«Откуда он был? кто были его родители? что побудило его избрать странническую жизнь, какую он вел? Никто не знал этого. Знаю только то, что он с пятнадцатого года стал известен как юродивый, который зиму и лето ходит босиком, посещает монастыри, дарит образочки тем, кого полюбит, и говорит загадочные слова, которые некоторыми принимаются как предсказания, что никто никогда не знал его в другом виде, что он изредка хаживал к бабушке и что одни говорили, будто он несчастный сын богатых родителей и чистая душа, а другие, что он просто мужик и лентяй», – так пишет Л.Н.Толстой о юродивом Грише в автобиографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность» [1].
«Святые – мужья и жены, благоугодившие Богу подвигами христианской любви и благочестия, трудами добродетельной жизни, живя в миру, монастырях, пустынях. Среди них пророки, мученики, преподобные, апостолы, благоверные князья, блаженные, исповедники, святители, бессребреники и т.п.» [2].
Уроки литературы и мировой художественной культуры показывают, что феномен юродства в русской жизни, литературе и искусстве интересен учащимся, но во многом непонятен. Урок можно провести как интегрированный урок литературы (тема юродивого проходит через весь роман Ф.Достоевского «Братья Карамазовы») и МХК при изучении темы «Культура Древней Руси. Иконография святых».
Юродство практически неизвестно католическому миру. Единственный святой западнохристианского мира, которого можно назвать юродивым, – Франциск Ассизский. Но это исключение лишь подтверждает правило. Подвиг юродства – особенность восточнохристианской святости. В обыденном сознании слово «юродство» нередко ассоциируется с душевным и телесным убожеством. Но с точки зрения церковных представлений юродство – один из путей подвижничества, самый парадоксальный и непонятный, который может быть вовсе не связан с душевной болезнью. Юродство «Христа ради» – добровольно возложенное на себя человеком мнимое безумие. Избравший этот путь эпатировал своим поведением, пренебрегающим всеми принятыми в обществе нравственными нормами, провоцировал толпу на побои и унижения, при этом смиренно моля Бога за обидчиков, снимая с них вину и перекладывая ее на себя. Юродство – один из путей смирения гордыни. Блаженные, как их иначе называют, нередко обладали даром пророчества, могли видеть то, что недоступно большинству. Их странное поведение могло быть понятным только для истинно верующих, тогда становилось очевидным, что безумие их мнимо, а мудрость истинна. Они обличали пороки мира сего, погрязшего в грехе, подвергали тело жесточайшей аскезе, ходили нагими в жару и холод, отвергнув одежду, став ангельски бесплотны, ибо нагота – символ души. Сущность юродства двояка: пассивная его часть, обращенная на себя, – это самоуничижение, мнимое безумие, оскорбление и умерщвление плоти. Активная сторона юродства заключается в обязанности «ругаться миру», то есть жить в миру, среди людей, обличая пороки и грехи сильных и слабых, не обращая внимания на общественные приличия. Более того: презрение к общественным приличиям составляет нечто вроде привилегии и непременного условия юродства. Две стороны юродства – активная и пассивная – «как бы уравновешивают и обусловливают одна другую; добровольное подвижничество, полная тягот и невзгод жизнь дает юродивому право «ругаться горделивому и суетному миру» [3]. Жизнь юродивого – это сознательное отрицание красоты, опровержение общепринятого идеала прекрасного, как бы перестановка этого идеала с ног на голову и возведение безобразного в степень эстетически положительного.
М.М.Бахтин писал: «Юродство … есть своего рода эстетизм, но как бы с обратным знаком» [4]. Юродивый приносит себя в жертву и тем самым как бы воскрешает Вселенную. Жизнь и скитания юродивого символизируют собою жизнь и мытарства Христа. По внешним признакам юродство кажется смешным, но смеяться над ним могут только грешники, не понимающие сокровенного и душевного смысла юродства. Таким образом, поступки, жесты, слова юродивого одновременно смешны и страшны; они вызывают страх своей таинственной скрытой значимостью и тем, что юродивый, в отличие от окружающих его людей, видит и слышит что-то истинное, настоящее, за пределами обычной видимости и слышимости.
На Руси юродство было необыкновенно распространено, что неизменно поражало попадавших туда в XVI–XVII веках иностранцев. Первым русским юродивым был, очевидно, Исаакий Печерский (умер в 1090 году), о котором говорится в Киево-Печерском патерике. Одним из любимых московских святых был юродивый Василий Блаженный, живший в первой половине ХVI века.
