Ведущий:
Мост через пограничную реку Аму и сотни женских глаз, устремленных туда, где у шлагбаума стоит пограничник, и вот-вот должна появиться очередная колонна с нашими солдатами.
Стоит девушка с поднятым плакатиком над
головой. На плакате надпись “Микитюк Дмитрий. В/ч
…”, к груди прижала букетик цветов и глазами
ищет кого-то.
Проходят воины (участники программы одетые в
военную форму). Девушка, пробегая между ними,
спрашивает то одного, то другого.
Девушка:
- Микитюка не знаете?
- Вы Дмитрия Микитюка не встречали?
- Дима! Дима! Ди-ма-а-а!
Солдат: Продолжать движение! Придет твой Микитюк! Придет!
Ведущий:
И когда выходила последняя колонна, она как обычно стояла, когда увидела своего Микитюка. Плакатик выпал у нее из рук, она ринулась к бронетранспортеру. И сержант на броне поднялся ей навстречу. Но БТР продолжал двигаться, повинуясь маршевой дисциплине.
Девушка: Я бежала рядом, хватаясь за металл руками, и цветы сыпались по одной на песчаную землю.
Ведущий: Тогда самая боевая из встречавших матерей. Встала перед бронетранспортером, раскинув руки, сказала: “Стойте! Невесту возьмите!”
Девушка: Ко мне протянулись солдатские руки и подняли меня на броню, и я оказалась лицом к лицу с теми, кого так долго ждала.
Ведущий: Закончилась и ушла в историю Афганская война. Никем и никому не объявленная, героическая и трагическая, она оказалась в 2 раза длиннее, чем Великая Отечественная война.
По прошествии времени до сих пор остается актуальным вопрос: нужны ли были наши ребята в Афганистане? И нет однозначного ответа, более того, мнения резко расходятся. Резко противоположны.
Небольшая историческая справка
1979 год. В Афганистане победила апрельская революция, и одной дружественной страной у Советского Союза стало больше. Но победой революции не разрешились внутренние противоречия афганского народа: шла междоусобица, одни группы населения воевали с другими, чем умело пользовались разного рода противники. Афганское правительство не один раз обращалось к правительству СССР с просьбой об оказании военной помощи, в чем в течение всего 1979 года получало решительные отказ, полагая, что афганцы должны сами разрешить свои проблемы.
И все-таки решение о вводе ограниченного контингента советских войск на территорию южного соседа было принято. Оно далось не сразу и не легко, а лишь после того, как стало очевидно, что события выходят из-под контроля и могут развернуться непредсказуемо. В Афганистане предательски был убит глава государства, а Соединенные Штаты предприняли попытку разместить новое мощное оружие вблизи южных границ нашей страны, что представляло собой большую серьезную угрозу. Только тогда это важное политическое решение относительно ввода Советских войск в Афганистан было принято в кабинетах Кремля. Необходимо помнить, что это было время, “холодной войны”, время жестокого противостояния двух систем.
Тогда ни у кого не было сомнений в правильности принятых решений. И наши войска, верные воинской присяге, отправились на чужую землю защищать интересы своего народа и выполнять “интернациональный долг”.
Сколько раз так бывало: войны замышляют отмеченные сединой политики, а в окопах оказываются те, кому по 20-30 лет.
Что было? Как было? И так ли было?
Фрагмент видеоролика
1 солдат: “Афганистан мне показался раем. Реки сказочно-голубые, красные маки растут, как у нас ромашки, костры маков, снизу гор. Увидел, как растут апельсины. Блеск исчезнувшей в песках змеи. Рыбий плеск. Никакой войны…”
2 солдат:
Там пальм упругие листы,
Как зеркала, сверкают,
И звезды с чистой высоты
По ним в траву стекают.
Там над ручьем стоит камыш
В три роста человечьих,
Летучая ночная мышь
Порхает в нем беспечно.
Там обезьяны из чащоб
Пугают визгом уток.
Там снайпера стреляют в лоб,
Что тоже кроме шуток.
4 солдат:
Открываю страницы афганской войны.
Где желтеют бумага и строки:
Ведь уроки, которые извлечены,
Прояснились не в скорые сроки.
