Роль музыки в творчестве Бориса Пастернака

Цель: отразить роль музыки в творчестве поэта, доказать изначальную музыкальность художественного мира Пастернака.

Задачи:
– показать влияние музыки на становление поэта;
– проанализировать музыкальные образы в его лирике;
– изучить музыкальное восприятие реального мира поэтом;
– формировать навыков познавательной и поисковой деятельности, коммуникативных навыков;
– развитие речи, мышления и воображения;
– воспитание коллективизма (работа в группе), духовности и потребности в личном творчестве.

Оборудование:
– портрет Б.Пастернака;
– репродукции картин;
– произведения композиторов: Скрябина, Пастернака, Шопена, Баха, Брамса;
– компьютерные презентации;
– видеофильм “Образы Бориса Пастернака” видеостудии “Кварт”.

Ход урока

1. Организационный момент.

2. Вступительное слово учителя.

В жизни и творчестве почти каждого художника музыка так или иначе является важным аспектом. Дворянское образование вообще предполагало умение музицировать, понимание и любительское сочинение музыки. Музыка в творчестве Б. Пастернака чувствуется во всем: и в четкости музыкальной формы и ритма, и в ассоциативности сознания, и в глубине осмысления жизни. “Мог бы быть художником”,– не без сожаления говорил его отец, Леонид Осипович, прославленный художник. Мать, Р.И.Кауфман, мечтала увидеть своего первенца за роялем на концертной эстраде. И все же Борис Пастернак не собирался быть ни живописцем, ни пианистом. Шестилетнее сосредоточение на занятиях музыкой имело четкую направленность – композиторство.

Вот что пишет в автобиографии сам поэт: “Можно не заметить ничего особенного в том, что в интеллигентном доме четырехлетний ребенок с плачем просыпается от звучащей в соседней комнате музыки и его, успокоив, выносят показать гостям, среди которых мальчику бросается в глаза кряжистый старик с бородою… кряжистого старика зовут Лев Николаевич Толстой, и он единственный раз пришел в дом художника – любимого иллюстратора своих романов, и именно затем, чтобы послушать это “Трио” Чайковского”. Об этом заметит остроязычная Анна Ахматова: “Боренька знал, когда проснуться”. С этого момента он стал помнить себя в детстве. И если на четвертом году жизни музыка пробудила в Пастернаке осознанное отношение к жизни, то на пятнадцатом – она же пробудила в нем дар творчества. Несчастный случай, происшедший 6 августа 1903 года на даче в Оболенском, падение с лошади, открыл в мальчике дремавшую до того силу: “Вот…лежит он в своей не затвердевшей гипсовой повязке, и через его бред проносятся трехдольные синкопированные ритмы галопа и падения, отныне ритм будет событием для него…события станут ритмами; мелодия же, тональность и гармония – обстановкою и веществом события (Раскат импровизаций). Временная неподвижность позволила ему слушать работу Скрябина над Третьей симфонией, потому что Скрябин жил на даче по соседству: “Боже, что это была за музыка! Симфония беспрерывно рушилась и обваливалась, как город под артиллерийским огнем, и вся строилась и росла из обломков и разрушений… трагическая сила сочиняемого торжественно показывала язык всему одряхлело признанному… и смела была до сумасшествия. Скрябин покорял меня свежестью своего духа. Я любил его до безумия. Не вникая в суть его мнений, я был на его стороне” (Охранная грамота).

Учитель: Под влиянием Скрябина у Бориса Пастернака разгорелась страсть к сочинительству. Он шесть лет упорно занимался под руководством Ю.Д. Энгеля, Р.М. Глиэра. По возвращении Скрябина в Россию Пастернак решает сыграть ему свои сочинения.

Учитель: Впечатление, произведенное ими на Скрябина, превзошло все ожидания, но, не дослушав до конца похвалы Скрябина и советы о том, как работать дальше, Пастернак принимает решение: он расстается с музыкой.

