Тема отцов и детей актуальна и значима в любые времена, потому вопрос этот – коренной вопрос нравственности. Тема семьи – краеугольная во всей литературе 19-20 веков.
Основная проблема: взаимоотношения отцов и детей в творчестве Галины Щербаковой. Источник критицизма детей по отношению к отцам. Сколь велико влияние и каково оно.
Тема подробно исследована Тургеневым в романе «Отцы и дети», Львом Николаевичем Толстым в «Войне и мире», Михаилом Булгаковым в «Белой гвардии».
Работа носит теоретический характер, исследованы характеры отцов и детей на фоне исторических процессов, происходящих в обществе.
Русская классическая литература семьей и семейными отношениями всегда выверяла устойчивость и прочность обществ, политических, государственных союзов. Толстой в своем произведении «Анна Каренина» фразой «все смешалось в доме Облонских» зафиксировал потрясающий распад, который совершался в России в 1870-х годах. И. М.Е.Салтыков-Щедрин писал о судьбе семьи господ Головлёвых, мерою разрушения родовых связей определяя всю расшатанность всероссийских жизненных основ.
Первым этой темы в русской литературе коснулся И.С.Тургенев. Он понимал, что никакие социальные, политические, государственные, национальные формы человеческого общежития не поглощают нравственное содержание семейной жизни. Что отношение детей к отцам не замыкается только на родственных чувствах, оно расширяется далее на основе отношений к прошлому и настоящему своего отечества и тем историческим, культурным, нравственным ценностям, которые наследуют дети. Базаров, принимая за абсолют лишь ощущения своего демократического «я», впадает в моральное заблуждение, в отрицание всех форм добра, истины, красоты.
Павел Петрович вследствие сословной спеси и гордыни лишен чувства бережной мудрости старших. Поэтому в поединках Евгения Базарова и П.П. Кирсанова истина не рождается, а открывается бездна нетерпимости. Отцовская нетерпимость к заносчивой юности перерастает в озлобленный консерватизм. Забвение сыновних и отцовских чувств порождает в мире трагедию неродственности, разрушающую любовь. Вспомним сцену свидания Базарова с бывшим дядькой своим Тимофеевичем. Это добрая и чистая душа, с радостной улыбкой, с лучистыми морщинками. Не умеющая лгать и притворяться. Он как раз из тех отцов, к культуре которых юная демократия отнеслась не слишком почтительно. «Ну, не ври», - грубо перебивает его Базаров. «Ну, хорошо, хорошо, не расписывай!» - обрывает он душевные признания Тимофеича. А в ответ слышит только укоризненный вздох. Словно побитый, покидает несчастный старик Никольское.
Но русская классическая литература 19 века дает и огромное количество примеров, где взаимоотношения отцов и детей показаны как трепетные, бережные и любовные. Достаточно вспомнить семьи Ростовых и Болконских в романе Л.Толстого «Война и мир». Конечно, могло возникнуть несогласие между отцами и детьми, но конфронтации – никогда, так как авторитет родителей не подвергается сомнению и критике. Дети Ростовых научатся от них понимать чужую душу, научатся переживать и соучаствовать. Часто плакала от деспотизма своего отца Марья Болконская, но от него же, от старика Болконского, она унаследует безупречную честность в отношениях с людьми.
По-отцовски требовательна она станет к своим детям, наблюдая за их поведением, поощряя за добрые поступки и наказывая за злые.
Тема отцов и детей органично перетекает в литературу 20 века. И в этой связи нам сразу приходит на ум «Судьба человека» М. Шолохова. Образцом доброты, бескорыстия, воли, мужества станет отец Андрей Соколов для маленького Ванюшки. «Мальчик подбежал к отцу, пристроился справа и, держась за полу отцовского ватника, засеменил рядом с широко шагавшим мужчиной».
Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы.
Хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет всё вытерпеть, всё преодолеть на своём пути, если к этому позовёт его Родина.»
Вопрос отцов и детей на протяжении всего творчества занимает Галину Щербакову.
Галина Щербакова родилась в Дзержинске Донецкой области в 1932 году. Окончив педагогический институт в Челябинске, несколько лет работала учительницей русского языка и литературы, потом в газете. Она – автор более 20 книг. Среди произведений Галины Щербаковой – повести, романы: «Вам и не снилось», «Дверь в чужую жизнь», «Актриса и милиционер», «Армия любовников», «У ног лежачих женщин», «Косточка авокадо», «Подробности мелких чувств», «Митина любовь», «Кровать Молотова», «Не бойтесь! Мария Гансовна уже скончалась», «Радости жизни», «Восхождение на холм царя Соломона с коляской и велосипедом», «Подробности мелких чувств». По повести Галины Щербаковой «Вам и не снилось» на киностудии имени М. Горького был снят одноименный фильм. Писательница скончалась в Москве 23 марта 2010 года в возрасте 78 лет.
