когда в Австрии стало наблюдаться нашествие турок в качестве гастарбайтеров, эту номинацию перенесли и на турецких приглашенных рабочих. Сегодня этнофолизм Tschusch употребляется в устной разговорной речи преимущественно в восточной и южной частях Австрии. На западе страны он стал известен только благодаря радио и телевидению и не входит в активный словарный состав жителей Форарльберга и Тироля. В Германии данный этнофолизм также не находит применения, там его место занимает Kanake.
Ко всем приезжим подходит этноним Zugereister, который произносится как Zuagroaste. Его значение определяется следующим образом: das sind “alle, die keine Einheimischen, Eingeborenen oder Dasigen sind” [8, с.128]. Словарь современного австрийского языка дает следующее значение этого субстантивированного причастия: Zugezogener und nicht als einheimisch Empfundener [6., с.791]. Хотя стилистические пометы в словаре не приводятся, некоторое коннотативное значение все же ощущается приблизительно так же, как и в русском языке, когда звучит фраза “понаехали тут”.
Каждый австриец является представителем своего родного региона, своей федеральной земли, в которой весьма распространены локальные, региональные диалекты. Внутри каждого диалекта существуют собственные этнонимы и этнофолизмы для обозначения непосредственных соседей, жителей других федеральных земель. Рассмотрим подробнее данный вид этнонимов. Так, жителей Верхней Австрии называют Mostschaedel (Schaedel – башка, череп, Most – забродивший сок из яблок и груш) или Mostpresse (пресс для выжимки сока из яблок и груш). Хотя вряд ли здесь реализуется прямое значение слова Most, хотя Верхняя Австрия славится своими крепкими настойками. Как известно, в переносном значении слово Most обозначает еще и “деньги”, во всяком случае, в восточных австрийских диалектах и в воровском жаргоне [8, с.22]. Эти этнофолизмы звучат оскорбительно и в словаре имеют помету Schimpfwoerter (бранные слова).
Венцев, которых, как и повсюду в Европе жителей столиц, недолюбливают за их гипертрофированное самомнение и мнимое превосходство над остальными жителями страны, называют Weaner Bazi. Этот этнофолизм – Bazi – происходит из восточно-австрийских диалектов, в которых имеет шутливое значение Schlingel (озорник, проказник, мошенник), Fruechtchen (фрукт), Taugenichts (бездельник, шалопай) [7, с.223]. Данная нота иронии смягчает значение этнофолизма и придает ему некую нотку лести. В свою очередь, венцы именуют Bazi жителей всех других федеральных земель [8, с.23]. Столичные снобы с усмешкой относились к неотесанному крестьянскому населению империи и употребляли по отношению к нему слово Gscherde (der/die). Данное обозначение крепостных крестьян происходит от причастия II – geschert (geschoren) = “стриженый”, “бритый”, так как в то время крепостных обязывали носить короткие волосы. Сегодня данное обозначение венцами сельских жителей продолжает существовать в венском диалекте в форме G`scherte (der/die), однако, не все жители федеральных земель попадают под это название, так, к венграм и тирольцам оно не относится [8, с.223]. Значение данного этнофолизма определяется как baeuerisch, toelpelhaft, naiv, unkultiviert [
Население западной федеральной земли Форарльберг называют Gsiberger, из-за особенностей произнесения ими причастия gewesen, которое в их устах звучит как gsi [8, с.46].
Штирийцы получили кличку от других австрийцев по названию своего любимого блюда – Sterz. Это простое крестьянское блюдо из измельченных кусочков теста, в которое добавляют либо картофель, либо кукурузу, а то и гречку. Поэтому штирийцев называют Sterzfresser. Другим наименованием населяющих Штирию является Stoasteirer. Жители других регионов Австрии обыгрывают в этом этнофолизме особенности произношения штирийского диалекта, в котором слово Stein произносится как Stoa [7, с.228].
Жителей Зальцбурга уже несколько веков иронично именуют Stierwascher. Согласно историческим преданиям, связанными с Крестьянской войной, скрывавшиеся за крепостными стенами во время длительной осады жители города каждый день выводили на нее одного и того же быка, каждый день отмывая его и перекрашивая, чтобы убедить врагов в неистощимости своих продовольственных запасов.
Рассмотрев вкратце довольно большую группу лексических единиц австрийского немецкого языка, основной функцией которой является наименование соседей носителей языка, мы можем сделать вывод о том, что большая часть номинаций, существующая в диалектах, используется сегодня с целью экспрессивной оценки представителей других народностей, наций и культур. Большей частью, это номинации с негативной оценкой, в которых отражаются застарелые, исторически сложившиеся клише и предубеждения, негативное восприятие носителями языка своеобразия, необычных, особенных черт образа жизни, коммуникативного поведения другого народа, а также специфических признаков его языка и языковой культуры. Изучающим иностранный язык необходимо довольно осторожно обращаться с данной лексикой, четко проводя грань между нейтральными, принятыми в обращении этнонимами и экспрессивными этнофолизмами, употребление которых может послужить не только помехой в коммуникации, но и нарушить ее ход.
Литература
- Архипова А. С. Что общего между чукчей и чебурашкой? Этюд по фольклористической ономастике. Эл. ресурс: http://www.imk.msu.ru/Publications/Vortrags/rt06russ_arkhipo.(обращение 30.01.2012)
- Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов – М: Советская энциклопедия, 1969.
- Богомягкова Е. В. Этнонимы современного немецкого языка. – Автореф. дис. …канд. фил.наук, 2005. СПб.
- Дандес, А. ФОЛЬКЛОР: семиотика и / или психоанализ. – М., 2003.
- Дербенева А.Н.Лингвистические механизмы осуществления языковой агрессии в англоязычных этнических анекдотах и шутках – Эл. ресурс: http://www.translate-pro.ru/stati-o-perevode/lingvisticheskie-mehanizmyi-osuschestvleniya-yazyikovoy-agressii-v-angloyazyichnyih-etnicheskih-anekdotah.html (обращение 13.01.2012)
- Oesterreichisches Woerterbuch. 40. neu bearbeitete Auflage, hsgg. im Auftrag des Bundesministeriums fuer Unterricht, Kunst und Kultur – Wien: OeBV Paedagogischer Verlag GmbH, 2008.
- Pohl, H.-D., Schwaner, B. Das Buch der oesterreichischen Namen: Ursprung, Eigenart, Bedeutung. – Wien, Graz, Klagenfurt: Pichler Verlag, 2007.
- Schierer, A., Zauner, Th. Sprechen Sie Oesterreichisch? Ein Sprachfuehrer fuer Einheimische und Zugereiste – Wien: Verlag Carl Ueberreuter, 2009.