Он не был согласен прилагать свои силы к тому, в чем не сможет достичь наивысшего совершенства. Такая позиция тоже была влиянием Скрябина. Это доказывает “Охранная грамота” Пастернака: “Скрябинские рассуждения о сверхчеловеке были исконной русской тягой к чрезвычайности. Действительно, не только музыке надо быть сверхмузыкой, чтобы что-то значить, но и все на свете должно превосходить себя, чтобы быть собою. Человек, деятельность человека должны заключать элемент бесконечности…” Такое отношение Пастернака к творчеству и жизни вообще было скрябинским отношением. Сам Скрябин считал себя теургом (проповедником), он им, действительно, стал для Пастернака. Все поэтическое творчество Пастернака – это продолжение музыки Скрябина. Ведь чтобы занять в искусстве 20 века место хотя бы отчасти сравнимое с тем, какое занял в музыке Скрябин, Пастернаку необходимо было стать неподражаемым поэтом.

Давайте посмотрим отрывок из видеофильма “Образы Бориса Пастернака” об этом этапе жизни поэта.

Учитель:

Наш урок необычен по своей форме. Это урок-презентация. Я надеюсь, что к концу урока каждый из вас составит собственное представление о поэте, откроет для себя музыкальное восприятие мира и загорится желанием снова открыть томик его стихов.

Вы самостоятельно подготовили к этому уроку проект “Роль музыки в творчестве Бориса Пастернака”. Работая в группах, вы исследовали лирику Пастернака по трем направлениям:

1. Образы музыкальных инструментов в поэзии Б.Пастернака.
2. Плеяда композиторов в творчестве Б. Пастернака.
3. Музыкальное восприятие реального мира поэтом.

Вам предоставляется возможность в своих выступлениях и презентациях доказать изначальную музыкальность художественного мира Пастернака.

Музыка среди символистов считалась высшей формой искусства и “первоосновой бытия” (А.Белый). Поэтому весь спектр внутренних чувств, эмоций, воспоминаний художника-лирика передавался в музыкальных символах. В марте 1919 года А.Блок пишет в своем дневнике: “В начале была музыка. Музыка есть сущность мира. Мир растет в упругих ритмах”. В отличие от Блока, который не обладал слухом, Пастернак был одарен и композиторским даром. Но именно поэзия Блока оказалась наиболее близкой Пастернаку по духу и тематике, несмотря на футуристические увлечения его молодости. Символами поэзии Пастернака становятся музыкальные инструменты: колокол, лира, раковина, рояль и орган.

Звук колокола – благовест – открывает книгу стихов Пастернака “Начальная пора” и проходит через все его творчество как призыв к возрождению и весне:

Достать пролетку за шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колос,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

В стихотворении “Я понял жизни цель и чту…” из книги Поверх барьеров” звук колокола, вписанный в апрельский пейзаж, прослеживается от “кузнечных мехов” до пальцев “кузнеца”, а далее церковный зык уже “взвешивается” звонарем на фоне капели и поста:

И жидкий, и в снега дорог,
Как уголь в пальцы кузнеца,
С шипеньем впившийся поток
Зари без края и конца.
Что в берковец церковный зык,
Что взят звонарь в весовщики,
Что от капели, от слезы
И от поста болят виски.

В “Весне” этого же цикла уже целый лес уподоблен стальному гладиатору органа; мы как бы попадаем во “внутренность собора”, находясь в мире природы. Другим музыкальным инструментом у Пастернака становится символическая лира:

Когда за лиры лабиринт
Поэты взор вперят,
Налево развернется Инд,
Правей пойдет Евфрат.
А посреди меж сим и тем
Со страшной простотой
Легенде ведомый Эдем
Взовьет свой ствольный строй.

Идея закрученного лабиринта, получающая воплощение либо в ракушке, либо в метели “завитой, как улитка, зимы” (книга “Начальная пора”) становится постоянной у поэта при передаче зарождения звука:

Прижимаюсь щекою к воронке
Завитой, как улитка, зимы.
“По местам, кто не хочет – к сторонке!”
Шумы-шорохи, гром кутерьмы…
Это раковины ли гуденье?
Пересуды ли комнат – тихонь?
Со своей ли поссорившись тенью,
Громыхает заслонкой огонь?..