Родился он в ближнем к Москве селе Елохове еще при Иване Ш и был отдан в ученики к сапожнику. Достигнув шестнадцати лет, Василий перебирается в Москву и начинает юродствовать. Его житие изобилует описанием странных на первый взгляд, пренебрегающих принятой моралью поступков. Парадоксальность поведения юродивого должна была заставить как бы заново взглянуть на те вечные истины, на которых держится христианство. Так, Василий кидал камни в углы домов праведников и целовал углы домов распутников, ибо видел бесов, не могущих войти в дом праведно живущих, и ангелов, оплакивающих погрязших в грехе. К ужасу окружающей толпы, он разбил почитавшуюся чудотворной икону Богоматери, и всем стало очевидно, что на ней изначально был изображен бес. Василий известен и как человек, не боявшийся уличить Ивана Грозного в его зверствах. Чтимый москвичами при жизни, после смерти он почти сразу же был официально причислен к лику святых при царе Федоре Иоанновиче, который также очень почитал Василия. Над его мощами, у стен собора Покрова на Рву (Красная площадь была одним из любимых мест Василия, здесь он и был похоронен), выстроили небольшой храм, который вскоре дал новое, принятое у жителей Москвы название собора – Василия Блаженного.
Иконы Василия Блаженного стали писать с конца ХVI века. Святой изображался нагим, поскольку всегда ходил именно так, иссушенным и смуглым, с кудрявой, слегка всклокоченной бородой. Он всегда представлен в смиренной молитве к Христу, Богородице или Троице. Именно такими – униженными, смиренными перед Богом стали изображать святых на иконах этого времени. Нередко у ног Василия помещали панораму Москвы, как на иконе «Василий Блаженный и Артемий Веркольский» середины ХУП века из собрания Третьяковской галереи.
Большинство юродивых, как византийских, так и русских, – мужчины, но известны и женщины юродивые. Любимая святая Петербурга – Ксения, прозванная в народе Петербургской, или Блаженной. О ней складывались и передавались из уст в уста легенды как о современнице и в Х1Х, и в ХХ веке. Одна из первых легенд рассказывает о счастливой паре: придворный певчий Андрей Петров и жена его Аксинья Ивановна так любили друг друга, что «и вообразить невозможно». Но муж неожиданно умер, оставив 26-летнюю вдову. И тут что-то случилось с Аксиньей Ивановной, будто бы «съехала с ума с печали». По преданию, Аксинья будто бы не смогла перенести того, что ее муж скончался скоропостижно, а значит, не успел по православному обычаю исповедоваться и причаститься. И чтобы исправить эту несправедливость и избавить любимого человека от вечных мук, она решила отказаться от самое себя. Она убедила себя, что не Аксинья она, а Андрей Петрович, что это Аксинья умерла, а он только обратился в нее, а «в существе остался Андреем Петровичем». На свое прежнее имя она не откликалась, ходила в мужском платье, и только когда ей говорили: «Андрей Петрович», – она отвечала: «Ась?». Еще по одной легенде, Ксения была княжеского рода. Однажды она влюбилась в гвардейского офицера. Но тот оказался негодяем и бросил ее. Тогда-то она и решила раздать имущество и пойти странствовать, предсказывая людям их будущее. После того как она раздала имущество, родственники объявили ее ненормальной. По их жалобе ее вызвали в департамент, где служил ее муж, и учинили строгий допрос. Но в конце концов признали ее вполне нормальной и «имеющей полное право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению».
По преданию, Ксения пользовалась особенным уважением у петербургских извозчиков. Завидя ее, они наперебой предлагали ей свои услуги. Считалось, что если кому-то удастся хоть немного провезти Ксению, то ему непременно будет сопутствовать счастье. Такая же примета была и у торговцев Сытного рынка. Весь день будет удачная торговля, если Ксения Блаженная возьмет у них с лотка или прилавка хоть какой-нибудь товар. Ксения Блаженная была известна своими предсказаниями. Так, например, она предсказала смерть императрицы Елизаветы Петровны и гибель Иоанна Антоновича.
Точно не известно, когда умерла Ксения Блаженная. По одним источникам, это случилось в 1777 году, по другим – в 1803-м. Похоронили ее на Смоленском кладбище. По преданию, вскоре после погребения посетители разобрали по домам могильную насыпь. Была сделана другая насыпь и на нее положена каменная плита. Но и плиту вскоре разломали и растаскали местные жители. Это повторялось не один раз. Ломая камень и забирая землю, посетители взамен оставляли деньги. На собранные таким образом пожертвования над могилой Ксении поставили памятник в виде часовни. На могиле надпись: « Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души». По преданию, эти слова также принадлежат Ксении.
