Меня уже нет, но я очень хочу рассказать вам свою историю жизни. Я не просился на этот свет сам, так решила мама, она всегда всё решала за меня и никогда не спрашивала моего мнения, надо мне это или нет. Сейчас я простил её, так как я, наконец-то, впервые сделал так, как я считаю, нужно было сделать. Может это будет и больно кому-то, но мне всё равно. Только я уверен, что мои несчастья начались задолго до того времени, когда я сделал первый вдох . Начну по порядку. Это была первая любовь мамы и папы, и первый опыт сексуальных отношений, который закончился беременностью моей мамы. То есть мной. Самое главное, что я унаследовал от папы это трусость, и отсутствие ответственности за свои поступки. Мой папа был послушным ребенком. Конечно, он тоже любил мою маму, ведь все началось ещё в школе, а потом продолжать учиться дальше пришлось в разных городах, папа в Ленинград, а мама в другой город. Маму приняли без экзаменов, и она окрылённая полетела к папе в Ленинград, впервые они были свободны от родительской опеки и могли наслаждаться любовью, растворяясь в телах друг друга. Так я зародился в чреве своей мамы. Для неё это было продолжением их любви, а вот папа впервые испытал огромный страх и ...струсил. Помог ему в этом его папа, то есть мой дед, а я так мечтал сидеть на коленях деда, слушать его рассказы, и помогать ему во всём, что бы мне он не предложил. Не получилось. Именно дед сказал моему папе, что жизнь только начинается и таких как моя мама, будет ещё много на его жизненном пути. А ещё мой дед... не могу этого понять, как он мог, сказал, что я не папин сын, я то знал, что его. И папа опять пошёл на поводу у родителей, он струсил и не захотел брать ответственность за меня и мою дальнейшую жизнь. Он предал нас с мамой тогда, когда сказал об этом моей маме в лицо. Чего это стоило мне, никто не знает, а я тогда умер, ещё не родившись в первый раз. Я стал трусом, я стал бояться всего. Всю свою дальнейшую жизнь я пытался, нет, я доказывал всем и в первую очередь себе, что я не трус и могу брать ответственность на себя. Только плохо всё получалось. Мою маму очень любили все её ученики, я тоже очень любил её, только на меня у мамы всегда не хватало времени. Всегда в кипах тетрадей, которые она проверяла по ночам, и вообще она всё делала по ночам. Я знаю, она очень хотела быть хорошей матерью. К сожалению, в жизни она пользовалась опытом своей мамы, моей бабушки. Когда мне было 4 месяца от зарождения, моя бабушка умерла, и у мамы не осталось последнего советника и помощника в жизни. Впрочем, я не знаю, была ли она подружкой моей маме при жизни. Бедная моя мама. Я очень сильно боялся и сидел так тихо и незаметно, что никто и не подозревал о том, что я скоро появлюсь на свет, мама тоже очень старалась оградить меня от лишних разговоров. А бабушка умерла совсем молодой, ей было только 48 лет, теперь, быть может, мы будем лежать вместе, и ей не будет скучно одной. Правда этот вопрос опять решать будет мама. Опять мама. Папа со своими родителями предал меня и маму, бабушка умерла, конечно, остался мамин дедушка и он меня очень любил, только всё это как разбитое стекло, а не окошко в котором светит солнце. Это ужасно быть никому не нужным. Ещё ужасней терпеть враньё и трусость. Все вокруг были врунами, они врали мне и маме, что любят нас, помогая нам одеждой, едой и прочими вещами, а мама моя очень гордая. Она никогда не показывала никому как ей больно, горько, одиноко и страшно. Страшно жить одной, спать в холодной постели, каждый день решать вопрос, чем накормить меня, как успеть сделать все заданные себе уроки, и при всём этом остаться с ровным настроением, быть приветливой, научать учеников любить родной язык и литературу. Её хватало на всё... только не на меня. А я так