На Галерной чернела арка,
В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл
«Золотой век» в русской поэзии – пушкинский.
Позавчерашний день мы помним лучше вчерашнего. Девятнадцатое столетие мы знаем подробнее двадцатого. К этому были веские исторические основания.
В 1896 году было утверждение: «Дух запустения царит над современной русской литературой; и если оно справедливо, то, конечно, прежде всего по отношению к стихотворной поэзии». И вдруг – на рубеже веков – неожиданный взлет поэзии, в истории которой наступила новая эпоха, требовавшая новых принципов поэтической изобразительности, нового соотношения поэтического слова и жизни. Наступил «Серебряный век».
Поэзия серебряного века интересна сегодня не только для познания нашего прошлого, но и для постижения настоящего и будущего. И вот почему. Поэзия «Серебряного века» – это творчество авторов рубежа 19 – 20 веков. В определение «Серебряного века» заложено несколько смыслов. «Серебряный век» в отличие от пушкинского золотого проходил под знаком Луны. Луна в мировой мифологии – это символ ущерба, умирания, и вся культура начала века была пронизана тревожным предчувствием грядущих страшных лет России. Бурный расцвет и предзнаменование близкого краха предопределяли собой развитие русской поэзии Серебряного века. Точные границы серебряного века установить нельзя, так как отголоски течений можно было уловить в более позднее время.
Принято считать 90-ые годы 19 века – начало 20-х годов 20 века.
«Среди множества ремёсел и искусств, воздействующих на человеческую душу, нет силы более доброй и более беспощадной, чем поэзия. Она всё может» - писала Анна Ахматова
Наше священное ремесло
Существует тысячи лет...
С ним и без света миру светло.
Но ещё ни один не сказал поэт,
Что мудрости нет, и старости нет,
А, может, и смерти нет.
На фоне музыки Бетховена (соната «Патетическая») звучат стихи
О муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты чёрную насылаешь метель на Русь.
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.
И мы шарахаемся, и глухое: ох! –
Стотысячное тебя присягает, Анна
Ахматова! Это имя огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами – то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
В певучем граде моём купола горят,
И спаса светлого славит слепец бродячий...
– И я дарю тебе свой колокольный град,
Ахматова! – и сердце своё в придачу.
М. Цветаева
Ахматову признают поэтом народным, философским и даже гражданским...
...Ведь в самом деле фигурой она была незаурядной, отличавшейся даже в кругу, где незаурядность считалась нормой. Всё-таки не на каждом шагу встречались женщины столь образованные, яркие, умные и самобытные, да ещё и писавшие невиданные доселе женские стихи, то есть стихи не вообще о «жажде идеала» или о том, что «он так и не понял красоту моей души», а действительно выражавшие, причём грандиозно и легко, женскую сущность.
Мотив Родины, русской земли, её судьбы, её культуры и истории является одним из сквозных в поэзии Ахматовой. Он органически связывает её произведения начала века и позднее творчество. Образ России, созданный в её стихах, развивает традиции русской классической поэзии, поэзии Пушкина, Лермонтова, Тютчева.
Родная земля
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем её в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чём не замешанный прах.
Но ложимся в неё и становимся ею,
Оттого и зовём так свободно – своею.
М. Цветаева – поэт оригинальный, страстный и мятежный. Притягательная сила бунтарских стихий, счастье и горечь противостояния, упоительная власть слова открылись ей ещё в детстве. Но ещё раньше – до слова – она полюбила Пушкина. Увидев его на картине убитым, она поделила мир на «всех» и Пушкина, на «других» и поэта – и выбрала Пушкина, поэта.
М. Цветаева острее большинства чувствовала непревзойдённость его гения и уникальность его личности, но, при этом, самым отличительным её отношением к Пушкину была свобода, любовь – лишённая подобострастия, – на равных, глаза в глаза.
(На фоне музыки)
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана, как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берёт!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
Слова её были пророческими. Интерес и любовь к поэзии Цветаевой возрастает с каждым годом.
Московская тема занимает важное место в лирике Цветаевой. Москва всегда оставалась для неё «нерукотворным градом», потому что виделась ей не только «единственной столицей», но и «Градом Духа».
