Урок литературы по повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка». Тема: «Вожатый». 8-й класс

Разделы: Литература

Класс: 8


Цель: вырабатывать умение самостоятельно находить информацию, анализировать её, сравнивать, сопоставлять, готовить к презентации, развивать умение давать портретную характеристику героя, используя разные источники информации, воспитывать чувство патриотизма.

Тип урока: обобщающий.

Ресурсы: Интернет, ИКТ-технологии, тексты произведений, опорные листы, к/ф «Русский бунт».

Планируемые результаты:

Предметные – формирование умения давать портретную характеристику героя
Метапредметные – формирование умения самостоятельно находить, анализировать, сопоставлять, сравнивать и готовить к презентации информацию
Личностные – воспитание чувства патриотизма

ХОД УРОКА

I. Восприятие

Слово учителя (+ текст презентации)

Есть магические слова, магические вне смысла, одним уже звучанием своим — физически-магические — слова, которые, до того как сказали — уже значат, слова — самознаки и самосмыслы, не нуждающиеся в разуме, а только в слухе, слова звериного, детского, сновиденного языка.
Возможно, что они в жизни у каждого — свои.
Таким словом в моей жизни было и осталось — Вожатый.
Если бы меня, семилетнюю, среди седьмого сна, спросили: «Как называется та вещь, где Савельич, и поручик Гринев, и царица Екатерина Вторая?» — я бы сразу ответила: «Вожатый». И сейчас вся «Капитанская дочка» для меня есть то и называется — так.
Странно, что я в детстве, да и в жизни, такая несообразительная, недогадливая, которую так легко можно было обмануть, здесь сразу догадалась, как только среди мутного кручения метели что-то зачернелось — сразу насторожилась, зная, зная, зная, что не «пень иль волк», а то самое.
И когда незнакомый предмет стал к нам подвигаться и через две минуты стал человеком — я уже знала, что это не «добрый человек», как назвал его ямщик, а лихой человек, страх-человек, тот человек.
Вожатого я ждала всю жизнь, всю свою огромную семилетнюю жизнь.

Так писала Марина Цветаева в статье «Пушкин и Пугачёв».
Мы проанализировали весь текст повести А.С.Пушкина «Капитанская дочка».
Та же Марина Цветаева пишет:

В моей «Капитанской дочке» не было капитанской дочки, до того не было, что и сейчас я произношу это название механически, как бы в одно слово, без всякого капитана и без всякой дочки. Говорю: «Капитанская дочка», а думаю: «Пугачев».

В сознании большого количества людей представление о том, каким был Емельян Пугачёв, сформировано Александром Сергеевичем Пушкиным.
Давайте попытаемся разобраться, правильно ли это. Был ли Пугачёв таким, каким его изобразил Пушкин?

II. Работа с опорными листами

У каждого есть опорный лист, в котором с одной стороны выписаны самые значимые цитаты из повести А.С.Пушкина «Капитанская дочка». Мы все эти характеристики уже проанализировали.
Ещё раз напомним себе, какой Пугачёв в «Капитанской дочке»:

«…волк или человек…»
«…Сметливость и тонкость чутья…»
«…он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок…!»
«Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нем был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза…»
«Моя искренность поразила Пугачева. „Так и быть“ — сказал он, ударя меня по плечу. — „Казнить так казнить, миловать так миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь»».
«Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: «Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою»».
«Пугачев горько усмехнулся. «Нет», — отвечал он; — «поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и удается! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою»».
«Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время».
«…он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу».

Таким мы видим Пугачёва в повести «Капитанская дочка» – способным на милость, на пощаду, дарующим жизнь, тоскующим по живому разговору с честным человеком.

К уроку были даны индивидуальные задания – исследования отдельных тем.
Первое задание – узнать, как работал Александр Сергеевич над повестью.

III. Представление презентаций

1. История создания «Капитанской дочки»

«Народ живо помнит кровавую пору, которую так выразительно назвал он пугачевщиной».

