Чтецы читают отрывок из “Реквиема” Р. Рождественского.
Помните!
Через века, через года, — помните!
О тех, кто уже не придет никогда, —
помните!
Памяти павших будьте достойны!
Вечно достойны!
Люди!
Покуда сердца стучат, — помните!
Какою ценой завоевано счастье, —
Пожалуйста, помните!
Детям своим расскажите о них,
чтоб запомнили!
Детям детей расскажите о них,
чтобы тоже помнили!
Почтим память павших героев Великой Отечественной войны минутой молчания.
(Минута молчания.)
Звучит мелодия довоенного танго “В парке Чаир”. Несколько пар нарядно одетых юношей и девушек танцуют этот танец, который неожиданно прерывают звук воздушной тревоги и разрывы падающих бомб. Танцующие замирают. Звучит мелодия “Священной войны”(мальчики уходят со сцены)
Чтецы (девочки)
Война! Жесточе нету слова!
Война! Страшнее нету слова!
И на устах у всех иного
Уже не может быть и нет!
Ведущий:
1941 год
“Тяжкий грохот обрушился на землю. Вмиг погас свет. Вздрогнули стены каземата. С потолка сыпалась штукатурка. И сквозь оглушительный вой и рев все яснее и яснее прорывались раскатистые взрывы тяжелых снарядов. Рвануло где-то совсем рядом.
- Война! — крикнул кто-то.
- Война это, товарищи, война!
...Наружную дверь смело взрывной волной, и сквозь нее видны были оранжевые сполохи пожаров. Тяжко вздрагивал каземат. Все вокруг выло и стонало. И было это 22 июня 1941 года в 4 часа 15 минут по московскому времени”.
Б. Васильев. “В списках не значился”.
Идут слайды о войне.
Чтецы.
Победа! Как она досталась?
Каким путем вы к ней пришли?
И раны были, и усталость,
И шрамы на груди земли.
Броня во вмятинах глубоких,
И дали пройденных дорог,
И ордена на гимнастерках,
Где пот нещадно ткань прожег.
Могилы братские, в которых
Друзья погибшие лежат.
И. Дашков. “Победа”.
Выступление ветерана Великой Отечественной войны.
Чтец.
Вокзал был тихим,
Маленьким и грустным.
Жевали с хрустом лошади овес.
Но вот под шпалой резко гравий хрустнул,
И задрожали рельсы от колес.
И к полустанку выплыли теплушки.
Березы у перрона встали в строй.
И запоздало охнула частушка,
Наполненная болью и тоской:
Милый едет воевать,
Надел рубашку белую.
Я все время буду ждать,
Изменушки не сделаю.
И лопнуло мгновенно напряженье,
Хлестнуло в сердце жарким и тугим,
И с дрожью взвился женский голос:
- Женя!
А как же мы... Себя побереги! —
А он пошел, уже солдат России,
К теплушкам, к погрустневшим землякам,
И сыновья с ним рядышком босые
По-взрослому шагали по бокам.
А женщина осталась небольшая, —
С нее печаль бы русскую писать!
Она в карманах суетливо шарит
И все платка не может отыскать.
И в толкотне ей удалось всмотреться —
Целует муж заплаканных ребят...
И сквозь поселок, словно через сердце,
Ушел состав в пылающий закат.
В. Соловьев. “Полустанок”.
Звучит песня “Катюша”.
Ведущий (следующий слайд):
1942 год. Старшина рванул скособоченную дверь, прыжком влетел в избу. — Хендехох!.. Немцы спали. Они отсыпались перед последним броском к железке. Старшина забыл вдруг все немецкие слова и только хрипло кричал:
- Лягайт!.. Лягайт!.. Лягайт!..