Она так же, как и ее гениальные предшественники не отделяет жизнь семьи от жизни страны. Дух времени неразрывно связан с содержанием всех ее произведений, только в поздних рассказах и повестях он выразительнее, выпуклее, сгущеннее. «Никто не способен принести его народу большего зла, чем он себе сам. Он знает, что все русские делятся на две равные половины – разрушителей всего, что на земле, в небе и на море, и тех, кому всё это до фени. А строить потом на обломках – это великая национальная идея народа на все времена. Дворцы – на кладбищах, храмы – на бассейнах, сады – на лесах, леса – на огородах, речки засыпать, озеро вырыть и так до бесконечности преобразований.»(«Мальчик и девочка»).
Повесть «Вам и не снилось...» вышла в печать в 1982 году. Вот что сама Галина Щербакова рассказывает об истории создания этого произведения: «Когда повесть «Вам и не снилось» еще готовилась к печати, «меня вызвал главный редактор «Юности» Борис Полевой... и сказал: «Я не трус, но я боюсь. Публиковать повесть с таким концом мы не будем. Вы что, хотите, чтобы завтра все мальчики стали прыгать из окошка?» И пришлось мне сделать финал помягче, хотя первоначально он замысливался совсем трагическим.»
В центре повествования две семьи, два мира отцов, между которыми оказались дети, Юлька и Роман. Каковы же отцы и почему не уберегли от смерти того, кто не только был их наследником, но и лучшим из мира детей. Как на месте любви выросли глупость, слепота и жестокость отцов, в омут которых попали дети.
Мир Романа Лавочкина исследовать одно удовольствие. А этот мир глубок – целая философия жизни. «Прикольный парень, - дает ему внешнюю оценку Сашка, одноклассник Романа. «Ты всё – таки балда, - беззлобно сказал Роман. - При чём тут «водить за нос? Я сказал – в дебри. В чащобу духа. А секс, он где? Он на опушке». Он проблему жизни обсосал и обдумал до зернышка. «Мне вообще кажется, что сейчас все люди на одно лицо...», «Все живут одинаково, и все становятся похожими друг на друга». И его, Романа Лавочкина, всерьез гложет эта проблема, потому что он-то как раз не хотел быть, как все.
Всем ходом повести Галина Щербакова показывает, что он индивидуальность. Роман собирается стать академиком, поэтому учится на одни пятерки. Юльку-Монголку он любит по-настоящему. «Юлька! Слушай мою таблицу умножения. Дважды два будет четыре, а трижды три – девять. А я тебя люблю. Трижды шесть – восемнадцать, и это потрясающе, потому что в восемнадцать мы с тобой поженимся. Ты, Юлька, известная всем Монголка, но это ничего – пятью девять! Я тебя люблю и за это. Между прочим, девятью девять – восемьдесят один. Что в перевернутом виде опять обозначает восемнадцать. Как насчет венчального наряда? Я предлагаю серые шорты, маечку-безрукавочку, красненькую, и босоножки рваные, откуда так соблазнительно торчат твои пальцы и пятки. Насчет венчального наряда это мое последнее слово – четырежды четыре я повторять не буду. В следующей строке... Учись хорошо – на четырежды пять! Не вздумай остаться на второй год, а то придется брать тебя замуж без среднего образования, а мне, академику, - семью восемь, - это не престижно, как любит говорить моя бабушка. А она в этом разбирается. Так вот – на чем мы остановились? Академик тебя крепко любит. Это так же точно, как шестью шесть – тридцать шесть. Ура! Оказывается, это дважды по восемнадцать! Скоро, очень скоро ты станешь госпожой Лавочкиной. Это прекрасно. Монголка! В нашем с тобой доме фирменным напитком будет ром. Открытие! Я ведь тоже – Ром! Юлька! У нас все складывается гениально, несмотря на Ленинград. У нас все к счастью, глупенькая моя, – семью семь! Я люблю тебя – десятью десять! Я тебя целую всю, всю – от начала и до конца. Как хорошо, что ты маленькая, как жаль, что ты маленькая. Я тебя люблю... Я тебя люблю... Твой Ромка».
