Чтение и анализ художественного произведения, как нам кажется, есть один из способов духовно-нравственного воспитания. Формирование вдумчивого, мыслящего читателя есть дело сложное, подчас трудно осуществимое, так как в последнее время помочь полюбить чтение (полюбить, а не заставить читать) становится весьма сложной задачей, в первую очередь, для учителей-словесников. Разобраться в идейно-художественной цели, которую ставил перед собой писатель, поэт, бывает очень трудно. Но знание эпохи, в которой жил художник слова, понимание внутреннего мира писателя, а иногда и его биографии, сможет помочь “расшифровать послание” потомкам в виде рассказа, повести и др.
Поэтому талантливому читателю не скучно, а скорее интересно возвращаться к полюбившемуся произведению вновь и вновь, проводить параллель между миром художественным, “придуманным” и миром реальным. В этой связи интерпретация в литературе неиссякаема, так как она– способ понимания бесконечного поиска смысла, зерна истины литературного произведения, да и не только литературного. Литература – это искусство, а предметы искусства невозможно описать, понять, пользуясь одним каким-то приемом, опираясь на знания одной лишь филологии. Поэтому и музыка, и живопись, и знание истории, теологии выполняют одну задачу– формирование богатого духовного мира человека. Ведь “создавший нас Бог дал нам употребление слова, чтобы открывали друг другу своё сердце и чтобы каждый из нас, по общительности природы, передавал ближнему своему мысли, как бы из некоторых сокровищниц, износя их из таинниц сердца ” (св. Василий Великий).
Вот говорят: “Душа русских– загадка”. Это верно. Душа русских щедра, а без любви– мертва – вот формула, аксиома, без которой нельзя понять природу русского характера вообще и русской литературы в частности. “Чудный мы народ! Пестрая душа!” – восклицает герой повести Бунина “Деревня”. Тайна русской души – любовь. “Любовь не завидует, не превозносится, не гордится не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит ” (I Кор. 13, 4-7) . Сколько раз русские писатели обращались к этим словам как к верховной истине. И не только уроки словесности несут эту истину детям, но и уроки основ православной культуры.
В примерном тематическом планировании курса “Основы православной культуры” в 10 кл. заключительная тема “Православие и русская культура”, где рассматривается мощное гармоническое соединение живописи, музыки и литературы. История показала, что традиции духовной литературы не просто живы, а животворящи. В духовной истории России есть имена и места, без которых этой самой истории могло бы и не быть или была бы, но совсем иная. Поэтому со старшеклассниками мы говорим о воплощении традиций православия в произведениях русских музыкантов, художников, писателей и поэтов, так как через свои произведения они укрепляли веру своих современников, и нам, их потомкам, в наследство оставили острый прозорливый взгляд художника на смысл жизни.
Обыкновенный читатель, зритель, слушатель, соприкасаясь с предметами искусства меньше всего думает о теме, идее, системе образов, композиции произведения. Его задача скромнее, но с определенной точки зрения сложнее: постигая мысль, чувство автора открыть в произведении свой собственный смысл, который “порождается не знанием, а жизнью” (Леонтьев А.Н. “Избранные психологические произведения” : В 2т – М. : Педагогика, 1983 – Т II стр. 237.) Необходимо соотнести произведение со своим жизненным опытом, вписать в личностный контекст. При этом учитель является деятельным участником процесса взаимодействия читателя с произведением, инициатором и помощником. Так, например, трудно бывает однозначно ответить на вопрос: “Приложимы ли образы классической литературы, созданные русскими писателями прошлого столетия, к современной жизни воцерковленного человека?” Ученику без помощи учителя, пожалуй, не обойтись, так же, впрочем, как и учителю без дополнительных знаний. Конечно, смело можно называть И. Шмелева, Мельникова-Печерского писателями чисто духовных произведений. Но как же быть, если ни Лесков, ни Писемский, ни Чехов, ни Бунин не были верными и последовательными отражателями церковной жизни во всей ее полноте, они на нее смотрели все-таки со стороны? Тогда начинают говорить свою глубокую правду герои произведений этих авторов: “Меня тянуло туда, к меловым серым конусам, к месту той пещеры, где в трудах и молитве, простой и возвышенный духом, проводил свои дни первый человек этих гор, Та великая душа, которая полюбила горный хребет над Малым Танаисом. Дико и глухо было тогда в первобытных лесах, куда пришел святой человек ... По шороху и плеску воды угадывал инок, что вплавь переходят Донец люди. Молчаливо, как рать дьяволов, перебирались они через реку, шуршали по кустам и исчезали во мраке. Жутко тогда было в горной норе одинокому человеку, но до рассвета мерцала его свечечка и до рассвета звучали его молитвы. А утром, изнуренный ночными ужасами и бдением, но с светлым лицом, выходил он на божий день, на дневную работу, и опять кротко и тихо было в его сердце...” (И.А. Бунин. “Святые горы ”).
“Как хорошо. И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь. Да еще в церковных песнопениях. Недавно я ходила в Зачатьевский монастырь — вы представить себе не можете, до чего дивно поют там стихиры! А в Чудовом еще лучше. Я прошлый год все ходила туда на Страстной. Ах, как было хорошо! Везде лужи, воздух уж мягкий, весенний, на душе как-то нежно, грустно, и все время это чувство родины, ее старины... Все двери в соборе открыты, весь день входит и выходит простой народ, весь день службы... Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой, вологодский, вятский!.. Я русское летописное, русские сказания так люблю, что до тех пор перечитываю то, что особенно нравится, пока наизусть не заучу.”
“Я сунул ему рубль ~ он сокрушенно вздохнул и пропустил. Но только я вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц, инокинь или сестер,— уж не знаю, кто были они и куда шли. Я почему-то очень внимательно смотрел на них. И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня... Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот.” (И.А. Бунин “Чистый понедельник”).
Время и любовь читателей всего мира подтверждают правоту Н.В.Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.К. Толстого, что тема нравственных исканий героя – это поиск Веры. Сами они искали истины, обращаясь к вере, слушая беседы Преподобного Амвросия Оптинского и пользуясь его духовными советами. К Ф.М. Достоевскому, приезжавшему в Оптину после смерти любимого сына, старец отнесся с уважением и сказал о нем: “Это кающийся...”
В связи с вышнеизложенным, считаем уместным привести следующее замечание И.А Бунина: “Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, а в другом – Чудь, Меря. Народ сам сказал про себя: “Из нас, как из древа, – и дубина, и икона”,– в зависимости от обстоятельств, и от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачёв”.