Роль иконы и иконопочитания в жизни и творчестве Л.Н. Толстого. По роману "Война и мир"

В разные годы своей жизни Толстой по-разному относился к иконам.

В “Войне и мире” после попытки отравления и болезни Наташа Ростова по предложению Агрофены Ивановны Беловой решает в конце Петровского поста поговеть. Она начинает ежедневно ходить на богослужение в церковь. Там они с Беловой “становились на привычное место перед иконой Божией Матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижим, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на этот черный лик Божией Матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы…” (*1)

Толстой обратил внимание на совмещение в едином поле иконы ровного, но не сильного солнечного утреннего света и неровного, колеблющегося света свечей и лампады перед иконой. В рукописи у Толстого в этом эпизоде были некоторые интересные детали. В церкви Наташа “становилась перед иконой Божьей Матери, вделанной в зад клироса, освещенной ярким светом маленьких свеч, и, вглядываясь в кривое, черное, но небесно-кроткое и спокойное лицо Божьей Матери, молилась за себя, за свои грехи, за свои злодейства…” Только Толстой и только в определенных целях мог соединить две такие трудно совместимые характеристики цвета.

Когда князь Андрей Болконский уезжает в армию, княжна Марья хочет благословить его образком, но не решается, боясь отказа. Наконец, осмелившись, она говорит: “Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его (образок) ещё отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах (…) Я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать (…) Против твоей воли Он спасёт и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в нём одном и истина и успокоение, - сказала она дрожащим от волнения голосом с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с чёрным ликом, в серебряной ризе, на серебряной цепочке мелкой работы (…) Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. (*2) Княжна Марья, желая убедить брата принять образ, упоминает, что иконка древняя, что она уже прошла войны и походы, что она уже показала свою силу, защитив от погибели их деда. И князь Андрей принимает благословение от сестры: он надевает образок на шею.

Этот эпизод в романе имеет продолжение. Французские солдаты сорвали с груди тяжело раненного князя Андрея подарок сестры. Но ласковось и благосклонность, с которой Наполеон разговаривал с ранеными и пленными, заставила их отдать ему образок. Князь не заметил, кто вернул ему иконку, но тут же вспомнил сестру и пожалел, что у него нет той ясной и простой веры, которой живёт его сестра. (*3) Не подумал князь о том, что, может быть, именно образок молитвами княжны Марьи спас его от смерти, уберёг его от плена. Как безнадёжно раненный он был сдан на попечение местных жителей. (*4) Княжна же Марья не забывала о своём подарке, через два месяца после Аустерлицкого сражения и известия о гибели брата она не переставала надеяться на то, что он жив. Единственно, что смущало её и внушало сомнения, - это неверие князя Андрея. И когда она вспоминала брата, “видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. Верил ли он? Раскаялся ли он в своём неверии?” (*5) Жизнь и спасение брата для княжны неразрывно связаны с верой в Бога, залогом которой стал образок СПАСИТЕЛЯ.

Отношение князя Андрея к иконам показано Толстым также в эпизоде разговора князя Пьера с Пелагеюшкой. Странница, как очевидец, рассказывает господам о новой мироточивой чудотворной иконе Божией Матери, явившей себя в Калязине, Пьер прерывает Пелагеюшку, называя это “обманом” народа. В ответ Пелагеюшка рассказывает историю про одного генерала, который за неверие и обвинение монахов в обмане ослеп, но после раскаяния и молитв перед иконой прозрел, а в благодарность за исцеление пожертвовал на икону свою генеральскую звезду. Тут в разговор вступает князь Андрей и шутит, что Матушку в генералы произвели. Побледневшая и чуть не плачущая Пелагеюшка, которой, по словам Толстого, было страшно жалко того, кто это сказал. Ни Пьер, ни Андрей не извинились перед странницей. Но как ни вспомнить тут, что недавнее вступление Пьера в масоны было окружено нелепыми и искусственными, надуманными обрядами, однако они, как ни странно, не показались ему заблуждениями и суевериями. Существовал древний христианский обычай: в благодарность за исцеление или помощь человек приносит в жертву Бога и дар иконе, по молитвам перед которой совершилось чудо, самое дорогое, что у него есть.