Его таблица умножения – это не только романтичное признание в любви, но и возможность объяснить девочке, что в его преданности нельзя сомневаться. Чувство долга в нем более, чем он сам. «У бабушки предынсультное состояние – покой, покой и покой. Мама не может уехать, потому что нездоров папа. Тетя работает во вторую смену, и бабушка остается одна в громадной квартире («Воды подать некому»). А дядя, как на грех, в командировке, будет не раньше, чем через три месяца. Прекрасная школа. Первая смена. Тетя там – авторитетнейший человек, как и вся их семья потомственных петербуржцев. - Конечно, если надо, - растерянно сказал Роман», даже не заподозрив мать в коварстве.
Он – обнаженная искренность и честность. «Мама, - сказал он. - Я считаю, что смешно и глупо скрывать все от тебя. Мы с Юлей любим друг друга... Сегодня мы дали друг другу все возможные доказательства.» Зачем лукавить, изворачиваться, .придумывать, унижать себя и любовь, если всё предельно ясно и понятно – любовь.
Разочарование в отцах – это конец. «Вязать меня, вязать...» «Мы тебя повяжем!... Веревками, цепями... Но мы спасем тебя, дурака, от этой девки!» Только смерть может избавить от невыносимой боли и несчастья. И Роман Лавочкин готов на этот шаг. Невозможно жить, когда предают родные и любимые люди. «Просто я не могу больше жить. Никогда, никогда. И ему захотелось плакать от задачи, у которой одно единственное решение.» А ведь это мужество, перед которым хочется склонить голову.
Вернувшаяся любовь – счастье, радость, великое наслаждение. «Он был счастлив, потому что все обрело смысл, раз были, были письма и были они прекрасны». «Самая лучшая девчонка» на свете стояла за роковым окном. «Он ударился грудью о водопроводную трубу, которая проходила по газону. Из окна ее видно не было. Но, ударившись, он встал, потому что увидел, как по двору идет Юлька», «Что ты делаешь на газоне? - Стою, - сказал он и упал ей на руки».
Но ведь и Юлька под стать Роману Лавочкину. «...она взяла и ушла. Потому что рядом с тобой ей делать нечего. Она не завопит дурным голосом тебе в ответ. Она не такая. Она из тех, кто уходит». По-женски мудрой показывает ее Галина Щербакова. Роман – романтик, мечтатель, Юлька приземленнее, но не менее глубока и чувственна. «Нет, Юлька не ханжа и не лицемерка, она лично знает – и не из книг, а из жизни, – что от любви можно помолодеть на десять лет и постареть на двадцать». Автор подводит читателя к мысли, что и Юлька индивидуальность. «От этого многоцветья ты изнутри светишься. Ты знаешь, что ты светишься?»
Нет в ней ложного женского кокетства, не льстит ей «восторженное Сашкино лицо», для нее не существует формулы: «Лучшее лекарство от любви – другая любовь». «Она привычно поворачивала голову в ту, в его сторону и всегда наталкивалась на улыбающееся восторженное Сашкино лицо», «Вот она повернулась, увидела Сашку – не Романа! – и смотрит прямо. Но как! Столько в ее глазах плескалось женского неприятия». Любовь для Юльки – это цель жизни и сама жизнь. «Если тебя заберут в армию, я все равно поеду за тобой», - говорит она Роману, и мы нисколько не сомневаемся в том, что только так и может быть.
Показывая Романа и Юльку, их трепетную, шекспировскую любовь, Галина Щербакова не меньше уделяет внимания их родителям, «отцам». Фраза «Я где-то тебя видел» проходит через всю повесть. Оказывается, «отцы» имеют прямое отношение к любви «детей».