А.С. Пушкин

http://www.litra.ru/composition/get/coid/00352611229594745753/woid/00044501184773070500/

«Капитанская дочка» – повесть о вечных проблемах жизни людей, о человеческих взаимоотношениях, о непреходящих нравственных ценностях.
С середины 1832 года А.С. Пушкин начинает работу над историей восстания под предводительством Емельяна Пугачёва. Царём была предоставлена возможность ознакомится поэту с секретными материалами о восстании и действиях властей, по его подавлению. Пушкин обращается к неопубликованным документам из семейных архивов и частных коллекций. В его «Архивных тетрадях» сохранились копии именных указов и писем Пугачёва, выписки из донесений о боевых действиях.

https://urok.1sept.ru/articles/587698/

В 1833 году А.С. Пушкин решает поехать в места Поволжья и Приуралья, где происходило восстание. Он рассчитывает на встречи с очевидцами этих событий. Получив разрешение императора Николая I, Пушкин выезжает в Казань. 8 сентября он пишет такие слова своей жене Наталье Николаевне: «Я в Казани с пятого. Здесь я возился со стариками, современниками моего героя, объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эти места».
Далее поэт отправляется в Симбирск и Оренбург, где тоже посещает места боёв и встречается с современниками Емельяна Пугачёва.
Из материалов о бунте сложилась «История Пугачёва», написанная в Болдине осенью 1833 года. Но у Пушкина зрел замысел художественного произведения о пугачёвском восстании.

http://www.myshared.ru/slide/315093/

Широта проблематики выводят «Капитанскую дочку» за пределы жанра исторического романа. Материал истории послужил Пушкину отправной точкой для создания многопланового произведения. «Капитанская дочка» – это и семейная хроника Гринёвых (критик Страхов заметил: «Капитанская дочка» есть рассказ о том, как Пётр Гринёв женился на дочери капитана Миронова»), и роман-биография самого мемуариста Петра Гринёва, и роман-становление дворянского «недоросля», и роман-притча.

2. Второе задание – найти информацию о том, каким был Пугачёв как историческая личность.
Необходимо заполнить вторую часть опорного листа.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D

Емельян Иванович Пугачёв (1742 — 10 [21] января 1775, Москва) — донской казак, предводитель Крестьянской войны 1773—1775 годов в России. Пользуясь слухами, что император Пётр III жив, Пугачёв назвался им; он был одним из нескольких десятков самозванцев, выдававших себя за Петра, и самым удачливым из них.
Емельян Пугaчёв родился в казачьей станице Зимовейской Донской области (в настоящее время станица Пугaчёвская Волгоградской области).
Участвовал в Семилетней войне 1756—1763 годов, со своим полком состоял в дивизии графа Чёрнышева. Со смертью Петра III войска были возвращены в Россию.
Отец — Иван Михайлович Пугaчёв, скончался в 1762 году, мать — Анна Михайловна, скончалась около 1771 года. Фамилия Пугaчёв произошла от прозвища деда — Михаила Пугaча. В семье, кроме Емельяна, был брат — Дементий и две сестры —Ульяна и Федосья. В 19 лет женился на Софье Дмитриевне Недюжевой.
С 1763 по 1767 год Пугaчёв проходил службу в своей станице, где у него в1764 году родился сын Трофим и 1768 году — дочь Аграфена.
16 сентября 1773 г. на хуторе Толкачева вблизи Бударинского форпоста собралось около 40 яицких казаков, служивых калмыков и татар.
17 сентября отряд в 60 человек с развёрнутыми знамёнами двинулся в поход, собирая на попутных форпостах и хуторах людей
Казаки сами вели переговоры на форпостах, станицах и хуторах, уговаривая товарищей присоединяться . офицеры дрались до последнего, оставшихся в живых ждала виселица.
5 октября 1773 года  Пугaчёв подошёл к Оренбургу, часть оренбургских казаков — жителей Бердской слободы и Форштадта также влились в армию восставших. Началась осада, продлившаяся в итоге до середины марта 1774 года. Поспешно укрепив валы крепости, расширив и углубив ров, губернатор Рейнсдорп с офицерами, после нескольких вылазок, успешно отбитых пугaчёвцами, приняли решение держать осаду. Одной из главных причин была боязнь перехода казаков и солдат к мятежникам.
в его отряде сложились заговоры казацких полковников, решивших в обмен на Пугачёва получить от правительства помилование. 8 сентября остановились у Большого Узеня. Здесь заговорщики бросились вязать Пугачёва. На пути к Яицкому городку Пугачёв дважды предпринимал попытки к бегству.15 сентября его привезли к Яицкому городку.
26 октября Пугачёва отправили из Симбирска в Москву. 31 декабря в суд был доставлен Пугачёв. Приговор был приведён в исполнение 10 января 1775 на Болотной площади.