Образок князя Андрея был маленький, и носил он его под одеждой, как носят нательный крест. А вот Денисов носил на груди икону СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ на одежде, что и бросилось в глаза Пете Ростову: “Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая Чудотворца…” (*6). В своих мемуарах Денис Давыдов (прототип Денисова) так объясняет ношение иконы на груди поверх одежды. Когда Давыдов организовал первый партизанский отряд и начал совершать рейды по тылам противника, то крестьяне часто принимали партизан за французов. Часто ответом был выстрел или пущенный с размаха топор. Он на опыте узнал, что в народной войне должно не только говорить языком черни, но и приноравливаться к ней в обычаях и в одежде. Он надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ НИКОЛАЯ СПАСИТЕЛЯ, характерно, что Денис Давыдов начал носить на груди не икону Спасителя или Божией Матери, а Святителя Николая, которого русский народ с незапамятных времён окружил особым почитанием. Икона на грудь толстовского Денисова перешла из воспоминаний легендарного командира партизан Давыдова. Она защищает не от врагов, а от недоразумений со своими, в данном случае она не только святая, но и важный опознавательный знак, поэтому должна быть больших размеров и носиться поверх одежды.

Никола-Святитель Николай пользовался не просто огромной, но ни с чем не сравнимой любовью в русском народе. Он - “изнеможенный жалостью” заступник бедных, униженных и оскорблённых, ОН ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ ДЕЛО, СОВЕРШАЕМОЕ “ГОРЕМЫЧНЫМИ” , МЯГКО ГОВОРЯ, НЕ СОВСЕМ БЛАГОВИДНО. В романе есть ещё несколько эпизодов, связанных с иконами. Когда приблизились роды маленькой княгини, няня Прасковья Савишна приходит в комнату к княжне Марье и приносит обвитые золотой полоской венчальные свечи, с которыми молодые – Андрей и Лиза стояли в церкви во время совершения обряда. Свечи эти хранят всю жизнь и используют лишь в исключительных случаях. Няня возжигает их перед Угодником. (*7),то есть перед иконой Святителя Николая Мир Ликийских Чудотворца, или Угодника, как его называют в народе. В трудных родах жена князя Андрея умирает, но ребёнок, молитвами и заступлениями Святителя Николая, остаётся жить. Через пять дней новорожденного нарекают в святом крещении Николаем.

Перед Бородинским сражением в армию приносят чудотворный СМОЛЕНСКИЙ образ БОЖИЕЙ МАТЕРИ и совершают молебен. Смоленская икона Божией Матери Одигрии является – после Владимирской и Казанской и вместе с ними самой почитаемой иконой православной Руси. Она имеет древнее происхождение, представляя собой, список знаменитой ВЛАХЕРНСКОЙ ОДИГРИИ, которая, по преданию, была написана апостолом Лукой и перенесена в Константинополь в V веке. По одному сказанию Смоленская икона прибыла на Русь с византийской царевной Анной, которую император Константин Порфирородный, её отец, выдал замуж за черниговского князя Всеволода. Владимир Мономах после смерти отца перенёс благославление матери в Смоленск, построив для иконы соборный храм в честь УСПЕНИЯ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ (заложен в 1101году). С тех пор икона называется Смоленской.

От иконы проистекало множество чудес. В1239 году, когда татары были недалеко от Смоленска, а жители в великой скорби и молениях не исходно пребывали в соборном храме, ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦА явилась воину Меркурию и послала его одного против большого войска. Богородица предсказала Меркурию и его кончину. Заступлением Богородицы и её избранника Меркурия город избежал татарского разорения и получил в покровители святого мученика Меркурия Смоленского, мученически скончавшегося от усекновения головы мечом, как ему было предсказано. Святому Меркурию посвящено одно из красивейших произведений древнерусской литературы – “Слово о Меркурии Смоленском” .

В самом конце XIV или начале XV века икона была перенесена в Москву, но не надолго. В 1456 году в Москву из Смоленска пришло посольство с просьбой вернуть городу её икону. Великий князь Василий II Тёмный по совету с митрополитом Ионой отпустил с послами смоленскую святыню. Но ещё до этого события был сделан список чудотворной иконы и поставлен в Благовещенском соборе. Внук Василия Тёмного - Василий III Иоанович – в 1525 году основал в Москве Ново-Девичий монастырь. Престол главного храма новоустренной обители был освящён в честь Смоленской иконы Божией Матери (в память возвращения Смоленска от Литвы). Ещё раз чудотворную икону привезли в Москву в1666 году для поновления потемневших красок. Икона эта двусторонняя. Так же как и на Владимирской иконе Божией Матери, на обратной стороне смоленской святыни изображено Распятие. При поновлении были дописаны предстоящие у креста Божия Матерь и Иоанн Богослов. О почитании, которым окружена икона, свидетельствуют прославившиеся чудотворениями её списки; их насчитывается более тридцати.