Отец Романа Лавочкина в глубокой юности любил Людмилу Сергеевну, мать Юльки. «Эта любовь была для меня всем». Людмила Сергеевна – красивая сорокалетняя женщина, которая выглядит на двадцать пять. Причем. Это подвиг во имя себя и любви, так как муж Людмилы Сергеевны, Володя, младше ее на 10 лет. Судьбу этой женщины Галина Щербакова показывает либо через внутренние монологи самой Людмилы Сергеевны, либо через восприятие Юльки. Автор сознательно акцентирует внимание на изображении Людмилы Сергеевны только как жены и матери. Ей очень важно передать, откуда у Юльки эта женственность и мудрая чуткость. На отсутствии всякого эгоизма в отношении матери и дочери сосредотачивается Галина Щербакова. Людмила Сергеевна быстро сообразит и поймет, что у дочери любовь на жизнь и на смерть, одна из тех, которые случаются раз в сто лет. «Людмила Сергеевна плакала, слушая пластинку. Она даже не подозревала, что в ней скрыто столько слез, что они способны литься и литься. Бесконечно, потоком... Никогда она не любила Юльку, как сейчас. И от этого неожиданно заново вспыхнувшего чувства все остальное казалось малосущественным. И какая-то животная привязанность к сыну, и такая же слепая любовь к Володе, и вся ее подчиненная одному Богу – молодости! – жизнь. Юлька выросла, и ее любят. И Людмила Сергеевна вдруг поняла – любовь ее дочери сейчас, сегодня важней, чем ее собственная. Потому что у нее, слава Богу, все в порядке. Она сильная баба, во всем сильная: в любви, в деле, в материнстве, а у дочери – Господи ты Боже мой! Всё так тоненько, хрупко, там всё убить можно не прикосновением – дыханием». Мать не только понимает дочь, но всячески помогает ей уехать в Петербург, потому что в Юльке сейчас сосредоточена вся жизнь Людмилы Сергеевны. И в этих отношениях «отцы и «дети» оказались в нравственном единстве. Юлька – лучшее проявление самой Людмилы Сергеевны.
Совсем по-другому понимала свою материнскую миссию Вера Георгиевна Лавочкина. Скорее всего потому, что какая-то трагическая ущербность чувствуется в этой женщине. «Вера Георгиевна – мама Романа и жена Кости – ночь не спала. Все видела перед собой ошеломившую ее картину: Костик, две недели до того пролежавший с радикулитом, в три метровых шага перемахивает через газон, а на асфальте, сцепив зубы от презрения, стоит Людмила. Вот это презрение не давало покоя и сна. Чего уж она так? У нее, у Веры, тоже был в школе поклонник. Сейчас он заслуженный артист, снимается в кино. Когда они встречаются, то, не стесняясь, целуются, даже если его жена рядом. И ей это не противно, наоборот, приятно, как он хорошо к ней до сих пор относится. Костик по сравнению с ним – красавец. Это объективно, не потому, что муж. А та, Людмила, смотрела на него так, будто через газон к ней прыгал какой-нибудь Квазимодо. «Лю-у-ся! Люсенька!» Орал как! Голос откуда-то не из горла, а из кишок – сдавленный, чужой, стоял там, на той полоске, жалкий, небритый, и Людмила так брезгливо его обошла, с этим узлом на голове, будто боялась задеть. Уходя, кивнула ей, тоже свысока, и такое обилие презрения, пренебрежения, которое обрушилось на Веру в один миг, вдруг оказалось ей не под силу. Она, двужильная женщина, на плечах которой было все – и нездоровый муж, и хлипкий сын, ремонт в квартире (пять лет уже прожили), и стеллажи на заказ, и все, все, все... И тут она вдруг осела, обмякла от одной этой минутной встречи. Что она, про Людмилу не знала раньше? Знала. Все ее фотографии в альбоме сохранены, со всеми надписями «любимому», «моему хорошему» и так далее. Знала, все знала, что было.»
Галина Щербакова последовательно просматривает, как любовь к сыну перерастает у нее в эгоизм. «Таня не судила ее за глупый страх, она понимала его, профессионально обязана была понимать в родителях. И все-таки Вера, как всегда, показалась ей клушей с одной-единственной функцией – вырастить дитя. Не укладывалось в голове, что она инженер, что у нее есть, должны быть какие-то профессиональные знания, что она вообще может о чем-то думать, кроме сына.
Известие о том, что Юлька – любимая Романа, повергло ее в ужас. Ненависть к Людмиле Сергеевне затмила ум, честь, совесть. «Вера растерянно думала о том, что она до сих пор безумно ревнует Костю к этой женщине. Вот время прошло, а как сейчас видит она его прыжок через газон: «Лю-у-ся!»
Вера Георгиевна выстроила целую систему, по которой она должна была уберечь своего сына от Юли, хотя Костя Лавочкин сказал ему, что любовь досталась сыну от него, Кости, по наследству. «Верина голова уже произвела на свет план, что Вера выждет, когда уедут мальчишки, и вернется в школу, чтобы забрать документы Романа. Если все решено – зачем тянуть? Если веришь в идею – ее надо осуществить. Она толково, убедительно объяснила тогда все директрисе. И напугала ту вконец. Роман не доехал еще до Ярославского вокзала, Юлька не добрела еще домой, а личное дело Романа Лавочкина уже лежало в сумке, прижавшись к капусте и яичкам, а Вера четко печатала шаги из одной школы в другую, из другой в третью.