Москва, как гордый и сильный человек, всегда сохраняет величие духа, остаётся внутренне стойкой, способной защитить и отстоять своё достоинство. В горькую годину «ты не согнула плеч», - говорит поэт о своей «княгинюшке», «красавице», «разумнице»– Москве.
Домики старой Москвы
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных все исчезаете вы,
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Тёмные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,
Кудри, склонённые к пяльцам
О деревянный забор!
Домики со знаком породы,
С видом её сторожей,
Вас заменили уроды –
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы – их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
Есть у Цветаевой цикл стихов о Блоке. Блок у неё – «рыцарь без укоризны, почти божество». Хотя с ним была не знакома.
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке,
Одно-единственное движение губ.
Имя твое – пять букв.
Мячик, пойманный на лету.
Серебряный бубенец во рту,Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.Имя твое – ах, нельзя! –
Имя твое – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижный век,
Имя твое – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим – сон глубок.
Она очень ценила Пастернака. Их близость в философичности и интеллектуальности...
Б. Пастернак «Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначенье, утренняя дымящаяся моя душа, Марина...
...Какие удивительные стихи Вы пишите! Как больно, что сейчас Вы больше меня. Вообще – Вы – возмутительно большой поэт...»
(Звучит песня «Уж сколько их упало в эту бездну» сл. Цветаевой, муз. М. Мягкова)
***
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача
Быть притчей на устах у всех.Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженье от победы
Ты сам не должен отличать.И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
О. Мандельштам – утверждал: «Стихи Пастернака почитать – горло прочистить, дыхание укрепить, обновить лёгкие: такие стихи должны быть полезны от туберкулёза»
(Звучит песня «Никого не будет в доме» сл. Пастернака)
Философичность стихов Пастернака заключается в том, что они разрешают самую важную проблему 20 века – проблему трагического разлада человека – и мира, ставшего для человека враждебным и лишённым смысла. Действительно, прекрасная и могучая природа современному человеку, не находящему более поддержки в вере, видится равнодушной, даже жестокой: стихийные бедствия, эпидемии, космические катаклизмы, кажется, в любой момент готовы стереть людей с лица земли. Природа равнодушна к человеку – но не у Пастернака.
(Звучит романс «Зимняя ночь» на слова Пастернака)
Мело, мело по всей земле...
Поэзия «серебряного века» немыслима без имени Николая Гумилёва. Создатель яркого и самобытного литературного течения – акмеизма (от греч. akme – остриё, лезвие), он завоевал симпатии читателей не только силой художественного таланта, оригинальностью и совершенством поэтических откровений, но и фанатичной любовью к путешествиям и странствиям, которые стали неотъемлемой частью его жизни и творчества.
(Звучит муз. фрагмент К. Дебюсси. «Море. Три симфонических эскиза»
На полярных морях на южных,
По изгибам зелёных зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны –,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель.
Чья не пылью затерянных хартий –
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт.
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет,
Так что сыпется золото кружев,
С розоватых брабанских манжет.
Характерной особенностью поэзии Гумилёва является отточенность, филигранность формы, изысканность рифм, гармония и благозвучность звуковых повторов, возвышенность и благородство поэтической интонации.
На таинственном озере Чад
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов.
По лесистым его берегам
И в горах, у зелёных подножий,
Поклоняются странным богам
Девы-жрицы с эбеневой кожей.
Судьбы поэтов складывались по-разному.
Голоса некоторых из них ещё долгое время слышались на родине и за рубежом, но серебряный век подходил к концу.
Иная близится пора.
Уж холод смерти сердце студит.
Но нам священный град Петра
Надгробным памятником будет
Было всё – и тюрьма, и сума.
В обладании полном ума,
В обладании полного таланта,
С распроклятой судьбой эмигранта...Нас раскидало, как в море льдины,
Расколошматило, но не разбив.
Культура русская всегда едина
И лишь испытывается на разрыв.
(Под музыку «Ave Maria»)
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне
Согласье на это даю торжество,
Но только с условием – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание чёрных марусь.
Забыть, как постылая хлопала дверь,
И выла старуха, как раненый зверь,
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.