И ругался черными словами! Самыми черными, какие знал. Нет, не крика они испугались, не гранаты, которой размахивал старшина. Просто подумать не могли, что один он, на много верст один-одинешенек. Все четверо легли мордами вниз, как велел Басков. Пятый, прыткий самый, уж на том свете числился. Повязали они друг друга ремнями, а последнего Федот Евграфыч лично связал. И заплакал. Слезы текли по грязному, небритому лицу. Он трясся в злобе, и смеялся сквозь эти слезы, и кричал:
- Что, взяли? Взяли, да? Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро! А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!.. Лично каждого убью, лично, даже если начальство помилует! А там пусть судят меня! Пусть судят!
Б. Васильев. “А зори здесь тихие”.
Чтец
Прибегают к штабу бабы,
Говорят: — Начальник штаба,
Высылай скорей отряд.
За селом у нас в овине
Люди видели живыми
Трех фашистов, — говорят.
Командир суров и бледен. —
Я людьми сегодня беден.
Все в расходе... Как мне быть
Одному?.. Вот если, кабы
Подсобили вы мне, бабы.
Бабы: — Рады подсобить!
- Ну, тогда, — сказал он, — нате. —
Выдал бабам по гранате
И повел их за собой.
И пошел начальник штаба,
Объясняя вкратце бабам,
Как ведут гранатный бой.
За селом овин душистый.
Прикорнули три фашиста,
Крепко в сене спят... И вот
Рвется первая граната,
И гремит приказ раскатом:
- По врагу!.. Гранаты! Взвод!
Дрогнули враги спросонок —
Под огнем не до фасона! —
Поднимают руки враз,
Подтянули только брюки,
Но когда подняли руки,
Поразились: “Вас ист дас?!
Взвод... Гранаты... А на деле?”
А на деле поглядели:
Вот так штука, черт возьми!
Впереди начальник штаба,
А вокруг овина... бабы!
И не более восьми!
Песня “Тучи в голубом”.
Чтец (воспоминания-документы о войне 1943 года или письма с фронта (следующий слайд).
Из письма Михаила Евдокимовича Ревы, жене.
ПИСЬМО С ФРОНТА.
“...Прошу тебя, Анна, не плакать. На мою долю выпало большое счастье — защищать город Ленина. Большего счастья не надо, только бы мы увиделись с тобой. Если надо будет отдать жизнь во имя поставленной командованием задачи, я отдам ее с гордостью. К вам в Донбасс движется банда Гитлера. Если ты не сможешь эвакуироваться, то поезжай к моим родным и делай хотя бы что-нибудь на пользу нашей армии. Береги нашего сына. Целую тебя и сына. Михаил”.
Чтец.
Вся ночь пролетела, как страшный бред.
Расстрел, назначили рано.
А было ему шестнадцать лет,
Разведчику-партизану.
В сенях умирал заколотый дед.
Сестренке ломали руки.
А он все твердил упрямое “Нет!” —
И стоном не выдал муки.
Вдоль сонной деревни его вели
В пустое мертвое поле.
Морозные комья стылой земли
Босые ступни кололи.
Мать вскрикнула тонко, бела, как мел,
И в поле вдруг стало тесно.
А он подобрался весь и запел
Свою любимую песню.
На залп он качнулся лицом вперед
И рухнул в холодный пепел.
Ты понимаешь — такой народ
Нельзя заковать в цепи.
А Сурков. “Однажды ночью”.
Песня “Синий платочек”
Слайды о работе тружеников тыла.
ТЫЛ — ФРОНТУ. Ленинград. Зима 1941—1942 гг. была на
редкость суровой. Блокада. Только в декабре от
голода умерло 53 тыс. человек. В январе- феврале
еще больше. Несмотря на это, осажденный город,
погруженный во тьму, голод, холод, подвергаемый
бомбежкам и артобстрелам, жил, работал, боролся.
Вместе со взрослыми к станкам встали подростки.
За этот период было изготовлено: 95 тыс.корпусов
снарядов и мин.; 380 тыс. гранат; 435 тыс. взрывателей.
Люди были сплоченными, и эта сплоченность
помогала жить. Из сводок того времени,
публикуемых в газетах Осенью 1942 г.