Перед Бородинским сражением, которое пришлось на день Сретения Владимирской иконы Божией Матери (26 августа), в Москве был совершён крестный ход вокруг Белого города, Китай-города и Кремлёвских стен с тремя величайшими всероссийскими святынями: ВЛАДИМИРСКОЙ, СМОЛЕНСКОЙ И ИВЕРСКОЙ иконами Божией Матери. На Бородинском поле в канун сражения также служили молебны перед Смоленской иконой. У Толстого кто-то из ополченцев возвещает, что принесли Иверскую икону, другой же поправляет его, Смоленскую. Возможно, Толстой хотел этим эпизодом сказать, что простой народ способен перепутать великие чудотворные святыни. Или, может быть, писатель включил в роман эту деталь, опираясь на воспоминания очевидцев. Солдаты и ополченцы, зная о крестном походе в Москве с тремя заветными святынями, до последнего момента не ведали, какая именно икона будет принесена в расположение той или иной воинской части.

Толстой описывает встречу иконы и молебен перед ней Икона, как это всегда бывает в описаниях икон у Толстого, просто большая, у неё чёрный лик, она в окладе и украшена лентами, несут её на полотенцах. О лике Пресвятой Богородицы не говорится ни слова. Как ни странно, нет ни одного красочного эпитета. Однако кто хоть раз видел крестный ход, тот не мог не поразиться многоцветью картины: голубые одежды священников (канун Богородичного праздника), золотые, серебряные, малиновые хоругви, сияющие драгоценными камнями оклады. А солдаты? На молебне присутствовали солдаты и офицеры различных родов войск, все в своей форме, а формы у них разные не только по покрою, но и по цвету. Не говоря уже о синем небе и зелёной траве. На молебне присутствует Пьер, и всё его внимание, сообщает Толстой, было поглощено серьёзным выражением лиц солдат и ополченцев. Что же увидел на этих лицах Пьер, или, скорее, Толстой? Солдаты жадно смотрели на икону. Но кто был на молебнах, тот не мог не видеть, насколько разнообразны выражения лиц молящихся, а тем более перед чудотворной иконой, перед святыней, к которой каждый прибегает со своими прошениями, своими чувствами и мыслями. Человек может жадно смотреть на икону, но с каким-либо конкретным чувством: покаянием, радостью, умилением, верой, надеждой, благодарностью, любовью. Пожалуй, нигде невозможно увидеть такого многообразия вдохновенных, просветленных и радостных или скорбных и залитых слезами человеческих лиц, как на молебне перед чудотворной иконой. Тем более в такую минут, когда речь идет не только о своей жизни, но и о спасении Отечества. Кто читал воспоминания участников первой Отечественной войны или тот, кто видел народные молебствия перед чудотворными иконами в наше время, тот никогда не поверит Толстому, который без вдохновения и сочувствия описал молебен как унылое, серое и бесцветное “мероприятие” .

Так же Толстой описывает и благочестивого командующего русскими войсками. Кутузов подходит к Смоленской иконе Божией Матери крестится “привычным жестом” и вначале совершает поясной поклон, а затем опускается перед иконой на колени с земным поклоном. Он долго не может встать от тяжести и слабости. Наконец, встав, он прикладывается к иконе “с детски - наивным вытягиванием губ” В этом описании всё внешнее. Многие писатели, в том числе и Толстой, умеют немногими чертами показать внутреннее состояние своего персонажа. Но в этом эпизоде не видно как раз внутреннего отношения Кутузова к Богу, к Вере, к чудотворным иконам. Толстой двумя маленькими штрихами намекнул на внешний и наивный характер иконопочитания Кутузова (привычный жест, вытягивание губ), а ведь главнокомандующий, согласно всем воспоминаниям, отличался примерным благочестием.

Иногда Толстой всё же даёт некоторые приметы царившего в войсках во время молебна вдохновения. Например, солдаты бегут встречать икону, побросав лопаты, обнажив головы, они кланяются в землю так, что стучат на груди награды; у них “взволнованные лица” , они молятся, не обращая внимания на подошедшего к иконе Кутузова. Но всё же эти детали теряются. Как заканчивается молебен у Толстого? Вслед за Кутузовым солдаты “полезли к иконе, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь”

На месте Бородинского сражения был со временем построен женский монастырь. Его основала вдова павшего при Бородине генерала Александра Тучкова. Фёдор Глинка сообщает, что в крипте монастырского храма бережно хранилась и почиталась икона Божией Матери, которая сопровождала генерала во всех походах. Знаменитый Ревельский полк пожертвовал в монастырь свою полковую икону Нерукотворного Спаса. В честь этой иконы позже был воздвигнут храм.

Толстой, говоря о Церкви, о богослужении, об иконах как бы использует приём “отстранения” , смотрит на всё происходящее либо глазами новичка, либо постороннего человека или даже иностранца, для которого странно и не совсем понятно всё, что он видит. Как ни удивительно, но в романе “Война и мир” нет иконописных ликов русских икон. Толстой настойчиво и последовательно именует их “чёрными” . Невозможно поверить Толстому, что на его долгом жизненном пути попадались только совершенно чёрные иконы. Можно отрицать иконопочитание, но, кажется, невозможно не оценить духовную красоту, неземную чистоту, эстетическое своеобразие иконы, её краски и певучие линии.