– Какие сведение записали о Пугачёве в опорный лист?

3. Третье задание – прочитать и самостоятельно проанализировать «Историю Пугачёва», написанную А.С.Пушкиным. Похож ли Пугачёв в «Истории Пугачёва» на Пугачёва в «Капитанской дочке». Необходимо заполнить вторую часть опорного листа.

В смутное сие время по казацким  дворам  шатался  неизвестный  бродяга, нанимаясь в работники то к одному хозяину, то  к  другому  и  принимаясь  за всякие ремесла 1. Он был свидетелем усмирения  мятежа  и  казни  зачинщиков, уходил на время в Иргизские скиты; оттуда, в конце 1772 года, послан был для закупки рыбы в Яицкий городок, где и  стоял  у  казака  Дениса  Пьянова.
Незнакомец  был  росту  среднего, широкоплеч и худощав. Черная борода его начинала седеть. Он был в верблюжьем армяке, в голубой калмыцкой шапке и вооружен винтовкою.
Емельян Пугачев, Зимовейской станицы  служилый  казак,  был  сын  Ивана Михайлова, умершего в давних  годах.  Он  был  сорока  лет  от  роду,  росту среднего, смугл и худощав; волосы имел темно-русые, бороду черную, небольшую и клином. Верхний зуб был вышибен еще в ребячестве, в кулачном бою. На левом виску имел он белое  пятно,  а  на  обеих  грудях  знаки,  оставшиеся  после болезни, называемой черною немочью.  Он  не  знал  грамоты  и  крестился по-раскольничьи.
Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики  бунта,  управляли действиями  прошлеца,  не  имевшего  другого  достоинства,  кроме  некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной. Он ничего не предпринимал без их согласия; они же часто действовали без его ведома, а иногда  и  вопреки  его воле. Они оказывали ему наружное почтение, при  народе  ходили  за  ним  без шапок и били ему челом; но наедине обходились с ним как с товарищем и вместе пьянствовали, сидя при нем в шапках и в одних рубахах и  распевая  бурлацкие песни. Пугачев скучал их опекою. "Улица моя  тесна",  –  говорил  он  Денису Пьянову, пируя на свадьбе  младшего  его  сына
К нему привели Харлова, обезумленного  от  ран  и  истекающего  кровью.  Глаз, вышибленный копьем, висел у него на щеке. Пугачев велел его казнить…
С  Елагина, человека тучного, содрали кожу; злодеи вынули из него сало и мазали им  свои раны. Жену его изрубили. Дочь их,  накануне  овдовевшая  Харлова,  приведена  была к победителю, распоряжавшему казнию ее родителей. Пугачев  поражен  был ее  красотою  и  взял  несчастную  к  себе  в  наложницы,  пощадив  для  нее семилетнего ее брата.
Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их  требованию,  предал  им  свою  наложницу.  Харлова  и семилетний брат ее были расстреляны. Раненые, они сползлись друг с другом  и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении.
Бердская слобода  была  вертепом  убийств  и  распутства. Лагерь  полон  был  офицерских  жен  и  дочерей,   отданных   на   поругание разбойникам. Казни происходили каждый день.
Пугачев в начале своего бунта взял к  себе  в  писаря сержанта Кармицкого, простив его под  самой  виселицей.  Кармицкий  сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки, при  взятии  Татищевой,  удавили  его  и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о  нем  осведомился.  "Он  пошел,  – отвечали ему, – к своей матушке вниз по Яику". Пугачев молча  махнул  рукой.
Накануне  велел  он тайно задавить одного из верных своих сообщников, Дмитрия Лысова.  Несколько дней пред тем они ехали вместе из Каргале  в  Берду,  будучи  оба  пьяны,  и дорогою поссорились. Лысов наскакал сзади на Пугачева и ударил  его  копьем. Пугачев упал с лошади; но панцирь, который всегда носил он под платьем, спас его жизнь. Их помирили товарищи, и Пугачев пил еще с  Лысовым  за  несколько часов до его смерти.
Пугачев  сделал  с крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к  соборам,  потом  с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся во все стороны, говоря прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти  мне,  в  чем  я согрубил пред тобою... прости, народ православный!"