Сталинградскому, Донскому, Юго-Западному фронтам
было отправлено: валенок — 41 тыс. пар; полушубков
— 19тыс.; стеганых фуфаек и шаровар — 112 тыс.;
рукавиц и шерстяных носков — 52тыс. пар;
шапок-ушанок — 42 тыс.
Чтец.
Пошли на смертный бой с врагами
Ее орлы, ее сыны.
Мать ожидает их годами:
Быть может, все ж придут с войны...
Спит у Мамаева кургана,
Под Сталинградом, сын один,
Другой — средь моря-океана,
Средь хмурой Балтики глубин.
А самый младший у Дуная:
Медали говорят о том...
А мать все верит, ожидая,
Что возвратятся дети в дом.
Сидит недвижно у дороги
С застывшим каменным лицом...
А может, это профиль строгий
На камне вырезан резцом?
Л. Забашта. “Мать”.
Песня из фильма Белорусский вокзал “Здесь птицы не поют”.
Слайды с памятниками-монументами погибшим на войне.
Чтецы.
Разве погибнуть ты нам завещала,
Родина?
Жизнь обещала, любовь обещала,
Родина!
Разве для смерти рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты нашей смерти,
Родина?
Пламя ударило в небо — ты помнишь,
Родина?
Тихо сказала: “Вставайте на помощь...” —
Родина.
Славы никто у тебя не выпрашивал,
Родина.
Просто был выбор у каждого: я или
Родина.
Самое лучшее и дорогое —
Родина.
Горе твое — это наше горе,
Родина.
Правда твоя — это наша правда,
Родина.
Слава твоя — это наша слава,
Родина!
Р. Рождественский. “Реквием”.
Песня М. Ножкина “Последний бой”.
Ведущий.
1945 год. Еще не остыли орудия. Еще догорают пожарища. Еще не подобраны убитые...Пленные сдают оружие. Из подвалов выходят берлинские жители и выстраиваются в очередь за солдатским супом, который выдают на площадях наши фронтовые повара. А над Рейхстагом алеет советский флаг. В ночь на 1 мая разведчики 756-го полка3-й Ударной армии Михаил Егоров и Мелитон Кантария, русский и грузин, подняли советский флаг над Рейхстагом.
Чтец.
Еще стояла тьма немая,
В тумане плакала трава,
Девятый день большого мая
Уже вступал в свои права.
Армейский зуммер пискнул слабо.
Два слова сняли грузный сон,
Связист из полкового штаба
Вскочил и бросил телефон.
И все! Никто не звал горнистов,
Никто не подавал команд.
Был грохот радости неистов,
Дробил чечетку лейтенант.
Стреляли танки и пехота,
И, раздирая криком рот,
Впервые за четыре года
Палил из “вальтера” начпрод.
Над мутной торопливой Тиссой
И стрекот выстрелов, и гул.
К жаре привыкший, повар лысый
Зачем-то ворот расстегнул.
Не рокотали стайки “Яков”
Над запылавшею зарей,
И кто-то пел,
И кто-то плакал,
И кто-то спал в земле сырой.
Вдруг тишь нахлынула сквозная,
И в полновластной тишине
Спел соловей, еще не зная,
Что он поет не на войне.
И. Рядченко. “В день окончания войны”.
Песня М. Ясеня “Майский вальс”.
Идут слайды о ветеранах, крупно фотографии.
Чтец.
На груди — ордена,
На висках — седина,
Позади боевые походы.
Не грусти, старина,
Что украла война
Ваши лучшие юные годы.
Снятся Днепр и Моздок
И тревожный гудок,
Снятся вам штыковые атаки.
Поезда — на восток,
Облака — на восток,
Вы — на запад, под пули и танки.
В двадцать лет седина...
Не грусти, старина,
Трудный век вам судьбою положен.
Ваша нам седина,
Ваши нам ордена
С каждым годом родней и дороже.
На висках седина.
За окном тишина.
Пусть она никогда не взорвется.
Пусть пришла седина,
Но осталась страна,
Что Великой Россией зовется!
Н. Шумаков. “Ветеранам”.
Звучит песня “День Победы”
Вручение цветов ветеранам.