хотел, чтобы каждый вечер меня обнимали её руки, хотел, чтобы меня коснулись её губы, услышать её дыхание и ласковый нежный голос. Только сейчас я понял простую истину, чтобы делиться с кем-то любовью надо, чтобы этой любви было много в тебе самом. Вопрос, а откуда она должна появиться во мне? Оказывается всё просто – надо любить себя таким, какой ты есть и никому ничего не доказывать. Я был наивным и не знал этой простой истины и всё доказывал и доказывал, что я не такой как все, я лучше, чем все другие. Я закончил музыкальную школу чтобы доказать себе – я могу, хотя терпеть не мог все эти сольфеджио, хоры и фортепьяно. Только игра на гитаре была моей стихией. Но мама и слушать ничего не хотела, и я молча шёл в ненавистную школу, так как мама всегда напоминала мне что это не бесплатно. Именно тогда я решил, что когда вырасту, я буду зарабатывать много денег. А как я это буду делать, и где можно заработать много денег я не задумывался. И маме станет сразу легче, ведь в нашей семье был ещё член семьи, моя сестра. Я всегда хотел иметь кота в доме, но мы не могли его иметь – денег не хватало на еду нам, не говоря о животном. Вечная нехватка денег, существование на грани нищеты, как я устал от этого. Только моя мама всегда говорила: «Что не в деньгах счастье», – и я ей верил, а она меня обманывала. А в чём же тогда? В любви к Родине, в терпении, в скромности. И я стал протестовать всеми доступными мне способами. Я уходил из дома. Я старался как можно меньше находиться в нашей квартире, тем более что хозяйские заботы я мог уже переложить на сестру. Чтобы вырваться из плена семьи я старался быть самым лучшим в школе и учился на одни «отлично», хотя многие «отлично» мне ставили просто потому, что моя мама работала там же и на должности. Благо, что гены работали на меня и всё легко давалось. Почему мама решила, что я хочу учиться в училище после 9 класса, я не знаю, хотя догадываюсь. Она устала, и хотела, чтобы теперь государство заботилось обо мне. Такое было возможно только в режимном учебном заведении и меня пристроили туда, в другой город, и опять никто не спросил меня – тебе это надо или нет? Вытерпел я полгода и первый раз сбежал, сбежал от жесткого режима, а самое главное научился ловко врать, глядя в глаза людям. Говорить честно и давать обещания, за которыми ничего не стоит. Началась моя самостоятельная жизнь. Ведь теперь некому было контролировать меня и я жил в своё удовольствие, нагло давая обещания всем, кто просил меня об этом. Школу закончить мне не удалось, да и не надо это было мне уже. Я был на седьмом небе от счастья что свободен, и волен делать что хочу. Дядьке было всё равно, его жене не до меня, я даже писал расписки с обещаниями вести себя так, чтобы не позорить фамилию, ведь она такая же, как у них. Наивные, они верили мне, а я и не собирался выполнять то, что обещал. Вместе с двоюродным братом мы упивались оказанным доверием и работали в магазине родственников, так как желала наша душа. Мы чувствовали себя хозяевами жизни. Полные полки товара, живые деньги и никакого тотального контроля. Кайф жизни. Только и этот кайф закончился и мне пришлось в спешном порядке скрыться в глухой деревне, выжидая, когда мне исполнится 18 лет и меня призовут в Армию. За это время я стал мужчиной, в моём понимании. Мне казалось, что спать в одной постели можно и с нелюбимой женщиной, наврав ей «с три короба». А за сексуальные удовольствия меня кормили, поили, лелеяли и окончательно испортили как личность. Зачем трудиться, ставить какие-то цели, если и так можно иметь все блага жизни. Ведь женщин на свете больше мужчин. Призвали в Армию. Там полная лафа, везет же, главное наелся на всю оставшуюся жизнь. В армии я впервые попробовал « дурь». Это было началом конца. Сначала это была