Для второй половины XIX – начала XX века характерен особый интерес к иконописи. Иконы были показаны на всемирной выставке в Париже в 1867 году и стали художественной сенсацией русского павильона. В 1890 году Всероссийский археологический съезд организовал богатейшую выставку икон в Москве. Не говоря уже о том, что к началу XX века накопилась огромная литература, посвященная иконописи как художественному явлению. И, однако же, как бы ни относился Толстой к церкви, икона, иконопочитание, вера проходит красной нитью через весь роман “Война и мир” . Икона помогает обрести веру, к ней обращаются в трудное время, у неё просят помощи, перед ней покаяние в грехах, и святыня может быть даже своеобразным опознавательным знаком.

Православные святыни, которые упоминаются в романе, одни из самых почитаемых в православии. Во многих домах имелась особая комната, которая называлась “образной” иконы в ней закрывали обычно все стены. Такая комната была и в доме Ростовых, где были собраны семейные иконы, там совершалась общая семейная молитва, там приглашенные священники служили молебны, совершали требы. Обычай этот древний. Уже в XVI веке в царском дворце была Крестовая, или Моленная, палата. Она служила домашней церковью, в ней молились русские Государи со своей семьёй.

После Бородинского сражения семья Ростовых, раздав подводы под раненых и оставив себе четыре экипажа, собирается покинуть Москву, но из-за множества раненых не могут взять с собой большую часть икон, и, по русскому обычаю, посидев немного, они встают и крестятся на образа, оставшиеся в гостиной. Графиня же уходит в “образную” , и Соня нашла её там на коленях перед разрозненно по стене оставшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.) Здесь у Толстого символом приближающегося разорения российской столицы становятся зияющие пустотами стены образной с висящими разрозненно иконами.

В Ясной Поляне в семье Толстых тоже была “образная” . Долгое время с семьёй жила Татьяна Александровна Ергольская - “старая тётушка” . “В углу её комнаты, вспоминает дочь писателя Татьяна Львовна, - висел огромный образ Спасителя в тёмной серебряной ризе. Самоё лицо Спасителя было такое тёмное, что трудно было на нём различать черты. Рядом висел ещё киот с образами. В комнате её пахло деревянным маслом и кипарисовым деревом” . Перед большими праздниками в Ясную Поляну приезжал священник и в комнате Татьяны Александровны служили Всенощную, и тогда “серебряные ризы образов, вычищенные для праздника, ярко блестели, отражая огни восковых свечей” .

У самого писателя был небольшой образок, который он долго хранил при себе. Эта иконка, также в золотом окладе, была подарена Ергольской отцу Л.Толстого, а после кончины отца (будущему писателю было в ту пору девять лет) перешла к сыну. Образок представляет собой стилизованную под икону уменьшенную копию с картины Рафаэля “Мадонна в кресле” И в детстве, и в зрелые годы писатель молился перед иконами не только в храме, но и дома. В 1858году Толстой делает такую запись в дневнике: “Я молился в комнате перед греческой иконой Богоматери” . В разные годы своей жизни Толстой по-разному относился к иконам. Для позднего Толстого икона-идолопоклонство и суеверие, что подтверждают его высказывания последних лет жизни.

2 февраля 1901 года вышло “Определение” Святейшего Синода, в котором высший орган церковной власти, обращаясь “к верным чадам Православной Церкви” , засвидетельствовал, что писатель граф Лев Николаевич Толстой “отпал от Церкви” . Последнюю точку в своём отрицании икон и иконопочитания Толстой поставил в “Отчёте” на определении Синода. В нём писатель вполне определенно сказал, что в почитании икон он видит “приёмы грубого колдовства” .

Можно было бы, конечно, предположить, какие шедевры могли бы появиться из-под пера Льва Николаевича Толстого, обратись он, великий художник, к художественному величайшему явлению русской культуры – иконописи.

ЛИТЕРАТУРА

1. Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. М.,1978-1985.
2. Толстая Александра. Отец: Жизнь Льва Толстого. М.,1989.
3. Чудотворные иконы Божией Матери на Афоне. М.,1997. Коломна.1993.
4. Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных Её икон. / Сост. С.Снессорова Ярославль,1993.
5. Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М.,1981.
6. Сказание о чудотворных иконах Богоматери и Ея милостях роду человеческому. Коломна, . 1993.

ССЫЛКИ НА ИСТОЧНИКИ

1. (*1) 1,т. 6,с.77
2. (*2) 1,т. 4,с.136-137
3. (*3) 1,т. 4,с.369-370
4. (*4) 1,т. 4,с.370
5. (*5) 1,т. 5,с.38
6. (*6) 1,т. 7,с.149
7. (*7) 1,т. 5,с.41