Делал записи наспех, но все – набело,
Как история мне диктовала.
Ну а то, что ни строчки в стихи не вошло,-
На войне этой тоже бывало.
3 солдат: Из дневника Столматова Владимира, рядового, разведчика:
“Первые восемь-девять месяцев спали, где придется: на земле, в кабинах автомашин. Потом поставили палатки. С конца февраля до конца марта здесь постоянно дожди. Затем наступает страшная жара. Один лейтенант привез с собой термометр со шкалой делений до 50 градусов. Когда повесили на солнце, он лопнул. После уже достали новый со стоградусной шкалой. Посмотрели, а ртутный столбик показывает 78 градусов!
2 солдат:
Что больше всего поразило в Афганистане – это нищета. Когда мы приехали – зима была. Снега не было, но ветер, пронизывающий до костей, злой какой-то. Мы, солдаты в ватных бушлатах и то мерзли. А местные крестьяне в это время босиком ходили. Тогда же я видел, как дерево продают на килограммы, тщательно взвешивая…
1 солдат:
В апреле первый раз поехали в рейд. Сопровождали продукты в Тиринкут. Там и узнали, что представляют собой душманы. Постоянные обстрелы на дорогах. Все время в напряжении. Однажды в садах возле реки душманы устроили засаду. Спрятались на деревьях, привязав себя к стволам. Было очень трудно определить, откуда ведется огонь. Вызвали на помощь вертолеты. Те обстреляли птурсами сады. Мы после обстрела ходили их прочесывать. Некоторые мертвые душманы упали на землю. Другие так и остались висеть на деревьях.
2 солдат: Вспоминает подполковник Фомин Николай Петрович, начальник бронетанковой службы с декабря 1979 по август 1981 года.
“… Машина остановилась прямо посредине Мирбачакота. Здесь стреляли намного чаще, чем в любых других местах. Присутствие духа никто не терял, и свой индивидуальный страх держал под контролем. Причина неисправности. Прямо скажу, пустяковая будь под рукой изолента или пластырь. Пока пробовали разные варианты, стало смеркаться. Прапорщики предложили добраться до ближайшего поста, взять БТР и на буксире перегнать нашу машину на пост. Сели они в попутную машину, не успели заехать за поворот, как послышались автоматные очереди. Стреляют в Афгане часто, но выстрелы в своих всегда определяешь каким-нибудь чутьем сразу.
Прибежал прапорщик: “Напали душманы. … я прибежал за автоматом”. Я слышал этот разговор, но пока выбирался из тесного силового отделения, спиной почувствовал одиночество. Все убежали на помощь товарищу. Начал я искать оружие, свой автомат я умышленно не брал, чтобы не достался душманам, таким образом, я оказался безоружным. Пока искал оружие, страх забирал все новые участки сознания, тело и руки делали свое дело: задраив люки, прикрывали бойницы. Вижу, к машине крадутся душманы, их много. Мне показалось тьма-тьмущая. Когда человек в опасности, у него работает весь организм – он становится очень находчивым и изобретательным. Моей изобретательности хватало, чтобы забраться в силовое отделение машины, чего до этого никому не удавалось – очень уж там малое пространство. Лежу не дышу. Душманы полезли на машину, стали ходить на броне. А значит, чуть ли не по моей спине. Они разговаривали, ходили по машине, строили планы, а я тихо умирал, и время для меня казалось вечностью. Мне казалось, что если бы вдруг открылась броня, и душманы увидели меня, то я бы смог остановить сердце, лишь бы не даться им живьем. Лежу не дышу. Душманы ползают по моей броне, все вынюхивают, состояние для меня становится непереносимым.
И вдруг слышу, по броне зацокали пули, душманы затихли, слышу звук подошедшего БТРа. Слышу родную речь, а поверить не могу.
Открывают они спецключом люк и удивляются: “А где же полковник? Сил хватило что-то пропищать. Они ищут по всей машине, а в силовое отделение не заглядывают. Чего туда заглядывать больше полтуловища не войдет туда. Стал я с ними разговаривать, пробуют снять крышку, а гайки не поддаются. Нашли старый ржавый ключ. А он не берет, а ведь я заворачивал руками, не ключом. Наконец сняли крышку, но меня зацепило за что-то и не пускает. В таком положении и привезли машину на буксире, меня заклиненном в силовом отделении, а прапорщика Володю, как потом я увидел. Без головы на броне БТРа.