Костя же поднялся на новую ступень самопознания: он вдруг осознал свои хворобы. «не только как скопище неприятностей, мешающих жить и осложняющих отношения с начальством, а как некую единую Болезнь, которая требовала к себе уважения и почтения. Он даже успокоился, поняв, что болезнь переросла его и полностью подчинила.». Ему не до сына, проще не замечать, не понимать его и не принимать участия в его жизни., переложить обязанности на мать, не видеть, не предотвратить беду. Это невмешательство стало своеобразным предательством. Равнодушие привело к гибели единственного сына.
Не случайно, кроме «отцов», мы видим «праотцов». «Центром семьи была бабушка», «Бабушка была в курсе всего, читала все газеты и откликалась на все события письмами в редакцию: «Им надо знать мнение народа». У бабушки в жизни было одно слабое место – Вера. Младшая дочь жила не так активно, как бы хотелось бабушке», «Лежит в белой постели, в шелковой рубашечке, телефон рядом, яблоки, конфеты, журналов до потолка. А внучек вокруг нее – то сок подает, то лимонадик, то кефир обезжиренный. Да в таких условиях до ста лет можно прожить. До ста пятидесяти. Такая больная жизнь лучше любого здоровья». «Роман пошел на голос бабушки и тут же ее увидел. Она сидела на кухне, задрав ноги в пушистых тапочках на батарею. На подоконнике стояла бутылка чешского пива, которое бабушка сладострастно потягивала, одновременно разговаривая. Вот почему голос показался необычным. Курлыкающим. И сигарета на блюдечке лежала закуренная, и кусок холодной говядины был откушен, а на соленом огурце прилипла елочка укропа. Весь этот натюрморт с бабушкой был так солнечно ярок, что естественная в подобной ситуации мысль – бабушка бессовестно нарушает больничный режим – просто не могла прийти в голову. Она исключалась главным – пышущим здоровьем. А бабушка курлыкала: - Дуся! Во мне погибла великая актриса. Уверяю тебя. Я полдня в одном образе, полдня в другом».
Вот поэтому «отцы» не уберегли «дитя», что нарушился главный закон семьи – искренность и честность в беде и радости, в горе и печали, в счастье и несчастье.
А ведь Ромка унаследовал лучшее, что было в «отцах»: страстность, чувство долга ,семьи, материнскую ответственность и старательность. .
Значит, фанатизм и зависть Веры Георгиевны лишил ее мудрости, доброты, душевной щедрости, а расплатился за все ее сын, лучший из «детей».
Все-таки прав был Тургенев, когда в ходе всего своего романа «Отцы и дети» провел мысль о том, что только взаимное бережное отношение «отцов» и «детей» движет системой нравственных ценностей. Г Щербакова всем ходом произведения подводит читателя к главному: эгоизм рождает жестокость. Которая привела к смерти. «Люди, где же вы были?..» - взывает к милосердию отцов Г.Щербакова.
Повесть «Мальчик и девочка» продолжает тему «отцов и детей», только написана она через 20 лет после «Вам и не снилось...» « Волею обстоятельств через много лет мы снова оказались в Мамонтовке, где писалось «Вам и не снилось»», на том же «спецучастке», но в уже другой исторической эпохе.», «Осталось несколько примет времени «Вам и не снилось». Например, липовая аллея, которую старательно уничтожали строители заборов, а липа своими соками старалась возбудить в людях любовь. Но, боже, как не годились они тамошним мальчикам и девочкам.», «К сожалению, сильных и умных рождает сильное время. И хотя мне не нравится застой, а жестокое сегодня мне еще омерзительней, нас спасут чистые дети глупых, запутавшихся, истерических родителей. Другого поколения взять неоткуда. И будущее, как стихи, вырастет из сора.» - пишет Галина Щербакова в предисловии к повести «Мальчик и девочка».