Несмотря на атеизм советской власти, несмотря
на явные и тайные запреты, к Блаженной Ксении
на Смоленском кладбище ходили верующие и
неверующие, отцы, жены, сестры – кто помолиться и
попросить заступничества за родных – узников
режима, кто поблагодарить за оказанную помощь. И,
как пишет Б.Филиппов в книге «Петербургский
ленинградец», люди верили, что «по трагическим
улицам Ленинградского Петербурга ходила
петербургская святая, посылая утешение и внушая
надежду, молясь за страждущих и благословляя их.
Говорят, будто Ксения Петербургская и сейчас
бродит по городу – старая, похожая на обычную
пенсионерку с палочкой, бедная женщина. Говорят,
как и прежде, она многим помогает. Петербуржцы
уверены, что и сейчас она покровительствует
городу и защитит его, если нагрянет беда. «Иной
раз она является доброму человеку и подает
полезный совет, а другой – предстанет перед
человеком дурным и стыдит его, а порой просто
сидит где-нибудь одиноко на скамеечке в садике и
о чем-то плачет…»
У жителей города Томска, духовная культура которого возрождается (восстанавливаются храмы, строятся часовни), есть любимые, особо почитаемые святые: святой праведный старец Феодор Томский, святой праведный Петр Томский. Особое место среди них занимает святая Блаженная Домна Томская. Она родилась в начале ХIХ века в знатной семье и, рано осиротев, воспитывалась в доме тетки. Она получила прекрасное образование, говорила на нескольких иностранных языках, была красивой девушкой, к которой многие сватались. Но, желая сохранить свое девство, она ушла тайно из дома, переоделась в простую одежду и странницей отправилась по святым местам. Документов у нее при себе не было, ее арестовали и сослали в Сибирь, где, поселившись в Томске, она и приняла на себя подвиг юродства.
У нее не было своего дома, она часто проводила дни и ночи под открытым небом. Ее одежда состояла из разной величины узлов, навешанных почти на голое тело. Когда сердобольные люди в сильные морозы дарили ей шубу, она с благодарностью принимала, но через некоторое время отдавала ее другому бедняку, продолжая страдать от мороза. Зная о тяжелом пребывании заключенных в Томском полицейском участке, Домна начинала расхаживать возле них и петь духовные песни, за что ее тоже задерживали. Узнав об этом, томские купцы, почитавшие Домну, несли ей еду. Все это она раздавала арестантам. Домна заботилась и о бездомных животных. К концу своей жизни святая Домна получила от Господа дар прозорливости. Умерла Домна Томская в 1872 году и погребена в Иоанно-Предтеченском женском монастыре г. Томска. Недалеко от ее захоронения, преданного разорению в послереволюционные годы, в наши дни воздвигнута часовня, а в восстановленном Богоявленском храме Томска есть ее икона.
Москва, Петербург, Томск… Две столицы нашей страны и небольшой город, который называют Сибирскими Афинами. Среди многих святых, почитаемых жителями этих городов, особое место занимают блаженные, юродивые: Василий Блаженный, Ксения Петербургская, Домна Томская. Их почитание русскими людьми объясняется, возможно, особым чувством сострадания, присущим им, и представлениями о том, что устами безумцев говорят боги. Народу присуще то « чувство, которого люди интеллигентные не умеют выразить, – это смирение и благоговейное преклонение перед величием нравственного подвига, в какой бы странной и необыкновенной форме ни выразился этот подвиг» (Московские ведомости. 1893. № 208).
Не зря Л.Н.Толстой в автобиографической трилогии пишет: « Много воды утекло с тех пор, много воспоминаний о былом потеряли для меня значение и стали смутными мечтами, даже и странник Гриша давно окончил свое последнее странствование; но впечатление, которое он произвел на меня, и чувство, которое возбудил, никогда не умрут в моей памяти. О, великий христианин, Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих – ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!..» [1].
Список литературы:
1. Толстой Л.Н. Детство. Отрочество. Юность.
– М., 1964.
2. Филатов В.В. Краткий иконописный
иллюстрированный словарь. Книга для учащихся. –
М., 1996.
3. Панченко А.М., Лихачев Д.С. Смех в Древней
Руси. – М., 1984.
4. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики.
– М., 1975.
Список дополнительной литературы:
1. Бусева-Давыдова И. Художественная
культура Древней Руси. – «Искусство» (Приложение
к газете «Первое сентября».– 1996, №№2, 4, 5, 7, 9–11,
13–14.
2. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья
Карамазовы». – М., 1971.
3. Синдаловский Н.А. Санкт-Петербург: История
в преданиях и легендах. – СПб., 2002.
4. Юродство о Христе и Христа ради юродивые. – М.,
1902.