При движении обмундирование отцепилось, и я вылез из силового отделения. Затем при экспертизе следователь измерял то меня, то пространство силового отделения, где я прятался, и выходило, что быть я там не мог, так как одно больше другого вдвое.
Ведущий: Вспоминает Сидоров Юрий Михайлович, старший лейтенант, награжден медалью “За отвагу”, служил с декабря 1981 по октябрь 1982 года; был пулеметчиком
Юрка: Проснулся я от крика ишака. “Вот противное животное! Уже которое утро орет в одно и то же время. Спать не дает. Уже который день его выгоняем, а он все возвращается”
Олег: А ты иди и спроси его, может, что и ответит. Как-никак соседи. Может он от радости кричит, что живой.
Юрка: И спрошу. Это же натуральное свинство, которое никак не красит это бестолковое животное.
Ведущий:
Вообще у этого ишака интересная история. Он был единственной собственностью бедного дехканина, в один из дней его любимец сломал ногу. Добить больное животное он не решился, а принес буквально на своих руках к нашему врачу. И столько было в нем мольбы вылечить любимца, что батальонный врач Сергей Викторович с особым усердием взялся за него.
Вскоре нога животного была как новенькая. Радости дехканина не было предела, и он прыгал от благодарности к нам. Как маленький, не забывая при этом потрепать холку своему любимчику.
Олег:
Больше мы его не видели, но однажды ночью в кишлак, где жил наш старый знакомый и его ишак, тихо вошли бородатые. Они врывались в дома, и всех кто отказывался идти с ними в банду, медленно резали, а женщин насиловали.
Бедный дехканин тоже отказался, и его убили выстрелом в голову. Но на это страшно было смотреть даже ишаку, и он бросился на убийцу своего хозяина, кусая и молотя копытами. И столько в нем было неистового напора, что двоих он покалечил, пока его не сразила пуля.
Юрка:
Когда мы приехали в кишлак, бородатые ушли в горы, оставив после себя только смерть. Прочесывая и разминируя кишлак, мы наткнулись на наших знакомых: афганец был уже мертв, а ишачок еле дышал. Рана была сквозная и у нас теплилась надежда, что мы его вылечим.
Игорь:
Сергей Викторович, обработал рану и сказал, что сделал все что мог. А ишак не жилец. “Неужели все?” - подумал я и попросил ребят донести ишака до палатки. Неделю Амур, так мы его назвали, ничего не ел. Но я аккуратно ухаживал за ним и кормил моченым хлебом.
Олег: Амур выжил и уже никогда не отходил от Игоря. По этому случаю его даже зачислили на довольствие в батальон, и он стал полноправным членом нашего коллектива.
2 солдат:
Полыхал бэтээр за спиною,
И бензин разливался вокруг.
И навеки прощался со мною
Настоящий непесенный друг.
4 солдат: Сидоров Юрий, рядовой, пулеметчик:
“В ущелье мы попали в засаду. Положение складывалось критическое: дальше идти мы не могли, прервалась связь с соседями. Вдруг огонь со стороны духов прекратился, и в тишине сверху посыпались бородатые. Сделав несколько выстрелов в набегающую толпу, мы вступили в рукопашную схватку. Духи, как и мы, дрались молча и с ожесточением. Только иногда раздавались стоны и крики раненых. Вот где мне пришлось применить все то, чему меня учили инструктора по рукопашному бою. Первый дух упал, не добежав до меня, сраженный выстрелом наповал. Второй получил такой удар прикладом по голове, что больше не встал. Третий вдруг остановился и стал крутить что-то над головой. Свист, и... исцарапав руки, он вырвал у меня винтовку. Я опешил, но на мгновение. Снова свист, я едва успеваю присесть. Невидимое для моих глаз оружие вновь завертелось над головой бородатого. Похоже, этот собирался со мной разделаться, но мне никак не хотелось расставаться с жизнью. Я схватил камень и бросил его в эти ненавидящие глаза. От боли мой противник выронил оружие. Не раздумывая, я бросился на него, но получил такой удар в лицо, что отлетел метра на четыре. Вытирая разбитое в кровь лицо, увидел духа, бегущего ко мне с ножом, но длинная очередь прервала его бег. Я поднял голову и увидел подающего мне руку Игоря. “Порядок?” — спросил он. “Вот гад, видал, чуть не убил”, — ответил я. “Спасибо, выручил”. “Да ладно”, — он высматривал пути отхода назад.