Не случайно у повести такое название: в ней ни у кого нет имён, кроме Дины, любимой женщины мальчика, собаки Дины и Николая, предполагаемого будущего мужа Дины – учительницы. Г.Щербакова создала типы семей в «после перестроечное» время, наделив их признаками жестокого и страшного времени. Мы видим «отцов» глазами «детей», поэтому повесть изобилует вставными конструкциями. «Более того, ему стал нравиться кошмар сна (как страшилки в кино)», «Он (с закрытыми глазами, естественно) видит себя вместе с Диной». В повести очень много временного пространства, с помощью которого мы понимаем, что «Вам и не снилось» и «Мальчик и девочка» разделяет бездна «до» и «после» перестройки. «Есть хотя бы что-то, на что можно положиться у нас с полной уверенностью? Интересная мысль для под одеяла. Итак... Положиться можно на... Ничего не приходит в голову. «Скорая» вовремя не приезжает. Поезда опаздывают. Учителя – хамы. Дружба просто сочится предательством. Милиция бьет всех. Президент считает, что нормально превращать людей в животных. Клонирование рядом с этим – детская забава. И опять же – спасатели не спасают. Все!»
Вот эти внутренние монологи станут композиционной особенностью всей повести. С одной стороны, своеобразная «диалектика души» детей. «Запах хуже, чем от собаки», - подумал он, приподнимая маму, чтобы вытащить бельё. Он испугался этой мысли. Он открутил голову этой мысли. И всё прошло Он убирал за мамой, не думая о запахе, не помня его.»; с другой стороны, замкнутость в личном пространстве «отцов» и «детей», нежелание проникнуть в него, почувствовать глубину, отсюда взаимная глухота и раздражение. Девочке «не с кем поделиться мыслями, которые рвут её изнутри».
Если в повести «Вам и не снилось» будет больше «детей», то здесь, в «Мальчике и девочке» обоих будет поровну, и непонимание между отцами и детьми станет композиционным стержнем повести.
Какими же видят «отцов» «дети»?
«Она без пиетета к предкам. Она их изучила вдоль и поперек и отказала в человеческом. Обе бабушки в домах престарелых, сестренка с синдромом Дауна отказная. Родители к ней не ходили ни разу. А девочка однажды пошла и смотрела на этих детей через решетку забора, ждала толчка в сердце, который скажет: «Вот она, твоя сестра, но толчка не случилось. Случилась всеобщая брезгливая жалость к малолеткам с одинаковым выражением лица и какой-то подкожной печалью. Как будто большое горе, у нормальных людей сосредоточенное в одном месте, здесь пролилось во всем теле, превратив человечка в пузырь горя. Девочка тогда придумала такое лечение: надо проколоть кожу и отсосать горе, оно ведь так хорошо видимо простым глазом. Его даже можно потрогать пальцем. Сестричку она не вычислила, так и ушла с желанием стать врачом даунов, вылечить сестру и этим отомстить родителям и за нее, и за бабушек-бездомниц.» Вот почему они заслужили такое негативное отношение к себе. Детям активно не нравятся поступки, которые совершают отцы. «У папы есть еще другая семья, где он приходящий, и там он завел такую же, как она, широкоскулую. Сестра всего на три года моложе, но они так похожи, что в кафе, куда водил их папа, на них показывали пальцем. Это было отвратительно. Три вместе с папиным противных лица. С тех пор она старается не встречаться с родственницей. Девочка вычислила: сестра родилась сразу после неполноценной девочки. Папе важно было убедиться, что не он виноват в бракованной продукции, вот он и рискнул чужой женщиной, которую, видимо, было не жалко, для эксперимента. Родилось головастое нормальное существо, а вместе с ним чувство благодарности к чужой тетке, ну и затянулся узел».
Складывается впечатление, что Галина Щербакова специально создала их такими неприятными, особенно «отцов» девочки. Наверное, потому, что поступки, которые они совершают, лишены доброты, чуткости и человечности. Они живут в состоянии беспрестанной войны с самими собой, с жизнью, друг с другом и ненавидят все живое, что их окружает. Сама девочка считает их глупыми и скучными. «Отец приготовил верёвку, чтоб задушить едва волочившую ноги псину, а она взяла и втолкнула её во двор соседям напротив», «Выведи ее просто за пределы участка,- шипела мама.- В конце концов мы ведь не живодеры. «Живодеры,- думает девочка,- еще какие живодеры»»,
Как глубока традиция русской литературы в наставлении отцов детям. Всё время слышится Пушкинское «Береги честь смолоду» или Толстовское «А если я узнаю, что сын Андрея Болконского поступил не по чести, мне, старику, будет больно!» «Ах, - говорила мать девочки, - не обременяй людей жалостью к себе. Знай, никто никого не жалеет, а если на словах говорят сочувственно, то это всегда ложь, от которой тебе же будет хуже. И сама никого не жалей. Тебе тоже не поверят». А как хочется родителей уважать: «Папа ушел из инженеров в автосервис. Держит на плаву две семьи. Если бы не последний случай с собакой, которую он хотел повесить, девочка сказала бы, что с отцом ей повезло. Но сейчас она его ненавидит». И девочка понимает, что семьи нет, потому что нет самого главного – души и тепла и... любви.