– Что записали в опорный лист?

IV. Просмотр эпизода из кинофильма «Русский бунт»

Сцена объявления Пугачёву приговора (01.53 – 01.54)

V. – Так какой же Емельян Пугачёв? Жестокий убийца, безграмотный разбойник или человек широкой души?

– Как же мог А.С.Пушкин, зная лучше, чем кто-нибудь, каким был Пугачёв на самом деле, создать такой образ, в который двести лет влюбляются читатели?
Посмотрим, как нашла ответ на этот вопрос Марина Цветаева.

Чтение и обсуждение выдержек из статьи М.Цветаевой «Пушкин и Пугачёв»

Есть магические слова, магические вне смысла, одним уже звучанием своим — физически-магические — слова, которые, до того как сказали — уже значат, слова — самознаки и самосмыслы, не нуждающиеся в разуме, а только в слухе, слова звериного, детского, сновиденного языка.
Таким словом в моей жизни было и осталось — Вожатый.
Если бы меня, семилетнюю, среди седьмого сна, спросили: «Как называется та вещь, где Савельич, и поручик Гринев, и царица Екатерина Вторая?» — я бы сразу ответила: «Вожатый». И сейчас вся «Капитанская дочка» для меня есть то и называется — так.
Странно, что я в детстве, да и в жизни, такая несообразительная, недогадливая, которую так легко можно было обмануть, здесь сразу догадалась, как только среди мутного кручения метели что-то зачернелось — сразу насторожилась, зная, зная, зная, что не «пень иль волк», а то самое.
И когда незнакомый предмет стал к нам подвигаться и через две минуты стал человеком — я уже знала, что это не «добрый человек», как назвал его ямщик, а лихой человек, страх-человек, тот человек.
Вожатого я ждала всю жизнь, всю свою огромную семилетнюю жизнь.
Нужно сказать, что даже при втором, третьем, сотом чтении, когда я уже наизусть знала все, что будет — и как все будет, я неизменно непрерывно разрывалась от страха, что вдруг Гринев — Вожатому — вместо чая водки не даст, заячьего тулупа не даст, послушает дурака Савельича, а не себя, не меня. И, боже, какое облегчение, когда тулуп, наконец вот уже который раз треснул на Вожатовых плечах!
В моей «Капитанской дочке» не было капитанской дочки, до того не было, что и сейчас я произношу это название механически, как бы в одно слово, без всякого капитана и без всякой дочки. Говорю: «Капитанская дочка», а думаю: «Пугачев». .
Есть одно слово, которое Пушкин за всю повесть ни разу не назвал и которое одно объясняет — все.
Чара.
Пушкин Пугачевым зачарован. Ибо, конечно, Пушкин, а не Гринев за тем застольным пиром был охвачен «пиитическим ужасом».
С явлением на сцену Пугачева на наших глазах совершается превращение Гринева в Пушкина: вытеснение образа дворянского недоросля образом самого Пушкина. Митрофан на наших глазах превращается в Пушкина. Но помимо разницы сущности не забудем возраст Гринева: разве может так судить и действовать шестнадцатилетний, впервые ступивший из дому и еще вчера лизавший пенки рядовой дворянский недоросль? Так (как шестнадцатилетний Гринев в этой повести) навряд ли бы мог судить и действовать шестнадцатилетний Пушкин. Ибо есть вещь, которая и гению не дается отродясь (и, может быть, гению — меньше всего) — опыт. Шестнадцатилетний Гринев судит и действует, как тридцатишестилетний Пушкин. Пушкин забыл, что Гринев — ребенок. Пушкин вообще забыл Гринева, помня только одно: Пугачева и свою к нему любовь.
Встреча Гринева с Пугачевым — в метель, за столом, под виселицей, на лобном месте — мечтанная встреча самого Пушкина с Самозванцем.