Потом был взрыв... Очнулся я от холода, который пробирал до самых костей. Было уже темно, и ничего нельзя было разглядеть. Я не мог понять, где нахожусь. Попытался встать, но резкая боль повалила меня на спину. Где же Игорь? Вдруг мне показалось, что кто-то застонал. Игорь! Живой! Коснувшись его груди, ощутил под рукой липкую кровь. Живой! Значит порядок! “Нет, брат, не жилец я уже”. Меня это разозлило. “Брось, сейчас мы дойдем до наших, и тебя вылечат”. “Подожди, не спеши. Все равно не дойдем. Очень жжет в груди. Хочу тебя попросить об одном деле. Выполни то, о чем прошу. — Он прерывисто задышал, глотая открытым ртом воздух. — В Свердловске в пединституте на третьем курсе филфака учится Аня... она не знает, что я люблю ее... но ты передай ей это... и еще, зайди к матери, когда вернешься в Союз... пусть не думает обо мне плохо из-за того случая, который произошел между нами.
Я смотрел на него и не верил, что так можно прощаться с жизнью. Я не хотел верить в это... Игорь затих медленно, чуть дернувшись всем телом, а я не смог остановить слез, которые падали на камни, молчаливые свидетели тех минут. Игоря больше нет. С этой минуты я стал ненавидеть войну...”
Ведущий:
В нашей школе учился герой Афганской войны Олег Фомин, который героически погиб, выполняя интернациональный долг. Слово предоставляется … Татьяне Ивановне (учителю). Воспоминание учителя об Олеге Фомине
Ведущий:
Светлая память всем тем,
Кто не вернулся с войны,
Кто стал частичкой тишины,
Кто лег в горах и не проснулся
От необъявленной войны.
Минута молчания
Ведущий:
Сегодня у нас в гостях участники войны в Афганистане, и мы предоставляем им слово. (Выступление участников войны)
2 солдат: Из письма Евгения Финогеева другу.
“Устаю страшно. Но когда вечером ребята просят им спеть. Отказать не могу, пересиливаю себя, беру в руки гитару и начинаю…”
Исполнение афганских песен под гитару, участниками программы
1 солдат: Из дневника Пахомова Юрия Викторовича
“Вчера убили Кольку… Глупо… я не могу перенести этой тяжелой утраты. Жизнь лжива, паскудна и жестока. Где ты получишь пулю, где? Если бы знать, почему она ищет нашей смерти, почему?
Ему было 20. Что он видел? Ничего, кроме того, как убивать. Война – страшное слово. … Человек рожден не для того, чтобы умирать, а для нормальной человеческой жизни. Болит душа человеческая, душа, которая, я думаю, у любого из нас имеется”.
Ведущий:
Мы перед Родиной чисты. Я честно выполнял свой солдатский долг. Слышал, читал: сейчас эту войну называют “грязной”. А как быть с такими чувствами, как чувство Родины, долга. Мы перед Родиной чисты.
Называют нас оккупантами. Что мы там захватили?
Что оттуда вывезли? “Груз двести” - гробы с нашими товарищами”. Что приобрели? Болезни: от гепатита до холеры, ранения, контузии, инвалидности? Мне не в чем каяться. Я помогал братскому афганскому народу. Убежден.
Я вернулся. Я рад, что мы возвратились. Возвратились не только на родную, такую теперь дорогую землю, но и к нормальным человеческим понятиям, к вновь постигнутым человеческим ценностям.
Ведущий:
Солнце еще не остыло,
Воздух прохладен уже.
Дальняя память заныла
В переболевшей душе.
Дальняя, горькая, злая-
Не пожелаешь врагу!
Что с нею делать не знаю,
Но без нее не могу.