Родители настолько поглощены собой, что не замечают свою дочь, в то время как она стала независимой, научилась понимать жизнь и имела на все свою, особенную, точку зрения. «У нее свой ум. Она его не очень показывает, потому как знает: люди чужой ум не любят», «...девочка молчалива и для всех «себе на уме». Очень хорошо, думает она. Я-то на уме. А вы все на дури». Девочка была и остается одиночкой: у нее нет ни друзей, ни просто кого-то, кто бы ее понял и выслушал. «На участке всего две девчонки. Они живут от нее далеко, через десяток дач, они дружат между собой, и она им лишняя. Она пыталась внедриться в их дуэт, но была отброшена беспощадным образом. Ей сказали, что их семья важничает, воображает, а они простые, дети рабочих. У них нет мобильников и нет импортной машины, и резиновый бассейн их родители купить не могут, потому что это «показуха», если речка в полукилометре. Она их выслушала и ушла от них навсегда». Именно из-за нее и начинаются все беды, которые происходят в доме мальчика: девочка пускает в его двор грязную побитую собаку, которую тот, в итоге, решил оставить у себя.
Не менее неприятны «отцы» мальчика: грубые, эгоистичные и уставшие от жизни люди. «Неумытые, кисло пахнущие родители как будто сошли с картин ужасов». «Мама рассказывает, что вышла замуж за папу назло подруге, которой папа очень нравился. Как это по-маминому – устроить пакость близкому. Папа говорит, что ничего подобного не было. Может быть, может быть...» Они часто издеваются над своим сыном, с презрением высмеивая его действия или фразы. «Ах! - кричит мать. - Он у нас оказывается еще и гуманист. Да ты сопляк, а не защитник! Ты сам еще звереныш, которого надо носом, носом тыкать в собственное дерьмо...», «Все я про него, стервеца, знаю, - говорит отец.» «Боже! - восклицает мама. - Ты совсем спятил! Мы отправим тебя в психушку. Пусть тебя там послушают». Родители отказываются слушать его и даже не пытаются понять.
Отец практически не интересуется сыном, его воспитанием занимается мать – прямолинейная грубоватая женщина. «Вот эти «убью», «уничтожу», «повесить на первом суку», «отрубить руки, ноги» – это мамина лексика. Она, в сущности, занимает половину ее слов. Он знает, что она, в общем, не злая, но убойные ее слова давно ему противны». «Мама бросила меня на берегу. Потом испугалась, нашла и побила. Тоже логика мамы» В глубине души она любит своего сына, но почти никогда этого не выказывает: от нее слышны лишь упреки и оскорбления. «Вот он, сын, сокровище, еще вчера – смысл жизни, главное, что у нее было, главнее всего – родителей, родины, мужа, да что там – всех их, вместе взятых... А сейчас он стоит большой, мятый, весь в иголках и паутине, с драной собакой, и она ненавидит его так, как ненавидела крыс. Он ей неприятен до отвращения». Во всех своих бедах она винит сына. «Ты видишь, что со мной делаешь? - спросила мама. - Ты убиваешь меня собакой».
Особенность «Мальчиков и девочек» заключается в том, что пространство и время в повести как будто сужено: действия практически нет на протяжении всего произведения. Но к концу вдруг внутренние часы набирают бег, ведут к нравственной переоценке ценностей отцов, к мудрости детей. «Подойди ко мне,- сказала мама, когда он пришел вместе с собакой.- Ты на себя не похож. Не надо так! Все у меня будет в порядке», «Мать изо всей силы сдерживала ускоряющийся бег сердца. Юноша, который стоял рядом, не был ее сыном. Это был высокий молодой человек с абсолютно седыми висками. «Боже мой!» - подумала мать. Систолический галоп ускорил свой бег, и она закрыла глаза, чтоб он не видел мыслей в ее глазах. «Господи! - думала она. - Дай мне еще время. Дай мне замолить грех за его виски. Я так его люблю. Усмири мое сердце».