…есть другой Пугачев — Пугачев «Истории Пугачевского бунта». Пугачев «Капитанской дочки» и Пугачев «Истории Пугачевского бунта».
Казалось бы одно — раз одной рукой писаны. Нет, не одной. Пугачева «Капитанской дочки» писал поэт, Пугачева «Истории Пугачевского бунта» — прозаик. Поэтому и не получился один Пугачев.
Как Пугачевым «Капитанской дочки» нельзя не зачароваться — так от Пугачева «Пугачевского бунта» нельзя не отвратиться.
Пугачев взял очередную крепость Татищеву с комендантом Елагиным.
«С Елагина, человека тучного, содрали кожу: злодеи вынули из него сало и мазали им свои раны».
(В «Капитанской дочке» ни с кого кожу не сдирали и ничьим салом своих ран не мазали. Ибо Пушкин знал, что читателя от такого мазанья — на его героя — стошнило бы.)
Все чары в сторону. Мазать свои раны чужим салом, расстреливать семилетнего ребенка, который, истекая кровью, ползет к сестре, — художественное произведение такого не терпит, оно такое извергает. Пушкин, художеством своим, был обречен на другого Пугачева.
«Пугачев в начале своего бунта взял к себе в писаря сержанта Кармицкого, простив его под самой виселицей. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки при взятии Татищевой удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился. Он пошел, отвечали ему, к своей матушке вниз по Яику. Пугачев, молча, махнул рукой».
Таков Пугачев в дружбе: в человеческой любви.
Судьба этого Кармицкого — потенциальная судьба самого Гринева: вот что с Гриневым бы произошло, если бы он встретился с Пугачевым не на страницах «Капитанской дочки», а на страницах «Истории Пугачевского бунта».
Пугачев из «Истории Пугачевского бунта» встает зверем, а не героем. Но даже и не природным зверем встает, ибо почти все его зверства — страх за жизнь, — а попустителем зверств, слабым до преступности человеком.
Теперь — очная ставка дат: «Капитанская дочка» — 1836 год, «История Пугачевского бунта» — 1834 год.
И наш первый изумленный вопрос: как Пушкин своего Пугачева написал — зная?
Было бы наоборот, то есть будь «Капитанская дочка» написана первой, было бы естественно: Пушкин сначала своего Пугачева вообразил, а потом — узнал. (Как всякий поэт в любви.) Но здесь он сначала узнал, а потом вообразил.
Тот же корень, но другое слово: преобразил.
Пушкинский Пугачев есть поэтическая вольность, как сам поэт есть поэтическая вольность, на поэте отыгрывающаяся от навязчивых образов и навязанных образцов.
Подсознательное желание Пугачева, историей разоблаченного, поэзией реабилитировать, вернуть его на тот помост, с которого историей, пушкинской же рукою, снят. С нижеморского уровня исторической низости вернуть Пугачева на высокий помост предания.
Пушкин поступил как народ: он правду — исправил, он правду о злодее — забыл, ту часть правды, несовместимую с любовью: малость.
И, всю правду о нем сохранив, изъяв из всей правды только пугачевскую малость, дал нам другого Пугачева, своего Пугачева, народного Пугачева, которого мы можем любить: не можем не любить.
Какой же Пугачев — настоящий? Тот, что из страха отдал на растерзание любимую женщину и невинного младенца, на потопление — любимого друга, на удавление — вернейшего соратника и сам, в ответ на кровавый удар по лицу, встал на колени?
Или тот, что дважды, трижды, семижды простил Гринева и, узнав в толпе, в последний раз ему кивнул?
Что мы первое видим, когда говорим Пугачев? Глаза и зарево. И — оба без низости. Ибо и глаза, и зарево — явление природы, «есть упоение в бою», а может быть, и сама Чума, но — стихия, не знающая страха.
Что мы первое и последнее чувствуем, когда говорим Пугачев? Его величие. Свою к нему любовь.
Так, силой поэзии, Пушкин самого малодушного из героев сделал образцом великодушия.
В «Капитанской дочке» Пушкин — историограф побит Пушкиным — поэтом, и последнее слово о Пугачеве в нас навсегда за поэтом.
Но, повторяю, дело для нас не в Пугачеве, каков он был или не был, а в Пушкине — каков он был.
Был Пушкин — поэтом. И нигде он им не был с такой силой, как в «классической» прозе «Капитанской дочки ».

VI. Просмотр эпизода из кинофильма «Русский бунт»

Пугачёв, вознесённый на помост предания  (01.30.46 – 01.33.34)

Д/З: сочинение.