В “Импровизации” из книги “Поверх барьеров” стая птиц превращается в стаю клавиш, а по звучанию – в хлопанье крыльев, плеск и клекот. Ночью эти клавиши похожи на крикливые, черные, крепкие клювы, а рулады в крикливом горле отражаются в гортанях запруд. В стихотворении “Музыка” из книги “Когда разгуляется” обратим внимание на необычайное вознесение любимого пастернаковского инструмента – рояля. Его несут, “как колокол на колокольню”; рояль уподоблен завету Бога, а работа грузчиков, несущих его, как на гору, предстает в ореоле библейской святости. Герой стихотворения, “жилец шестого этажа” чувствует себя властелином земли, Богом, а затем играет на этом рояле, играет свою пьесу. Кто же был для Пастернака богом в музыке, нам уже известно. Обозначены: Шопен, Вагнер, Чайковский…так и ждешь, что в следующей строфе прозвучит имя Скрябина, но имя не названо, словно действует библейский запрет на произнесение имени Бога.

Музыка для Пастернака выше любви женщины:

Рояль дрожащий пену с губ оближет.
Тебя сорвет, подкосит этот бред,
Ты скажешь: – милый! – Нет,– вскричу я,– нет!
При музыке?!

Кульминацией звукового развития является “Баллада” из книги “Поверх барьеров”, тут впервые среди природных источников звука появляется человек-музыкант (Здесь жил органист), музыка называется музыкой, связывается с идеей полета и “отделения от земли”.

Звук в мире поэта всегда синтезируется в вышине, а затем отражается в пространстве земли и воды, поэтому у него все поет и звучит. Вся природа является универсальным музыкальным инструментом.

Пастернак в своих музыкальных пристрастиях оставался верен тому, что с детства стало для него родным,– музыке Шопена, Листа, Вагнера, Чайковского, Скрябина. Этим кругом любимых авторов исчерпывались музыкальные вкусы поэта. К тому же отсутствие откликов на творчество крупнейших композиторов 20 века заставляет подозревать, что после Скрябина музыки для Пастернака как бы и не существовало. Здесь сказывается не только влияние Скрябина, но и тот факт, что широта музыкальных привязанностей бывает чаще у исполнителей, чем у сочинителей. А ведь, заглушив композиторский дар, Пастернак всегда оставался композитором:

Было поздно, когда я вернулся домой.
Вот окно, и табак, и рояль. Все в порядке.
Пять прямых параллелей короче прямой,
Доказательство – записи в нотной тетрадке. (“Спекторский”)

Шопен был понят Пастернаком как русский художник. Шопен присутствует не только в стихах поэта, ему посвящена одноименная статья. Пастернак вслушивается в Шопена, как всматриваются в зеркало, чтобы понять себя через отражение. В творческом методе Шопена он усматривает важную для него способность “удержать частицы действительности”, запечатлеть, вложить в звуки все многообразие зримого, слышимого и ощущаемого мира:

В стихи я внес дыханье роз,
Луга, осоку, сенокос, грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды. (“Во всем мне хочется дойти”)

В книге “Второе рождение” Пастернак называет Шопена “поэтом фортепьяно”, мы чувствуем музыкальное “возрождение” поэта.

В этой же книге музыка другого композитора заставляет радоваться , чувствовать, вспоминать счастливые моменты из прошлой жизни, это музыка Брамса:

Годами когда-нибудь в зале концертной
Мне Брамса сыграют,– тоской изойду…
Мне Брамса сыграют,– я вздрогну, я сдамся...
Мне Брамса сыграют,– я сдамся, я вспомню…

“Тайное композиторство” особенно показательно в стихотворении “Музыка”. В 1956 году, работая над автобиографическим очерком “Люди и положения”, Пастернак так писал о Скрябине: “Ввиду моей нынешней отсталости от музыки и моих отмерших и совершенно истлевших связей с ней…”, и в этом же году написал стихотворение, опровергавшее все эти отсталости и отмирания. В стихотворении “Музыка” мы слышим имена Шопена, Вагнера, Чайковского, но имя Скрябина мы сами может договорить.

Как-то раз,
Когда шум за стеной,
Как прибой, неослабен,
Омут комнат недвижен
И улица газом жива, –
Раздается звонок,
Голоса приближаются: –
Скрябин.
О, куда мне бежать
От шагов моего божества! (“Детство” из книги “Девятьсот пятый год”.)