Сам же мальчик – полная противоположность родителям. Мнение о них у него уже давным-давно сформировались. «Мама – странная. Она все время говорит и делает глупости и тут же объясняет их как нечто безусловно правильное. Мальчик за это даже любит мать, видит в этом биение пусть заполошенной, но все-таки мысли или хотя бы ее попытки», «Папа – тот просто дурак. Дурак классический. В нем нет ни малейшей щелочки, куда могла бы внедриться мысль величиной с атом. Сто разумных мыслей, тысяча будут биться о папину структуру – интересно, из чего она? – и не проникнут», «Ему стало приятно утвердиться в непроходимости папиного ума». И как бы они к нему не относились, мальчик любил их и жалел, несмотря ни на что. «Он заплакал, потому что вспомнил ее любовь к нему». Мальчик был честным. Он никогда бы не лгал родителям, если б не знал, какие последствия могут быть от высказанной правды. «Я не хочу тебе врать,- сказал мальчик матери.- Но я не смог прогнать больное животное, тем более вы болеете одинаково».
Суть характера мальчика в абсолютном благородстве и всепроникающей чуткости по отношению ко всем живому: будь то собака, которую он спасает от смерти, или любимая женщина, которую он любит самоотверженно и отчаянно: «Он ответственен за долгую её жизнь. Чтоб сто лет была такой же красивой, чтоб не стала, как мама, дряблой и немощной», будь то родная мать, ради которой он продаёт куртку, чтобы раздобыть денег на лекарства, или спасение девочки, которую он вытаскивает из петли.
Девочка, наоборот, вся закомплексована, поэтому ей кажется, что она несчастна. Мать же так занята своей личной неудавшейся жизнью, ненавистью к любовнице отца, что напрочь забывает, что перед ней маленькая женщина, которая остро нуждается в любви, сочувствии, тепле. Именно осознание, что её никто не любит приводит девочку к попытке самоубийства. Страшная плата за нелюбовь отцов к детям. С предательства по отношению к детям начинается распад семьи, считает Г.Щербакова, только любовь цементирует все в окружающем мире. «Ему стало больно от собственной неуверенности в завтрашней жизни. Что будет с ним, со всеми? С мамой и папой? С ним и Диной? С этой девочкой, которой показалось, что она хочет умереть, тогда как ничего живое этого не хочет. Нет ничего вкуснее жизни. Собака подняла голову и тихонько подвыла: она снова была в семье, и она всех любила.» Вот эта ответственность за всех вся отличает мальчика от всех героев повести. Отсюда рождается уверенность, что ,пока есть такие мальчики, мы в относительной безопасности, что всеобщее озверение нам не грозит.
Г.Щербакова наследует традиции в изображении отцов и детей, показывая, что дети есть продукт нравственной жизни отцов. Но они под крылом родителей, какие бы крылья эти не были, поэтому их критицизм по отношению к отцам скорее вызван юношеским максимализмом, нежели неприятием жизненных установок. «А вдруг я смогу помочь, когда будет совсем плохо. Ведь тогда надо быть! Обязательно быть! Если бы я сделал, как ты, я не помог бы маме, собаке, и она не привела бы меня к тебе», - уговаривает мальчик девочку, которую только что вытащил из петли.
«Застойные», «до перестроечные» дети очень похожи с «после перестроечными» своим глубоким нравственным миром. Галине Щербаковой они очень нравятся. За ними будущее – считает автор.
Жесткий реализм в изображении сегодняшнего дня дает возможность писательнице показать не столько отсутствие истерических, издерганных, ущербных родителей, сколько мужество детей, умеющих найти главное, за что можно зацепиться в жизни «А вот мальчишка напротив оказался на ее волне и пришел. Значит, всегда кто-то есть на твоей волне».
В повести «Вам и не снилось...» нет беспощадного бытия, с которым срослись «отцы» в «Мальчике и девочке», но и отсутствие любви в семье привело к гибели Романа Лавочкина, а мать мальчика навсегда похоронила в себе женщину и теперь «своего хорошенького сынка жует всласть».
Галина Щербакова была права, когда предположила, что «Будущее, как стихи, вырастет из сора».
Только любовь и бережное отношение взрослых и детей друг к другу рождает здоровые отношения в семьях.
На первый взгляд кажется, что негативное изображение отцов, особенно в повести «Мальчик и девочка», должно вызвать у читателя и негативное восприятие, но я думаю, что Галина Щербакова хотела сказать детям: «Не сердитесь на родителей. Помните, они были вами, а вы станете такими же, как они».