травка, потом таблетки, а потом я подсел на героин. Это ведь так удобно не думать о том, где заработать денег, чтобы накормить семью. Семья... Первый опыт семейной жизни я приобрёл в 17 лет. Можно-ли назвать это семейной жизнью? По большому счёту, конечно, нет, ведь вещи надо называть своими именами. Мне надо было где-то жить. Что-то есть. И это был удобный способ всё это иметь. Второй раз создать семью я решил после армии и привёз жену с места службы. Только и вторая попытка не удалась. При отсутствии кайфа я становился раздражительным и злым и вымещал всё это на своей новой жене, хотя …я ведь не был женат, мы просто жили вместе. Страх юридически оформить отношения сидел во мне какой-то занозой. Да и прописки у меня не было местной. А ведь надо было ещё работать, чтоб содержать себя и жену, а сил для работы становилось почему-то все меньше, как и желания вообще что-то делать и шевелиться. Связь с моей сожительницей распалась, терпеть мои выходки она устала и ушла от меня. Анализировать свой семейный крах я не стал, а бросился во все тяжкие. Если бы я задумался над крахом семейной жизни, почему так происходит, я бы наверное понял, что я как мой отец – трус, и боюсь взять на себя ответственность за жизнь любимой женщины и будущего ребёнка. Да и откуда взять это качество, если никто не привил мне его. А я думаю, что привить мне должен был отец. Я не мог представить себе встречу с ним, поэтому я не искал с ним встречи. Меня окутывал страх перед ним, а вдруг я его разочарую или он не оправдает моих ожиданий. Эта трусость преследовала меня всю мою жизнь. Я всё время чего-то боялся. А вдруг не получится то, что задумал, и не окажется рядом надёжного плеча. Как трудно быть всегда наедине с самим с собой. Этот страх и привёл к тому, что я бесконечно менял сексуальных партнёрш, места работы, виды занятий в свободное время. То я занимался компьютерами, взвалил кредит на свою двоюродную сестру, взяв компьютер, и нагло доказывал всем, что всё оплатил, хотя это было неправдой. То я организовывал ансамбль, писал песни, музыку, выступал на концертах, то лежал, ничего не делая. А хотел я лишь простого человеческого тепла, а как, и где его взять я не знал. Я бежал от самого себя, окунаясь в дурман наркотиков. Я устал бояться, врать, трусить. Последняя моя сожительница очень хотела, чтобы я забросил свои увлечения наркотиками, и решила, что если родит мне ребенка, то я брошу «дурь». Только меня она забыла спросить, могу ли я бросить и главное хочу ли я этого сам? Я плохо учил анатомию и был самонадеян, мне было стыдно, что я превратился в раба своей зависимости, и я полагал как подросток, что это может произойти с кем угодно, только не со мной. Всё оказалось гораздо прозаичней, героин быстро уничтожил все мои жизненные силы, и ничто уже на радовало меня, даже дочь. У меня просто нет сил – дышать, ходить, спать, пить, есть, не говоря о работе. Я устал врать себе и быть трусом. Простите меня все, кто знает меня. Не держите на меня зла. Ведь больше чем я сам, никто не может меня наказать за зло, которое я сделал и себе и другим. Я наказан и всё же я счастлив, ведь капля крови есть в моей дочке. Может, она будет вспоминать своего папу, а может, и нет. Только я этого не узнаю и буду оберегать её с небес, если Господь позволит мне там находиться. Я грешен тем, что наложил на себя руки, за это нет мне прощения от людей которые, как могли, помогали мне в моей трудной жизни. Простите меня, ведь у меня не было семьи, где я мог бы черпать житейскую мудрость, ум, навыки семейной жизни, ощущать тепло маминых рук, крепость отцовского плеча в решении проблем. Всего этого мне так не хватало в моей никчёмной жизни. Вот так я умер, ещё не родившись. А мне только 27 лет. И ...спасибо, что выслушали меня.