Музыкальное искусство приковывало внимание русских поэтов, но они были только слушателями, и не знали, что “пианисту понятно шнырянье ветошниц”, что такое “Вальс с чертовщиной” или “Вальс со слезой”, что

Окно не на две створки alla breve,
Но шире,– на три: в ритме трех вторых,-
А колер штукатурки – определенной тональности:
Лепные хоры и верхи
Отштукатуренные цедуром.

Только Пастернак мог так точно указать инструментальный эквивалент птичьего пения: “Щебечет птичка под сурдинку…” или ладовую окраску звучания морских волн : “Они шумят в миноре”. Своим музыкальным слухом он определял по паровозному свистку, что поезд отошел именно “с Николаевского вокзала: там все паровозы альты и тенора”. Иногда музыка предстает в совершенно необычных обликах: “музыка в шубах и музыка в улыбках”, музыка как зверь, загнанный за кулисы “ шлепала оттуда лапой по деревянной обшивке органа”. Это объясняется просто: музыка живет в мире Пастернака во всем. Вступая в любое чудо сочетаний, музыка чаще всего оказывается рядом с человеком и природой. Так, в книге “Когда разгуляется” происходит возвращение из мира людей в мир природы, и за каждым поворотом кругов поэта оказывается новая птичка (“За поворотом”):

А птичка верит, как в зарок,
В свои рулады
И не пускает на порог
Кого не надо.

В стихотворении “Высокая болезнь” поэт называет Музыкой целое поколение русской интеллигенции:

Мы были музыкой во льду.
Я говорю про всю среду,
С которой я имел в виду
Сойти со сцены, и сойду…
Мы были музыкою чашек,
Ушедших кушать чай во тьму
Глухих лесов, косых замашек
И тайн, не льстящих никому…
Мы были музыкою мысли,
Наружно сохранявшей ход,
Но в стужу превращавшей в лед
Заслякоченный черный ход…

А в стихотворении из книги “Второе рождение” он сравнивает с музыкой любимую женщину:

Красавица моя, вся стать,
Вся суть твоя мне по сердцу,
Вся рвется музыкою стать,
И вся на рифмы просится…

И не случайно женщина – музыка просится на рифмы! Пастернак проговорился: его поэзия рождена музыкой, она – продолжение музыки.

А как по композиторски он говорит в “Охранной грамоте” о любовной трагедии: “Моя жажда последнего… прощания осталась неутоленной. Она была подобна потребности в большой каденции, расшатывающей больную музыку до корня, с тем, чтобы удалить ее всю одним рывком последнего аккорда”!

Излюбленная форма контакта Пастернака с музыкой еще с детства была импровизация, хотя за это Скрябин его ругал:

Едва касаясь пальцами рояля,
Он плел своих экспромтов канитель.

Импровизация была естественной формой художественного высказывания, не стесняемая поставленными рамками, целиком подчиненная переживанию данного мгновения творчества. Импровизационная свобода, познанная Пастернаком за фортепиано, во многом определила и его литературную деятельность.

Мир Пастернака изначально музыкален. Известно, что его первое призвание – музыка, ей он в детстве хотел посвятить жизнь, и очевидно, что так и получилось. Поэт служил музыке всю свою жизнь!

Учитель: Подведем итоги вашей работы над проектом “Роль музыки в творчестве Бориса Пастернака”. Вы постарались показать мир поэта, для которого одинаково важны и мир музыки, и мир поэзии. Связь музыкального и стихотворного отражает особый ритмический текст поэта, наполняет его образами музыкальных инструментов и любимых композиторов, заставляет звучать целый поэтический мир. Ученик Скрябина, сам великолепный музыкант, Пастернак в своих лирических стихах одновременно музыкален и прост, изыскан и доступен, эмоционален и сдержан. Имя Бориса Пастернака неповторимого русского лирика – останется в истории литературы, потому что людям всегда нужна одухотворенная и полная жизни поэзия.

Что вам понравилось на нашем уроке?

Что не понравилось на уроке?

Стал ли Пастернак вам более понятен?

1. Выучить наизусть понравившееся стихотворение.
2. Оформить проект в электронном и печатном виде.